Он вздрогнул, навстречу несся Унгардлик с двумя воинами, все
трое махали руками:
- Стоять!.. Стоять!
За спиной Фарамунда мощно гаркнул Громыхало:
- Отря-я-яд, стой!.. Остановиться!
Зычный голос пронесся вдоль всей дороги:
- Стоять!.. Остановиться!
Солнце уже поднялось над горизонтом. Далеко впереди яркие лучи
пронизывали пыльное облако. Фарамунд ощутил, как сердце стукнуло
чуть-чуть чаще. Такое облако поднимается либо от огромного стада
скота, либо от движения большого войска.
Все, кто от летней жары снял доспех, теперь торопливо
напяливали, помогали соседу застегнуть панцирь. Золотые волосы
франков исчезали под железными или войлочными шапками. Кто-то
заранее обнажил меч.
Повозки останавливались, возницы настегивали коней, слышалось
ржание, скрип колес. Повозки ставили широкой дугой, защита от
конницы, а сверху с повозок удобно бить как копьями, так и мечами.
Внезапно в пыльном облаке блеснула искорка, потом еще. Искры
разрослись, похожие на излом слюды под солнцем.
Там мог блестеть только металл.
- Бургунды отказались нас пропустить, - повторил Унгардлик в
который раз. - На переговоры не идут. Они сказали, что их честь не
позволяет вступать в переговоры с противниками Рима.
- Они будут воевать, - подтвердил Мирдлихт.
- Но ты же вступил в переговоры?
Мирдлихт холодно улыбнулся:
- Есть разница. Мы силой отняли эти земли у Рима! Потому мы
Риму ничем не обязаны. А бургунды эти земли от Рима получили в дар.
С обязательством защищать рубежи Рима на этом участке. Честь им не
позволит нас пропустить.
- Может быть, - предположил Фарамунд. - Им будет достаточно
небольшого сражения?
Мирдлихт понял, покачал головой:
- Нет. Они будут стоять до последнего человека, но нас не
пропустят. Они сами долго воевали с Римом, но если дали ему слово,
то...
- Понятно, - сказал Фарамунд с великой неохотой. - Тогда бой!
Он старался избегать сражений. Юные воины грезили кровавыми
битвами, где обретут честь и славу, а он чувствовал, что самое
правильное решение - это быстро захватывать город, хватать там
золото, драгоценности, оружие или одежду, все это бросить на телеги
и поспешно двигаться дальше. Да, в городе останется много ценного,
но всего не схватить: достаточно и того, что за первые пару суток
удается изнасиловать всех женщин, напиться, а порой и искупаться в
вине, что хлещет из разбитых винных бочек.
За спиной пыльное облако не останавливается. Следом упорно
двигаются лохматые люди, похожие на зверей. Они не слезают с седел,
там пьют и испражняются, они едят сырое мясо, едят убитых врагов, в
то время как благородные франки всего лишь потребляют печень убитых
ими воинов, да и то не от голода, а по воинскому обычаю. Те степные
люди даже не грабят, они не знают цену золота или чашам из золота,
они не отличают красивую женщину с золотыми волосами от своих
кривоногих ведьм, они просто сжигают все дома на пути, а женщин
убивают, даже не подумав изнасиловать по праву победителей... Они
убивают всех, они рубят сады, так как никогда не видели фруктовых
деревьев! Это и есть то, что оседлые народы называют концом мира.
Его собственное войско в последнее время жило и развивалось как
бы само по себе. Руководили им его военачальники, но можно ли, в
самом деле, на кого-то положиться полностью? Громыхало - старый
воин, достаточно умелый, но слишком боится состариться и умереть
немощным... сам же его когда-то этим напугал. Вехульд - отважен,
первым бросается в бой, последним из боя выходит, но чересчур
увлекается. Если бы не его чудовищная ловкость и везение, уже быть
бы убитому...
Быстро растет молодой Унгардлик. В меру молод, но уже со своим
легким отрядом побывал везде, провел сотни боев, его любят, ему
верят, за ним идут. Где как клич звучит его имя, там врагов бросает
в дрожь, а у своих прибавляется сил.
- Лучники на повозки! - велел он. - Громыхало, поставь свою
тяжелую конницу на левый фланг!.. Вехульд, ты на правом. Я возьму с
собой ополченцев, выступлю в центре.
- Рекс, они никудышные вояки!
- Вот и хорошо, - недобро сказал Фарамунд. - Нас сразу сомнут,
они отступят... а то и побегут. Вы ударите с флангов.
Он поймал на себе пристальный взгляд Громыхало. Но старый воин
смолчал, не спросил, что будет с самим рексом, если ополчение
дрогнет и бросится бежать к повозкам. Достоинство и воинская
гордость не позволят рексу бежать с остальными, но против скачущей
конницы не устоит ни один герой...
Летописцы подробно описали это сражение. А барды сложили
победную песнь. Старые воины утвердились во славе и доблести, а
молодые герои впервые удостоились сдержанных похвал от старых
богатырей.
Удивительно синее небо, чистое не только от туч, но даже от
белых облаков, много раз темнело от туч выпущенных стрел. От звона
тысяч мечей, стука стрел о щиты и диких криков людей и коней глохли
люди, земля размокла от крови, а ручьи вздулись.
В разгар сражения в спину франкам внезапно ударили свевы. Сам
Мирдлихт повел их в бой, и немало франкских богатырей пало от его
длинного меча.
В этот страшный час, когда решалось, быть франкам или не быть,
Фарамунд велел выпрячь из телег коней, и, посадив на них всех возниц
и всех раненых, кто только мог держать в руках оружие, бросил их, в
свою очередь, в спину свевов.
Поле боя несколько раз переходило из рук в руки. Наконец
бургунды перешли к обороне. Дрались умело и хладнокровно, их
сильнейшие богатыри встали по кругу спина к спине, удерживали натиск
рассвирепевших франков. Когда перед ними вырос вал трупов, они
вынужденно отступили, чтобы на них не бросались сверху.
Фарамунд рубился в передних рядах. Именно он прорвал оборону
бургундских богатырей, а за ним бросились разъяренные Громыхало,
Вехульд, сильнейшие герои франков.
Бургунды дрались отчаянно, ни один не отступил. Последнего
рубили со всех сторон, а залитый кровью гигант долго ревел и
отбивался выщербленным топором, но постепенно голос слабел, а кровь
заливала его из множества ран. Наконец, Громыхало метнул молот. Удар
в лоб был страшен, гиганта опрокинуло на спину, и копьями его
пронзили сразу с трех сторон.
В стороне из окружения вырвалась группа всадников. Фарамунд
видел, как Унгардлик вылетел из седла, перекатился в пыли, мимо
прогрохотали конские копыта. На миг его закрыло пылью, но тут же он
отбежал на четвереньках, а пятеро конных, бешено настегивая коней,
понеслись к лесу.
Фарамунд вскипел, в переднем узнал предавшего их союз конунга
Мирдлихта. Унгардлик бросился за своим конем, тот пугливо отбегал,
несколько пеших франков бросились за всадниками.
- Догнать! - вскричал Фарамунд страшно.
Он столкнул с седла ехавшего мимо немолодого франка, вскочил на
коня и быстро погнал его за убегающим Мирдлихтом. Тот несся во весь
опор, Фарамунд застонал от злобы, если уйдет в лес, то опять не
поймать его врага...
Слева быстро вырастал храм нового бога. Маленький, приземистый,
но в отличие от всех домов этот сложен из камня, тем самым выглядит
пугающе несокрушимым, почти монолитным. Построенный едва ли не на
болоте, он медленно погружается в трясину, но на земле сменится еще
не одно поколение, пока утонет в грязи полностью.
Мирдлихт миновал храм, его конь несся как птица. Фарамунд
взвыл, предатель уходит, а в лесу его уже не достать...
На опушке леса засверкали искры. Не веря глазам, он увидел, как
на открытое место выезжают потрепанные всадники. В руках копья, у
многих на головах настоящие шлемы. Они выплескивались из леса волна
за волной, а передний отряд уже на рысях шел в их сторону.
Мирдлихт тоже заметив новых противников, начал придерживать
коня. Фарамунд со злой радостью видел, как конунг бросал по сторонам
затравленные взгляды. Сзади настигает Фарамунд, путь к лесу отрезан
его людьми, справа болото, слева тоже перехватят люди Вехульда.
Внезапно он повернул коня и пустился обратно. Фарамунд выхватил
меч, в голове блеснула безумная надежда, что конунг вздумал
сразиться с ним лицом к лицу, однако тот подал коня влево, понесся в
сторону маленького храма нового бога, Христа.
Фарамунд повернул коня за ним, а Мирдлихт соскочил наземь,
ринулся к двери. Конь Фарамунда галопом доскакал до брошенного коня,
когда Мирдлихт распахнул дверь и вбежал в полутьму храма.
Фарамунд соскочил уже с мечом в руке. Сзади догнал крик:
- Стой!.. Фарамунд, остановись!
За ним бежал Вехульд, следом спешили, кто на конях, кто пешим,
местные. Фарамунд видел раскрытые в крике рты, вытаращенные глаза.
Он остановился на пороге, в полутьме видно было, как Мирдлихт
добежал до небольшого возвышения, упал на колени, обхватив обеими
руками это, видимо, священное место.
Право убежища, мелькнуло у него в голове со злобой. Как во всех
храмах, даже самых древних, преступник мог спастись, припав к стопам
статуи божества.
Он сунул меч в ножны, рассудив, что если с обнаженной сталью
негоже входить в храм, так можно войти безоружным и удавить гада
голыми руками, но сзади все нарастал крик, топот, гам, он
остановился и ждал.
Вехульд доскакал первым, крикнул с великим облегчением:
- Как хорошо, что ты не вошел!
- Но тварь надо уничтожить, - сказал Фарамунд зло.
- Рекс, - сказал Вехульд предостерегающе. - Это племя окрещено
еще три поколения тому. Здесь на треть римская кровь, они
поклоняются этому богу.
- И что же?
- Негоже их дразнить!
- Крепки в вере? - спросил Фарамунд.
- Еще как!
Глава 25
Остатки его отборного отряда расположились на отдых прямо перед
храмом. Двое-трое воинов все время сторожили дверь, остальные
разожгли костры, жарили мясо, чинили доспехи.
Фарамунд дал войску недельный отдых. За это время из северных
земель Галлии подойдет обещанное пополнение.
Из окрестных сел постепенно стягивался народ. Все почему-то
стремились войти в храм, готовы были бросаться на выставленные
копья.
Фарамунд выехал на коне навстречу толпе. На него смотрели
недружелюбно, но без той ненависти, что встречал у противника.
Что-то во взглядах этих людей было иное... странное спокойствие, что
казалось равнодушием, если не презрением к гибели.
Он вскинул руку.
- Приветствую всех! - сказал он мощно. - Я уважаю вашу веру.
Как видите, я не вошел в ваш храм с оружием. Негоже статуи богов
обагрять кровью...
Высокий бородатый поселянин сказал с поклоном:
- У нас нет статуй, у нас они стали иконами. Но иконы тоже
нельзя обагрять кровью. Господь велит прощать... э-э... а также
подставлять левую щеку, когда бьют по правой...
Фарамунд усмехнулся:
- Я тоже знаю вашу веру. И сам готовлюсь ее принять. Но в
Писании сказано: не мир я принес, но меч!.. Предательство ни в какой
вере не прощаемо. Иуда предал, был наказан.
- Он был наказан не людьми, а Богом! - возразил мужик.
Фарамунд покачал головой:
- А вам не стыдно все складывать на своего бога? Помочь ему не
хотите? Какие же верные рабы? Я не бог, но за мной вон какая армия
идет!.. А вы?.. Станьте же орудиями замысла своего бога! Исполните
его волю. Все, что вы сделаете, это и есть его воля. Ведь ни один
волос не падет с головы, ни один листок с дерева без его воли?
Они стояли в молчании, раздумывали, тихонько переговаривались.
Фарамунд сам чувствовал затруднение, о богах как-то не думал, но, к
счастью, со стороны дороги раздались крики.
Из дальнего пыльного облачка вынырнула четверка богато
украшенных коней. Они тянули роскошную повозку, следом несся отряд
таких же богато одетых воинов в блестящих на солнце доспехах.
Повозка остановилась, не доехав до храма с десяток шагов. Двое
ухватили коней под уздцы, Из толпы вышел немолодой человек с
совершенно седой головой и такой же белой короткой бородкой, открыл
дверцу и протянул вовнутрь руку.
Из полумрака закрытой повозки высунулась такая же немолодая
женщина. Мужчина помог ей спуститься на землю. Она выпрямилась, в
толпе заговорили, начали опускаться на колени.
Остались стоять только люди Фарамунда, но он видел по их лицам,
что и они готовы последовать примеру поселян, таким величием и
властностью повеяло от этой женщины. Она смотрела гордо, запавшие
глаза лихорадочно блестели, а темные круги под глазами только
придавали вид много думающего и страдающего человека.
Фарамунд смотрел на престарелую мать Мирдлихта почти с
сочувствием. Внучка великого воина и дочь воина, она была выдана
замуж за доблестного воина, а затем рожала воинов, гордилась их
доблестями, славой, воспитывала в духе доблести и подвигов. Почти
все погибли в боях, но погибли со славой, а внуки только начинали
путь с оружием в руках, но она уже гордилась их силой и мужеством.
Вокруг все пропитано воинской славой предков, никто никогда не
запятнал свой род... и только этот последний сын, Мирдлихт, предал
свое племя.
Она коротко взглянула на него, голос ее был чистый, сильный, с
едва заметной ноткой усталости:
- Спасибо тебе, конунг Фарамунд, что известил! Как видишь, я
даже не успела переодеться...
Он сам видел по загнанным коням, по ее измученному лицу, что за
двое суток повозка не останавливалась больше, чем на несколько
минут, пока меняли коней.
Поклонился, помня, как ее здесь чтут и как местные ревниво
следят за каждым его движением:
- Приветствую тебя, доблестная правительница. Пути богов
неисповедимы, но мы следуем им, как можем. Прости, но мы
преследовали изменника, чье имя я не хочу произносить вслух. Я чту
веру нового бога, и... сам собираюсь ее принять. Однако я чту и
старые законы наших народов. Зло и предательство должны быть
наказаны. Однако в твоем присутствии я не осмеливаюсь судить, ибо я
молод... и знаю так мало! А вот ты...
Он снова поклонился, отступил и встал в один ряд с
простонародьем. Сбоку кто-то толкнул в бок, он скосил глаза на
довольного Вехульда. Тот прошептал:
- Ну и хитрая же ты змея...
- Ш-ш-ш, - ответил Фарамунд.
Старая женщина неотрывно смотрела в сторону распахнутых дверей
в храм. У входа по-прежнему стояли люди Фарамунда, мечи наготове, но
все смотрят в эту сторону, никто не смеет переступить порога.
На лице женщины отражалась сильнейшая борьба. Фарамунд видел,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг