Глава 38
Над землей медленно ширился слабый болезненный свет хмурого
утра. Чародеи собрались в шатре Хакамы. Пришли все шестеро, как
только убедились, что никаких вражеских воинов в лагере Агафирса
нет. Ковакко, зеленый от страха, метался по шатру, спотыкался о ноги
чародеев. Беркут буркнул брезгливо:
- Сядь. Без тебя тошно.
- Не могу! - выкрикнул Ковакко. - Ты делаешь вид, что это не он
начертал кровью? Пусть Агафирс и его воины думают, что угодно, но
мы-то понимаем, кто это был! Посмотри еще раз!
Беркут не повернул головы. Другие тоже старались не смотреть на
размашистую надпись: "Еще не поздно вернуться!"
Россоха подал голос:
- Не кажется ли вам, что Олег все же как-то сохранил свою мощь?
Беркут буркнул еще злее:
- Мы все лишились магии. Он - тоже.
А Боровик добавил нервно:
- Мы на всякий случай это проверили не один раз. Помнишь,
подсылали к ним по дороге людей? Даже, когда ему грозила гибель, он
отбивался без магии.
- Может быть, не хотел выказывать?
- Хитрил?
Беркут возразил зло:
- Он слишком осторожен. Если есть возможность отбиться
издалека... магией, он обязательно бы так сделал.
Россоха развел руками:
- Тогда... как объяснишь?
- Это я должен разводить руками, - ответил Беркут раздраженно.
- Мы все знаем, что в лагерь Агафирса мышь не проползет. Богоборец
не рискнул бы даже, если бы там всех сторожевых убрали! Да вы и сами
его знаете. Но он побывал в лагере! Он убил шестерых в шатре
Агафирса... страшно подумать, если бы Агафирс случайно не задержался
у костра со своими старыми воинами!
Полог мягко отодвинулся, заглянуло смеющееся лицо Хакамы.
Оглядела всех быстрыми веселыми глазами, удивилась:
- Вы что такое взъерошенные?
Чародеи мрачно смотрели, как волшебница легко прошла на
середину, повернулась на одной ноге, словно подросток. Глаза ее
сияли.
- Еще один день прошел!.. Все ближе и ближе к нашему
освобождению!.. А вы почему все такие?
Россоха сказал мягко:
- Хакама, перед нами не надо играть. Это в твоем шатре побывал
Олег. Это тебе он написал предостережение.
Беркут хмыкнул:
- Мягкий он наш! Добрячок... Как утерпел и не сломал шею? Таких
быков ломал, а такую шейку... гм... я бы ее двумя пальцами.
Хакама вздрогнула, рука ее невольно поднялась, пальцы пощупали
шею, в самом деле, тонкая, засмеялась, но теперь и сама чувствовала,
что смех принужденный.
- Беркут, у тебя и шуточки!.. Ладно, не стоит себя так уж...
Давайте принимать все, как есть. Да, каким-то образом он проник в
лагерь. Да, он сумел убить военачальников. Да, он посеял панику в
лагере, из-за чего десятки людей убили и ранили друг друга. Ну и
что? Все равно с нами такая мощь, что снесет город Герона, как
песчаный домик.
Они смотрели на нее с надеждой. Ковакко сказал громко:
- Хакама права. Пусть он даже каждую ночь будет проникать в
лагерь и убивать по сто человек. Но с нами сто тысяч отборной
конницы! И все время прибывают новые отряды.
- Да, конечно, - подал голос Россоха. - Хакама права, да и ты
прав. Но что, если в следующий раз в числе этих ста погибших будем
мы, семеро? А Хакаме он не ограничится предостережением?
В палатке повеяло зимой. Ковакко передернул плечами, съежился.
Другие колдуны кутались в халаты, переглядывались с неуверенностью.
Хакама снова вскинула руку, ее тонкие пальцы едва не коснулись
шеи, но опомнилась, засмеялась и сказала властно:
- Мы настолько сильны, что даже скрываем свою силу. Но,
полагаю, сейчас пора поделиться друг с другой своей мощью. Не
секрет, что каждый из нас имеет какие-то безделушки, что накапливают
магию. Мы мало обращали внимания на все эти скатерти-самобранки да
сапоги-скороходы, ибо движением пальца делали больше и лучше, но
теперь...
Беркут с досадой стукнул кулаком по колену:
- Я дурак! Мне сколько попадалось таких вещичек! Посмотришь с
любопытством: как это, мол, эта накапливает, а остальные нет, и
отбрасываешь. Эх, если бы тот ум, что у нас сзади, да вперед...
- Так у тебя ничего нет? - удивилась Хакама.
Беркут буркнул:
- Есть одно колечко... Вот оно. Безделица. Если в сон клонит,
стоит потереть - сразу как огурчик. Ходишь вприпрыжку. Но уже
наполовину потускнело. Значит, еще пару раз попользую, и станет
обычным кольцом. Так что берегу.
- И это все? - спросила Хакама настойчиво.
- Все, - ответил Беркут сердито.
Колдуны укладкой переглядывались. Врет Беркут, врет. Это
Богоборец чистосердечно выложил все свои тайны, даже день и час
рождения назвал, но никто из них не скажет, что у них есть. Даже
тот, у кого ничего нет, сделает вид, что есть нечто огромное и
ужасное, но просто бережет для нужного случая. Когда боятся - тогда
уважают. Со слабыми не считаются ни звери, ни люди, ни колдуны.
Хакама оглядела их лица, складка на лбу стала глубже.
- Ладно, - сказала она тверже, - никто не выложит свое самое
важное. Это понятно. Но, когда придет решающий миг, я хочу, чтобы
никто из вас не заколебался использовать всю ту мощь, что у вас
есть!
Холод сгустился, чародеи ежились, словно в шатер ворвался еще и
холодный зимний ветер, что внезапно и страшно пронизал до мозга
костей незащищенные тела.
Они помнили свою первую битву с Богоборцем.
Со стороны главных городских ворот раздались крики. Олег видел,
как Скиф с мечом в руке ринулся между домов. Следом побежали воины,
но кричали не свирепо, а, скорее, восторженно.
Он влез на стену, с той стороны ворот сотен пять гелонов
отражали нападение легкой конницы агафирсов. Отбивались умело,
выставляя копья, сшибая с седел, а тем временем ворота распахнули,
на помощь высыпала толпа горожан.
Скиф заорал предостерегающе, меч в его руке заблистал как
молния, когда он врубился в гущу агафирсов. Среди подошедшего войска
выделялся статный воин в доспехах агафирса...
- Турч, - вырвалось у Олега, - цел... Говорят же, что так
просто герои не пропадают...
А Турч и Скиф, двое самых умелых, плечом к плечу прикрывали
отступление потрепанного войска ополченцев. Со стен на агафирсов
летели камни, по всадникам часто и прицельно били из луков.
Плечом к плечу они оба и отступили за ворота. Там с боков
набежали, разом навалились на створки, сдерживая напор агафирсов,
заложили в петли целое бревно.
Олег, не помня себя, сбежал со стены, обнял Турча.
- Как?.. Как ты уцелел?
Турч, сильно похудевший, измученный, сдавил Олега так, что у
того вырвался стон.
- Не только я, не только!.. Семьсот человек удалось собрать из
уцелевших. Мы сперва побили несколько отрядов, что искали
продовольствие, разграбили и сожгли обозы, а потом решили
пробиваться к городу. К счастью, у них что-то там случилось ночью,
иначе нам так легко не удалось бы к воротам...
Скиф вмешался, толкнул Турча.
- Иди в мои покои. Помойся, отдохни. Тебя шатает, как тростник
на ветру! Ты сумел спасти людей, не бросил их, у меня не будет лучше
военачальника. Иди, а я пока за тебя здесь пораспоряжаюсь...
Турч скупо улыбнулся.
Только к полудню Агафирс вывел из лагеря войска. На городской
стене тут же под руководством Турча и Скифа приготовились сбрасывать
камни и бревна на лестницы, лить кипящую смолу на осаждающих.
Всадники долго группировались, выстраивались, к ним то и дело
подъезжали военачальники, что-то объясняли.
Олег поднялся на стену еще раньше Турча, отсюда хорошо видно
луки в руках всадников. Пока не заметно людей с лестницами...
Прискакал еще один, могучего сложения воин, доспехи горят как жар,
конь настоящий зверь. Когда всадник повернулся к городу и начал
что-то объяснять всадникам, Олег вздрогнул, а в груди болезненно
дернулась жилка. Агафирс, сильный и яростный воитель, старший сын
Миш... старше Гелона и Скифа на полчаса, которому всю жизнь
приходится доказывать, что он чего-то стоит, что он не хуже братьев!
Мелькнула мысль, что его рукой водили боги, когда не дали убить
в ту страшную ночь Агафирса. Он все-таки сын Колоксая... Это со
стороны он - яростный и свирепый воин, а внутри испуганный ребенок,
который все еще доказывает всему миру, что он умеет руководить сам,
управлять страной сам, Если он докажет... если ему не надо будет
этого доказывать больше, то, возможно, есть какой-то путь
примирения?
Солнце играло на дорогих доспехах, блестело на конской сбруе.
Олег всмотрелся в красноречивые жесты, которыми Агафирс сопровождал
свои объяснения, и как будто услышал его слова:
- У нас есть, чем ответить! Слишком близко мой брат ставил к
городской стене дома и домишки!.. Сейчас он поймет, в чем его
ошибка. Действуйте!
По мановению его руки к городским стенам поскакали сотни
всадников с натянутыми луками. Рядом с каждым несся еще один, держа
наготове горящий факел. Подскакав поближе, всадники останавливались,
стрелок накладывал на тетиву стрелу с намотанной на бронзовый
наконечник паклей, второй с факелом тут же поджигал, стрелок
торопливо спускал с тетивы, пока горящие капли не упадут на одежду
или тетиву.
Сотни дымящихся стрел взвились в воздух. Словно широкий
огненный мост, возводимый невидимыми колдунами, возник на земле и
пошел быстро расти по крутой и широкой дуге в направлении к
крепости. Искры падали и на землю, на стену, а затем дальний конец
моста исчез за крепостной стеной.
Стрелки быстро накладывали новые стрелы, факельщики поджигали
паклю, и снова и снова горящие стрелы летели через городскую стену.
Страх стиснул сердце Олега холодной безжалостной лапой. Крыши
домов усеяли огненные пчелы. Кое-где расцветали страшные огненные
цветы, красные лепестки поднимаются вверх, но люди уже на крышах с
ведрами воды наготове, спешно заливают, другие поднимают снизу на
веревках полные ведра, а третьи торопливо зачерпывают в колодезях.
Самые сметливые, намочив тряпки, быстро и ловко прихлопывали пламя.
И все-таки то в одном месте, то в другом раздавались крики,
туда устремлялись мужики с баграми, растаскивали горящие сараи,
мастерские, торговые лавки. От жары слезились глаза, вспыхивали
волосы.
Стрелы долетали даже до стен старого города, там загорелся дом
Окоема. Прибежали, сообщили, но верховный жрец, чьи люди и младшие
жрецы гасили пожары вблизи городской стены, лишь посмотрел хмуро в
сторону своего дома, скрипнул зубами, сказал с яростью:
- Мой дом - Гелония!..
Олег услышал, оглянулся, в самом деле, огромный дом Окоема
стоит несколько в стороне от других, ветер дует от них, пожар не
перекинется. А что верховный жрец приносит свой дом в жертву, то...
что ж, так и должен поступать человек.
Жаль только, что так поступает редко.
В трех шагах от него стоял, широко расставив ноги, Скиф. Лук в
его могучих руках сгибался и разгибался беспрерывно, тетива звенела,
а стрелы исчезали, едва появившись. Справа и слева от него точно так
же звонко щелкали тетивы. Стрелы срывались со злым комариным звоном.
По всей стене лучники, стоя плечом к плечу, быстро-быстро натягивали
луки, стрелы уходили по дуге вниз, а там, в плотной массе всадников
с огненными стрелами падали сами всадники, а раненые кони, обезумев
от боли, с диким ржанием начинали метаться по полю.
Один, потом еще двое стрелков на стене вскрикнули, выронили
луки. Одного горящая стрела поразила в горло, одного в плечо,
третьего в грудь, но эти стрелы попали из-за недолета, а пока
агафирсы стремились перебросить горящие стрелы через стену подальше
в город.
Стрелки со стен били их торопливо, безжалостно. Агафирсы
подошли слишком близко, все как скот на бойне, огненных стрел все
меньше...
Скиф покосился на Олега, прокричал зло:
- Даже я, паршивый стрелок, набил их уже целую кучу!..
- Много вдов будет в стране Миш, - согласился Олег. - Будет
плач и слезы...
Все новые и новые всадники неслись к городу, останавливались,
выпускали стрелы, если успевали: на стенах города, где перестали
ждать штурма, бросали копья и хватались за луки. Скиф думал, что это
никогда не кончится, как вдруг всадники начали пятиться. Только
сейчас он заметил, что уже все поле перед стенами покрыто трупами.
На некоторых горит одежда, подожженная собственными стрелами.
На стенах кричали яростно, рой тяжелых стрел несся со злобным
жужжанием. Устрашенные агафирсы начали поворачивать коней, видно
было, как взмахивали руками, роняя поводья, сползали под копыта
собственных коней.
Прошел час и от агафирсов прибыл глашатай. Протрубил в рог,
требуя внимания, закричал трубным звенящим голосом, который услышали
по всей стене:
- Великий Агафирс предлагает перемирие!.. На два часа.
Скиф поинтересовался:
- Только на два? Зачем?
- Мы заберем раненых и убитых под стенами, - ответил глашатай с
достоинством. - Чтобы предать их земле с почестями.
Скиф открыл уже рот, чтобы согласиться, но Олег с такой силой
ткнул его в бок, что Скиф охнул и поперхнулся. Олег зло гарнул:
- Передай, что перемирия не будет!
Скиф ахнул, а глашатай тоже, казалось, онемел от такой великой
наглости и дерзости. После паузы крикнул с великим изумлением:
- Ты не понял?.. Это для того, чтобы забрать павших.
Олег ответил зло:
- Это ты не понял! Это война, а не воинские игры. Пусть тем,
кто пал, вороны выклюют глаза, а волки ночью выжрут внутренности. А
раненые пусть мрут в муках, ибо они знали, на что шли.
Глашатай уехал, он все оглядывался с изумлением. Скиф спросил
напряженно:
- Я что-то не понял. Какая-то хитрость?
Олег зло огрызнулся:
- Какая хитрость! Наоборот, никаких хитростей. Пусть все будет,
как есть. Неприукрашенно. Не будем войну превращать в красивое
зрелище! Если соблюдать правила, если воевать в красивых костюмах и
с улыбками на лицах, то сама войны вроде бы и не ужасное дело.
Совсем не ужасное, а так, что-то вроде веселого, хоть и чуть
грубоватого зрелища. Самую малость грубоватого. А вообще-то красиво.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг