Тимис молча принялся хлебать суп широкой деревянной ложкой.
Тцар слышал его довольное мычание. Тимис обжигался, но хлебал жадно,
словно никогда не знал его тцарской кухни.
Он все пожирал глазами Ляну. Она ответила ему откровенным
взглядом, он видел по ее смеющимся глазам, что она хорошо понимает
его состояние. И даже сочувствует. Ей это льстит, но...
- Достойная хозяйка, - сказал он хриплым от страсти голосом, -
говорят, что никто еще не ушел из твоего дома, которого бы ты не
накормила досыта. Но мы, уж прости за правду...
Изигорн и Тимис насторожились. Изигорн толкнул ногой Тимиса, и
у того стало видно мелькающую от миски ко рту ложку.
- ...мы из дальней страны, - продолжил тцар. - А у нас там
такой обычай, которого мы не смеем нарушить. Хозяйка, подавая на
стол, должна сбросить с себя все одежды. Только тогда мы можем...
есть.
Изигорн и Тимис застыли. Ляна задумалась, на ее прекрасное лицо
набежала тучка. Глаза потемнели. Голос прозвучал задумчиво:
- Странные бывают народы, странные у них обычаи... Но это не
мое, женское дело, осуждать или менять нравы. Это - дело мужчин.
Если у вас такие обычаи...
Она вернулась к зайцу, тцар и Тимис с Изигорном напряженно
смотрели, как она медленно поворачивает зайца другой стороной. Одна
половинка уже подрумянилась, кое-где блестящая корочка лопается, в
трещинки вытекли прозрачные капельки жира, сорвались на багровые
угли. Зашипело, синие дымки метнулись навстречу и тут же
растворились в воздухе, только красиво вырезанные ноздри Зандарна
задергались, уловив сильный аромат жареного мяса.
Все еще в задумчивости, Ляна нарезала душистых трав, посыпала
зайца, остатки бросила в тарелки гостей. Тимис еще быстрее заработал
ложкой, вскоре она заскребла по дну.
- Еще? - спросила девушка с мягкой улыбкой.
- Да, - ответил Тимис. - Да! И - побольше.
Ляна мягко улыбнулась. Зандарн напомнил:
- Так как же, хозяйка?.. Мне тоже очень хочется есть... но я не
могу!
Ляна внимательно посмотрела в его горящие страстью глаза.
Замедленно наклонила голову:
- Хорошо, странник. Из каких бы краев вы ни были...
Ее руки замедленно опустились, тцар, как зачарованный, наблюдал
за ее тонкими нежными пальцами. Вот коснулись подола, потянули
вверх. Длинные стройные ноги открываются, открываются,
открываются...
Он ахнул, весь в огне, едва сознавая, кто он и что с ним
делается. Девушка подняла платье до уровня живота, под платьем не
оказалось другой одежды, как часто носят простолюдинки, тцар не мог
оторвать взора от безукоризненно вылепленного тела, роскошных бедер,
тонкого стана. А когда девушка подняла платье, на миг скрыв лицо, он
прохрипел нечто нечленораздельное, ибо грудь ее прекрасна настолько,
что не мог подобрать слов, никогда ничего подобного не видел...
Платье полетело на пол. Ляна стояла перед ними обнаженная
полностью, даже заколку выдернула из короткой прически.
- Теперь вам ничто не мешает ужинать? - спросила она чистым
ясным голосом.
Изигорн и Тимис молчали, словно вбитые в землю каменные столбы.
Зандарн прохрипел перехваченным голосом:
- Ты... прекрасна...
- Ужинайте, - напомнила она. - Вы сказали, что голодны.
Глаза ее смотрели понимающе, но строго. Тцар против сил взялся
за ложку. Горячий суп показался холодным, потому что кровь кипела,
все тело было в огне. Рядом молча ел Изигорн, его ложка мелькала с
такой скоростью, что вскоре заскребла по днищу.
Все это время Ляна, совершенно обнаженная, двигалась по кухне,
гости видели, как она сняла с вертела зайца, порезала и подала на
стол. Тцар и его советники вооружились ножами, ели мягкое хорошо
зажаренное мясо, запахи приправ и душистых трав сделали мясо еще
нежнее.
Ляна прошла вглубь кухни. Рука тцара застыла на полдороге ко
рту. Еще никогда в жизни не видел такой совершенной спины и таких
сочных обворожительных ягодиц. Губы его сложились трубочкой, в
воображении уже покрывал поцелуями эти сокровища, но когда Ляна
сняла с полки кувшин, он заставил себя, подобно Изигорну, двигать
ложкой.
Перед тцаром и советниками появились три чаши, а когда Ляна
наклонилась, наливая вино, тцар мысленно поклялся всем богам, что
для него нет выше счастья, чем прильнуть губами вот к этим нежно
белым полушариям груди, увенчанных... ох, увенчанным бутонами роз!
Они пили вино, оно испарялось в их горячих глотках раньше, чем
достигало желудка. Ляна наблюдала за ними с улыбкой. Но когда тцар
осушил чашу до дна, она сказала тем же ласковым голосом:
- Как видите, и вы не уйдете из моего дома голодными!
Так же спокойно, как и разделась, она взяла платье. Изигорн
заикнулся:
- Да мы и не думали...
Накинув платье, она кивнула:
- А теперь желаю вам доброй ночи. Спите хорошо, завтра у вас
долгий путь.
Тцар поднялся из-за стола. Опьянения он не чувствовал, напротив
- голова стала ясной. Во всем теле чувствовал легкость. Даже там,
где совсем недавно горячая тяжесть переполняла чресла.
Рядом неуверенно хихикнул Тимис. Тцар покосился в его сторону.
Вид у Тимиса был смущеннее некуда. Изигорн вылезал из-за стола тоже
обеспокоенный, лоб в морщинах, брови сошлись на переносице.
- Доброй ночи, - проговорил Зандарн с трудом. - Доброй ночи,
хозяюшка... Спасибо за ужин. Мы никогда его не забудем.
- Да, - согласилась она. - Никогда.
С этими немножко странными словами она повернулась и вышла.
Даже под грубой одеждой было видно насколько она грациозна и красиво
сложена.
Когда они трое вошли в комнату для гостей, Изигорн плотно
притворил дверь, сказал шепотом:
- Не знаю, как вы, но у меня странное чувство...
Тимис буркнул:
- Догадываюсь, о чем ты.
- Она что-то подмешала в вино, - сказал тцар с гневом. - Не
стоило нам его пить!
Изигорн лег на ближайшее ложе, глаза уставились в низкий
потолок. Брови его оставались сведенными в одну точку.
- Это хорошо бы, - проговорил он медленно. - Но что, если она
избрала покровительницей Рожденную На Острове?
По комнате словно дунуло снежным ветром. Тцар поежился, грузно
опустился на ложе. Он сразу ощутил, что легкость ушла, а тело на
самом деле все еще не пришло в себя после изнурительной скачки.
- Таких женщин уже нет, - сказал он неуверенно. - Рожденная на
Острове сама страшно карает тех, кто нарушает ей верность!
Но голос дрогнул, в комнате становилось все холоднее. Богиня,
чье имя страшились называть, сама девственница, берет под защиту
молодых девушек и замужних женщин, которые дают у ее алтаря обет
хранить верность своему жениху или мужу во время разлуки. Но она же
карает страшно тех, кто этот обет по женской слабости нарушает.
Потому все меньше остается тех, кто решается на такой обет...
- Что нам грозит? - спросил Тимис в страшном испуге.
После долгого страшного молчания Изигорн посмотрел на Тимиса
злорадно и сказал уверенно:
- Великий тцар! Мы, твои верные советники, уже разделили твою
судьбу. Дождемся утра! Действие зачарованного вина не длится долго.
И мы узнаем все.
Ее дом они покинули рано утром. Изигорн настоял, чтобы по
дороге зашли к гулящим девкам. Это, конечно, не квартал изигошей, но
Тимис выложил три золотые монеты, целое состояние, и все девки
старались изо всех сил. Но... напрасно.
А когда за городскими воротами садились на коней, Тимис с
ужасом и омерзением обнаружил, что вдобавок ко всему он медленно
превращается в кастрата. Рассвирепевший тцар еще ничего не
обнаружил, и Тимис страшился и представить себе, что ждет его,
неудачного советчика, когда тцар обнаружит превращение с ним самим.
Глава 32
На этот раз Россоха в башню Хакамы прибыл, когда в сторонке уже
лежал дракон Беркута, паслись крылатые кони Боровика и Короеда, а
возница Ковакко, кряхтя и матерясь, менял колесо на его крытой
тележке.
Россоха слез с коня уж почти привычно, не чувствуя особой
усталости. Хотя путь за этот время короче не стал, но постепенно
начал привыкать жить без магии, находя даже в этом странное
удовлетворение. Все еще сильный и все еще умелый с оружием, он снова
с легкостью обламывал буянов в корчме или на улице, а та малая часть
волшебных амулетов и колец, что все еще хранили магию, здорово
скрашивают жизнь.
Он расседлал и пустил коня пастись, даже не стреножив, тот
всякий раз прибегает на свист. Конь тут же унесся подальше, не любит
присутствия множества муравьев. Башня Хакамы темная, зловещая без
прежнего великолепия огней, призрачного света, хрустального
магического купола, что надежно укрывал ее от всего непрошеного.
Освещен только первый этаж...
Немые слуги встретили его с поклонами. Для них хозяйка все та
же могущественная повелительница, грозная и всезнающая. А если
учесть, что у Хакамы тоже какие-то волшебные вещицы, то она в самом
деле - грозная для простого люда и всезнающая.
Такими волшебников и будут отныне знать народы, мелькнула у
него острая мысль. Люди, которые силой ума или случая наткнулись на
волшебные вещи, научились ими пользоваться. Знание о настоящих магах
забудется, а все будет связано с волшебными кольцами, амулетами,
мечами да доспехами...
Он вздохнул, быстрыми шагами пересек прихожую. Двое полуголых
слуг с поклонами распахнули дверь. В ноздри ударил пряный запах
благовоний, Хакама без них жить не может, на стенах в ряд ярко
горящие светильники, а посреди широкого круглого зала стоит уже
новый стол с огромной картой во всю столешницу. Стол в виде
восьмиконечной звезды, но Россоха не стал ломать голову, что бы это
значило, хотя Хакама пальцем не шевельнет для просто так.
Светильники полыхают ярко, запах сладких благовоний ударил в ноздри.
За столом все пятеро, на Россоху подняли враждебные взгляды. Не
потому враждебные, что он - Россоха, а потому, что они - маги.
Хакама вскинула голову, в глазах ее он успел заметить холодок,
но тут же волшебница сказала самым сладким голосом:
- А, дорогой Россоха!.. Ты запоздал, но это ничего. Мы уже
подготовили кое-какое решение.
Я не запоздал, хотел сказать Россоха, я прибыл точно в
оговоренное время... но посмотрел на остальных, смолчал. Похоже,
Хакама всем назначила разное время. Сперва тех, кому доверяет больше
всего. Вернее, чьи желания совпадают с ее желаниями, так как маги
никогда никому не доверяют.
Он вскинул руки в приветствии всем сразу и никому в
отдельности. Глаза его прикипели к этой огромной рельефной карте,
что, как сперва показалось, переливается оттенками, как редкостный в
этих краях шелк. На ней неуловимо менялись оттенки красок,
поблескивали крохотные искорки. Присмотревшись, Россоха увидел, как
слегка потемнел массив леса под налетевшим ветром, зато ярче
заблестела река: тот же ветер поднял волны, сорвал гребешки, и капли
воды засверкали, как дорогие стекляшки.
Особенно чудесно сотворенными показались горы - красноватые,
мрачные, чаще всего медленно вырастающие из зеленой земли. Если
присмотреться, можно заметить, как кое-где торчат острые пики, на
карте не выше мизинца, но Россоха такие встречал, помнит их
настоящие размеры.
- Здорово, - вырвалось у него. - Чье это чудо?
Он сел между Беркутом и Ковакко. Хакама улыбнулась скромно, но
в глазах блистало злое торжество.
- Моя это карта. Моя.
- Где добыла?
Хакама небрежно отмахнулась. От легкого движения воздух
колыхнулся, аромат благовоний стал сильнее.
- Это было давно, - ответила она. - Хорошо, что хоть
вспомнила...
Россоха заметил, и все заметили, что голос волшебницы дрогнул,
а лицо слегка омрачилось. Многие из них проходили равнодушно мимо
вещей, которые, в отличие от других, могли накапливать магию. Эх,
знать бы, где упасть - соломку бы подстелил...
- Что случилось? - спросил Россоха. - Для чего ты всех так
срочно выдернула из нор?
Все молчали, уже знают, а Хакама произнесла легким, подчеркнуло
легким голосом:
- Случилось непредвиденное. Все наши планы... меняются.
- Что случилось? - повторил Россоха.
- Все шло по нашей задумке. Даже день в день шло, все до
мелочей. Все эти мелкие нападения, подстроенная встреча с Турчем,
воспоминания о Колоксае, о сыновнем долге отомстить за подло убитого
отца - все подогревало ярость Скифа. Правда, мы и не надеялись, что
он вот так, сломя голову, ринется в земли Миш - это было бы чересчур
опрометчиво даже для такого дурака... Тем более что мы сумели
привязать его к Богоборцу, а тот очень осторожен! Очень.
Она перевела дыхание, зрачки ее странно пульсировали, как у
хищного зверя в сумраке, на переходе от ясного дня к беззвездной
ночи.
- И что не так? - спросил Россоха.
- У нас был план, - напомнила Хакама, - который сулил верный
успех. Олег уговаривает горячего Скифа не торопиться с местью, а
искать убежища у Гелона. Но Скиф будет искать не убежища, а помощи.
Добром ли уговорит Гелона, силой ли, а то и вовсе убьет, но ему
начертано стать во главе этих полуживотных гелонов! А что он сделает
с таким богатством?
Россоха кивнул. Не только горячий и безрассудный Скиф, но и
более осторожные правители тут же начали бы создавать мощную армию,
дабы пробовать кордоны соседей на прочность. Ибо только нанося удары
по чужим землям, можно удержать свою.
- А что изменилось? - спросил он.
Хакама молча повела узкой ладошкой в сторону Ковакко. Болотный
маг грузно поднялся, короткие ручки уперлись в края столешницы,
Россоха брезгливо отодвинулся. От Ковакко идет ясно различимый запах
гниющих болотных растений.
- У меня нет возможностей нашей очаровательной хозяйки, -
произнес он мрачно булькающим голосом, и Россоха отодвинулся еще
дальше, - но кое-что мои лазутчики разузнали. Среди множества мелких
сплетен есть один нехороший слух... Я его проверил и перепроверил,
но, увы, все так и есть - Скиф не собирается идти на Миш!
Россоха молчал. Судя по лицам остальных, по их угрюмому виду,
уже знают, но еще не уложилось в их головах. По всем расчетам, по
всем звездным картам, кровавое столкновение неизбежно. Из трех сынов
Колоксая останется только один, его победоносное войско хлынет по
свету, как огненная лава...
Хакама сдвинула красивые узкие брови, обдумывала. Беркут
покачал головой.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг