лицу.
Олег сказал с мукой:
- Колоксай, обратно пути нет. Владыки подземного мира получили
высшую плату. Теперь надо жить...
- Я не смогу, - обронил Колоксай мертво. - Я слишком долго
был... там. Я весь мертв. В подземном мире убивает не острая сталь,
а вина. Я подумал было, что здесь я смогу что-то поправить,
изменить, ведь я был неправ... Но властелины жестоко посмеялись надо
мной! Моя вина стала еще тяжелее.
Он поднялся и, пошатнувшись, вышел как слепой из-за стола. Олег
кивнул в его сторону Угарчу, тот бережно и властно обнял несчастного
тцара за плечи и бережно повел к выходу.
Черная весть пронеслась над Гелонией, словно ее пронесли
крылатые кони. Стон и плач поднялся сперва над городом, потом ушел в
села, веси и самые дальние деревни. Мужчины хватались за оружие и
бешено грозили небу, что отняло у них лучшего из правителей, который
ухитрялся всем быть отцом, сыном и учителем разом, женщины рыдали и
царапали лица, а молодые девушки оделись в черное и плакали тихо,
словно всем им молодой, красивый и добрый тцар был женихом.
Колоксай, как его отвели в покои Гелона, так и не показывался.
Из-за двери не доносилось ни звука. Стражи обеспокоено объясняли,
что так уже трое суток. Колоксай словно исчез, едва переступил порог
и закрыл за собой двери.
Олег поколебался, велел:
- Ломайте!
Стражи отбросили копья. Рядом с Олегом стоял Окоем, еще больше
похудевший, молчаливый, с ввалившимися глазами. Он сильно горбился,
покашливал. Олег почему-то вспомнил о Дивии, его дочери, которую
верховный жрец мечтал отдать за Гелона, и от которого звезды
сулили...
Раздался треск. Дверь выгибалась под тяжелыми ударами, но
держалась, и тогда оба стража ухватились за топоры, начали бешено
рубить толстые доски. Олег выждал, потом ударил плечом. Наполовину
расколотая дверь разлетелась в щепы, он торопливо шагнул в пролом,
не заботясь о том, что сверху падают тяжелые деревянные обломки.
В обширных покоях пусто, мертво, безжизненно. Узкое окно
открыто, оттуда врывается свежий ветер. Первой мыслью Олега было,
что Колоксай покинул через окно, но в эту узкую щель едва пролезла
бы его голова...
И тут он увидел на ложе неподвижное тело. Колоксай лежал вниз
лицом, раскинув руки. Пальцы вцепились в подушки, смяли и так
застыли.
- Колоксай! - заорал Олег. - Черт, что ты творишь, Коло!..
Плечо Колоксая показалось твердым и застывшим, как холодная
плита мрамора, а сам он выглядел срубленным дубом, что рухнул, как
стоял, накрыв растопыренными ветвями ложе.
Вдвоем с Окоемом перевернули его на спину. Синие глаза
безжизненно смотрели в потолок, золотые волосы мертво разметались по
подушке. Олег поспешно приник ухом к твердой груди. Поначалу ему
показалось, что он положил голову на каменную плиту, холодную и
недвижимую, но обостренное ухо человека из Леса уловило нечто, что и
на жизнь непохоже, но еще и не смерть.
- Зови своего колдуна! - велел он страшным голосом. - Быстро!..
Все травы, отвары... Он знает какие!
Еще три дня дрались за жизнь, что упорно выскальзывала из их
рук. Колоксай находился в забытьи, а едва удавалось пробудить в нем
сознание, тут же снова нырял в спасительную черноту.
Олег, отчаявшись что-то сделать, наконец опустил руки, сел
рядом на край ложа и заговорил монотонно:
- Ты в отчаянии, что твой сын Гелон отдал свою жизнь в обмен на
твою. Ты винишь себя... Но у тебя еще двое! Двое сильных и отважных,
как львы, могучих, как слоны. Они смотрят на тебя с надеждой, ты
нужен им... Скиф в таком отчаянии, что готов покончить с собой, но
если он это сделает, это будет уже твоя вина... Ты трусишь, ты
уходишь от этого мира. А ты нужен, на тебя смотрят... От тебя многое
зависит. Если подохнешь, то наплюешь и на могилу своего любящего
сына Гелона. Выходит, он отдал жизнь напрасно...
Он говорил долго, повторялся, убеждал, находил новые доводы,
возвращался к старым и поворачивал их под другим углом. Наконец от
Колоксая донесся тяжелый вздох, будто качнулась и дохнула вся
комната. Он все еще не двигался, но Олег чувствовал, как в могучем
теле вздрогнуло и начало сокращаться сердце, по ссохшимся жилам с
трудом начала пробиваться горячая кровь.
Окоем посмотрел на Олега ошалелыми глазами. Угарч тут же
выскользнул, за дверью донесся его топот, удаляющийся крик. Вскоре в
покои вошел и тихонько сел у самой двери Скиф. Он был желт, как
покойник, только в запавших глазах огонь горел еще злее и
неукротимее.
Олег сказал громче:
- Колоксай, как бы тебе ни хотелось вот так лежать и винить
себя... но нельзя эту цветущую страну оставлять без хозяина. Вообще
нельзя, чтобы за кордонами слышали, что здесь стадо без пастуха!
Гелон - твой сын. Хотел ты или не хотел, никто тебя спрашивать не
будет, но теперь ты вместо Гелона. И на месте Гелона. Пусть Окоем
объявит, что трон не пуст!.. Колоксай держит в своей крепкой руке
эти земли, и если кто попытается придти незваным, то лучше бы им
было придти к мирному Гелону, чем к мстительному Колоксаю!
Скиф подпрыгнул вместе со стулом, Олег видел, как надежда в его
глазах вспыхнула ярче, однако с ложа донесся стон, затем слабый
прерывающийся голос:
- Мстительному?.. А я раньше был не очень... Олег, ты говоришь
не обо мне...
- Ладно, но пусть все равно Окоем объявит, что ты на троне. Так
оно и есть, но пусть сообщит. Пусть гонцы поскачут во все стороны.
- Нет, - прошептал Колоксай. - Ты не понимаешь... Как ты можешь
заглядывать в глубины вещей, и в то же время поражен слепотой, когда
дело касается людей? А ты подумал своей дурной головой, что я буду
выглядеть для всех... чуть ли не убийцей Гелона? Меня будут
постоянно сравнивать с Гелоном, будут упрекать, а мои указания
перестанут выполнять... и я не смогу их винить, ибо им будет
казаться, что они предают Гелона, если послушаются меня...
Олег наклонил голову. С трудом, но все же понимал, только
трудно осознать, что это говорит прежний Колоксай, свирепый и
вспыльчивый, никогда не рассуждающий,
Колоксай зашевелился, медленно сел. Взгляд его упал на сидящего
у двери юношу. Скиф ответил прямым преданным взглядом, нежным и
любящим. Олег поежился, один с черными, как смоль, волосами, у
другого как потоки расплавленного золота падают на плечи, но глаза
одинаково пронзительно-синие, яркие, светящиеся дивным огнем.
- Ты, - сказал Колоксай, - ты на троне, Скиф! Сможешь и
править... здесь мудрые советники, и сможешь защитить вооруженной
рукой! Ты станешь достойным правителем.
Скиф вскочил так резко, что стул за его спиной упал с грохотом.
- Я? Чтоб ненавидели меня?
Он уставился на Колоксая с великим изумлением, не веря, что
человек, из-за которого он ушел от матери и теперь готовиться
отомстить, так его предал.
Олег с досадой хлопнул ладонью по столу. Получилось неожиданно
звучно, все умолкли, смотрели на него.
- Что вы все о себе! - крикнул он раздраженно. - Боитесь, как
бы чего не подумали?.. Чистенькими, незапятнанными хотите остаться?
А о них подумали? Страна не может быть без сильного правителя!..
Колоксай напомнил:
- Ты однажды говорил, что может.
- Но не в этом мире, - сказал Олег еще злее. - Не в мире, где
соседи только и смотрят, чтобы здесь власть ослабела, чтобы в
Гелонии перестали точить мечи! Зачем твой сын строил толстые стены?
Зачем укреплял крепости, готовил запасы оружия?.. Кто-то должен
сесть на трон прямо сегодня. Я боюсь, что в соседних странах уже
срочно седлают коней.
- Я не могу, - ответил Скиф глухим голосом. - Я на алтаре дал
великий обет, что отмщу за убийство отца. Я не могу... и не хочу
отказаться от клятвы. Это будет не по-мужски.
Колоксай после паузы сказал тихо:
- Сын... Я тебя очень люблю. У меня слезы на глазах, потому что
я, оказывается, кому-то дорог... Мне всегда казалось, что я совсем
лишний на свете! И меня никто никогда не любил. А я настолько жаждал
этой любви, что однажды... Сын мой, много позже я понял, что я не
должен был так делать. Это была моя вина...
Скиф закричал бешено:
- Что ты говоришь?.. Ты подумай, что ты говоришь? Она же убила
тебя! Ты умер в корчах, в муках от яда!
Колоксай кивнул.
- Меня могла спасти другая женщина... я не стану называть ее
имени, иначе ринешься мстить и ей, но я когда-то обидел и ее... и
она... не стала. Мир жесток, Скиф. Одна жестокость вызывает другую.
Ответную! Но первый камешек бросил я. И покатилась, покатилась
лавина. Вот сейчас мы потеряли Гелона... Это тоже моя вина! Если
вернусь в мир черного солнца и брошусь в ноги богам, умоляя поменять
меня на Гелона, они только рассмеются мне в лицо! Ибо Гелон намного
ценнее. Это вообще был самый ценный человек для рода людского. Но
истинную ценность людей понимаем только после их смерти.
Скиф сказал тихо:
- Да, что-то подобное говорил мне этот волхв.
Колоксай оглянулся, Олег стоял далеко к ним спиной, наблюдал
через окно за двором.
- Ты вообще к нему прислушивайся, - посоветовал Колоксай. -
Прислушивайся, хотя речи его странные... И еще одна к тебе просьба,
Скиф!
- Отец, - воскликнул Скиф. - Что просьба, ты должен отдавать
приказы! Я выполню все-все, что скажешь. Броситься в огонь, воду, на
острия копий...
Колоксай помолчал, боролся с собой, а когда заговорил, щеки его
стали бледными, как у покойника:
- Это будет тебе трудно выполнить, сын мой...
- Отец! - воскликнул Скиф пламенно. - Всеми мыслимыми и
немыслимыми клятвами клянусь, что выполню все, что велишь, что
скажешь, чего захочешь!
- Это будет трудно выполнить, - повторил Колоксай. - Очень
трудно. Олегу - легко, а тебе - очень трудно... Но ты уже дал
клятву, что выполнишь! Я прошу тебя, сын мой, отказаться от мести.
Глава 30
Скиф сперва не поверил ушам своим. От окна повернулся Олег,
зеленые глаза светились в полумраке, словно он стал лесным зверем.
Колоксай смотрел печально.
- Отец, - прошептал Скиф, - ты в самом деле сказал то, что я
услышал?
- Сын мой, - сказал Колоксай измученным голосом, - я прошу
отказаться от мести, потому что месть иссушает душу. Я вдруг понял,
что лучший способ отомстить врагу - это не походить на него. Не
поступать так, как делает он. Прости ее.
- Отомщу, - ответил Скиф люто, - и сразу все прощу!
Он обернулся к Олегу. Колоксай тоже смотрел с надеждой. Олег
чувствовал себя неуютно, меньше всего хотелось разбираться в таком
зыбком деле, как человеческие отношения, мудрецу, который занимается
всем человечеством сразу.
- Месть, - сказал он нехотя, - это блюдо, которое лучше бы есть
холодным. Но Скиф подогревает его уже сколько лет... и все еще не
подгорело! Я уже знаю, что самое жестокое мщение, когда
пренебрегаешь самой возможностью отомстить... но, боюсь, это не для
Скифа.
Скиф вспылил:
- Ты что-то совсем уже заумное лепечешь, волхв! Иметь
возможность отомстить и... не отомстить? Ты меня совсем за дурака
считаешь?
- Нет, - ответил Олег. - Не совсем.
Колоксай сказал печально:
- Кто мстит, часто жалеет о свершенном, но кто прощает -
никогда не жалеет. Если ты осуществишь свою месть, у тебя больше не
будет матери. Ты это понимаешь?
Скиф воскликнул яростно:
- Ее уже давно у меня нет! У меня есть ты!.. Ты, который
говоришь такое... такое... Олег, что скажешь ты?
Олег подумал, сказал в затруднении:
- Колоксай вроде бы прав... Но, с другой стороны, если бы
всякое зло бывало отомщено, то в будущем зла совершалось бы намного
меньше. Зло, оставшись безнаказанным, порождает множество других
зол...
- Вот-вот! Это ж я хотел сказать!
- С третьей стороны, - сказал Олег несчастным голосом, - надо
определить, что такое зло. Ибо одни вполне искренне считают злом,
другие так же искренне злом не считают. А чтобы все понимали
справедливость наказания, нужно одинаковое понятие для всех.
Скиф вскинул сжатые кулаки к потолку, потряс ими с таким
неистовством, что Олегу почудилось, будто закачалось все мироздание.
- Она виновата!!! - закричал он страшным голосом. - Она
виновата в том, что убила моего отца!.. Теперь виновата еще и в том,
что убила моего брата, которого я узнал совсем недавно, как никогда
не знал... и полюбил больше всех на свете!.. И еще: она уничтожила
эту страну. Она уничтожила счастье этих людей. Гелон с его умом и
талантами мог поддерживать страну процветающей, расширял ее не
мечом, а к нему сами присоединялись земли, где народы тоже хотели
быть такими же счастливыми... Теперь сюда придет зло, придет огонь и
смерть! Орды врага вытопчут посевы и вырубят сады, всех людей убьют
или уведут в рабство. Здесь останется только пепел и обугленные
кости!.. Вот что она сделала!
Колоксай сказал жестко:
- Скиф, я долго был в мире черного солнца... Людям, которым уже
нет возврата в мир живых, нередко открывается будущее. Чаще всего
чужое и бессмысленное, но пару раз я зрел... Предостерегаю в
последний раз: откажись от мести своей матери! Предрекаю: как только
она падет от твоей руки, ты сам падешь от небесного гнева!
Скиф задохнулся, грудь его вздымалась часто, кулаки сжаты, а в
мертвой тиши слышно было только его частое хриплое дыхание. Тяжелое
молчание тянулось мучительно долго. Наконец, Скиф вскинул голову. В
синих, как небо, глазах стояли слезы.
- Меня не страшит гнев богов, - ответил он тихо. - Но ты ее все
еще любишь, отец... И только поэтому я отрекаюсь от мести.
Он повернулся резко, Олег не успел ухватить его за руку, как
хлопнула дверь, по лестнице послышался дробный стук подошв. Со двора
слышно было, как яростный голос прокричал в ночи, в ответ заскрипели
засовы на воротах конюшни.
Олег поднялся. Лицо было печальное.
- Если он решится уехать, - сказал он просто, - я поеду с ним.
- Спасибо, - сказал Колоксай. В его синих глазах были стыд и
благодарность. - Мне было бы страшно потерять и его. А он... он
горяч!
- Как и ты, - ответил Олег. Подумал, добавил, - Был.
Колоксай развел руками:
- Да, во мне многое изменилось. Пока сам еще не знаю, что. Но я
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг