Окоем усмехнулся.
- Да, рассказал и про то, как ты голыми руками побивал врагов.
Но я слушал о другом... И мне стала ясна твоя суть.
- И что же ты увидел?
- Ну... ты не обрадуешься.
- А все же?
- Ты уж прости, но абсолютно-белое, как и абсолютно-черное,
кажется каким-то дефектом зрения. Вот и ты выглядишь... дефектным.
Олег буркнул с неловкостью:
- Спасибо, что хоть в морду не дал.
Глава 26
На том конце стола поднялся Гелон. Оглядел всех с отеческой
улыбкой на юном лице, вскинул кубок. Разговоры разом умолкли.
- Дорогие друзья, - сказал Гелон. - Я покину наш пир, чтобы с
братом и его другом продолжить пир в своих покоях. А вы продолжайте,
веселитесь, как будто я с вами!.. А еще лучше, как будто меня нет
вовсе в городе, тогда вы, черти, вообще на головах ходите!
В зале захохотали, стали выкрикивать славу великому Гелону, но
Олег не увидел облегчения на лицах гуляк, что тцар уходит, теперь
можно будет гулять вольнее: и при Гелоне, видать, не очень-то
стеснялись.
В покоях Гелона уже был накрыт небольшой стол, всего на
четверых, на широких блюдах только гроздья винограда, яблоки и
груши, да кувшин в окружении четырех золотых кубков дивной работы.
Да, подумал Олег яростно, пока Гелон уже на правах хозяина
указывал, кому куда есть, Окоем прав - умный должен уметь делать
выводы. А он, Олег, умеет их делать. Вывод, к которому подталкивал
умудренный жизнью верховный жрец, ясен: будь как все, иначе жизнь
станет невыносимой. Если в знании или умении оторвешься от простых
людей слишком далеко, тебя перестанут понимать. А раз так, то сочтут
безумцем. В тебя полетят камни, от тебя отвернется любая женщина...
- Но так поступил бы умный, - проговорил он с глухой яростью. -
А кто сказал, что я хочу быть всего лишь умным?
Кто ищет, тому назначено блуждать. А блуждающий всегда выглядит
нелепо для тех, кто сидит на завалинке и лузгает семечки. Нелепо и
смешно. Эти, сидящие в норках, смеются, указывают пальцами, даже
снисходительно жалеют.
Вот даже сильнейшие чародеи, они же и мудрейшие люди... так
должно быть, не поняли его идеи с направлением людей по пути
правильному и праведному, сопротивлялись, пришлось силой... Но он
ушел и уже несколько лет не показывается в Совет, но они все равно
не разбегаются по норкам, ощутили вкус к большой работе, к настоящей
власти... Вот так истины, признаваемые сейчас бесспорными, когда он
их провозглашал, выглядели дурью или сплошной нелепицей!
Гелон обратил внимание на его напряженный вид, сказал
доброжелательно:
- Друг моего брата, ты был печальным, когда прибыл, а сейчас в
твоих глазах печали стало больше. Что-то случилось?
Олег раздвинул губы, засмеялся как можно беспечнее.
- Разве можно быть печальным в твоей благословенной стране?
Гелон смотрел в его лицо внимательно. Глаза, не по возрасту
мудрые, стали грустными.
- Тебе много выпало, - сообщил он, словно для Олега это была
новость. - И ты нечто носишь на плечах незримое... но очень тяжелое.
У тебя может подломиться хребет! Разве у тебя нет друзей, чтобы
приняли часть тяжести?.. Поделись со мной. Если бы ты знал, сколько
я ношу в себе чужих слез, обид, горестей!
Олег невольно усмехнулся, уже без принуждения.
- Гелон, я восхищаюсь тобой. Но все же мои горести не совсем
такие, как у земледельца, у которого захворала корова.
Окоем, который слушал их внимательно, а с Олега не сводил глаз,
дернул Гелона за рукав, обронил негромко:
- Не печаль наша страшна, а наши дешевые радости.
Гелон не понял сразу, спросил, не страшась уронить достоинство
правителя, который знает, оказывается, не все на свете:
- Почему?
Окоем ответил, все еще не спуская глаз с Олега:
- Человек радуется... и останавливается. Кажется, что вот уже
сумел, достиг, получил, добился. А человек, у которого в сердце
печаль и неспокойство, может дойти до края света. А если печаль и
щем в груди не оставят его за это время, то пойдет и дальше. За
Край... Не допытывайся. У нас своя дорога. А он пусть идет своей.
Олег спросил, переводя разговор на другое:
- Гелон, мы не перестаем дивиться изобилию в твоей стране. Как
тебе это удалось?
Гелон развел руками.
- Сам удивляюсь. Нет, правда, не прикидываюсь! Понимаешь, я
никогда не любил сражений. Агафирс и Скиф вечно дрались либо друг с
другом, либо вместе нападали на кого-то посильнее, пропадали на
охоте, а я... гм, домики из песочка строил, раненых зайчиков
подбирал, лечил, а потом выпускал, пробовал муравьев убедить жить
дружно... У нас во дворе жили мелкие черненькие и крупные красные,
так вот они постоянно воевали, а мое детское сердце кровью
обливалось, я ведь любил и тех, и других... Словом, когда мы со
Скифом ушли, то со мной ушло немало народа. Меня назвали тцаром,
хотя какой я тцар? Мы построили этот город, а потом заморились
каждый год переносить городскую стену дальше.
- Что, так быстро плодитесь?
Гелон вяло отмахнулся.
- Плодимся - да, но к тому же к нам едут отовсюду. Ну, те, кто
воевать не любит. Не поверишь, но таких набралось очень много!
- Поверю, - сказал Олег.
Скиф сердито свернул глазами. Мужчины, которым не нравится
воевать - трусы. Жалкие трусы.
- Но все равно, - сказал Гелон, - я велел ставить стены
крепкие, а стражей назначил из самых чутких. Те, кто не любит
воевать - лакомая добыча! Потому у нас почти нет хорошей конницы,
ибо не собираемся никуда в походы, зато у нас самые крепкие стены, а
на стенах достаточно камней, смолы и всякого оружия, чтобы внизу
полегло огромное войско!.. А наши колдуны неустанно укрепляют мощь
стен, выявляют лазутчиков...
- Попадаются?
- Чересчур много, - вздохнул Гелон. - Поверишь ли, даже из
таких стран бывают, что и слыхом о них не слыхивал! Чтобы напасть на
нас, им надо пройти десятки земель, где их перебьют раньше. Но
рыщут, выведывают, таятся... Явились бы открыто, я бы сам все
показал! Такими стенами любой правитель бы хвастался. А так
приходится их всех на кол. Прямо на городской площади, чтобы все
видели...
Скиф сказал ехидно:
- А я слышал, что в твоей стране вот уже лет десять никого даже
не пороли! Так и знал, что брехня.
Гелон задержал цыплячью ножку у рта, в глазах были изумление и
обида.
- Почему брехня?.. Последний раз подданного казнили, в самом
деле, лет пять тому. А это чужаки...
- Их не жалко?
- Да нет, просто они уверены, что лучше украсть, чем попросить.
И чтобы мои подданные убедились, что это не так, все лазутчики
умирают на городской площади долго, очень долго... Правда, я велел
на ночь их добивать, чтобы не мешали спать криками.
Олег спросил деловито:
- А казнь свершаешь утром?
- Не слишком рано, - ответил Гелон рассудительно. - Чтобы народ
выспался после трудового дня, позавтракал, пришел на площадь в
хорошем настроении. Вот тогда и начнется это... даже не казнь, как
считают некоторые! Наглядный урок всем, кто смотрит, что законы
лучше выполнять. Лучше и безопаснее. А если жизнь чем-то трудна, то
приди и скажи. Управителю, а если тот не сможет помочь, то мне.
Разве не понятно, что я кровно заинтересован, чтобы все жили богато
и счастливо? Счастливые не бунтуют, не разбойничают. А с богатых
больше идет денег в казну. К тому же, наслышавшись, что у нас тут
чуть ли не вирий, сюда едут и едут переселенцы... Страна Гелония
растет!
Скиф все это время ерзал, словно из сидения торчал острый шип.
Ел то очень быстро, то вообще замирал, а взгляд устремлялся поверх
голов в тревожную и грохочущую копытами даль, в глазах мелькали
отблески пожаров, там проносились призрачные фигуры всадников,
падали люди, рушились стены.
Гелон говорил все тише, сбивался, он тоже видел глаза брата, и
лицо правителя Гелонии становилось все несчастнее.
Скиф со стуком отодвинул тарелку. Гелон тут же замолчал,
напрягся. Олег опустил глаза, стало неловко за то, что сейчас
произойдет.
- Брат, - проговорил Скиф. - Три дня тому мы встретили старого
воина, тот ехал, задумавшись, потом услышал наших коней, вскинул
голову, увидел нас... Никогда не забуду, с какой радостью и счастьем
он воскликнул: "Колоксай"!.. А потом помрачнел, сказал недружелюбно:
кто бы ты ни был, незнакомец, ты не имеешь права быть настолько
похожим на лучшего из людей - его тцара Колоксая!.. Понимаешь, чужой
человек назвал его лучшим из людей!..
Гелон кивнул, он соглашался, что их отец - лучший из людей. И
пусть каждый простолюдин, каждый человек на свете считает именно
своего отца лучшим из людей, но все равно, лучший из лучших -
Колоксай, отец Гелона, Скифа, Агафирса...
- А Миш была тогда лучшей из женщин, - добавил он. - Все-таки
отец был не совсем прав, что взял ее обманом... Нет-нет, я не
оправдываю ее! Я ведь тоже ушел, разве ты забыл?.. Она и сейчас,
говорят, самая красивая из женщин на всем белом свете. Недаром отец
сходил по ней с ума, недаром пошел на такую хитрость...
Скиф, вскипев, ударил кулаком по столу, вскочил:
- Ты осуждаешь отца? Отца?
Гелон сказал мягко:
- Скиф, я тоже ушел. Помни, я не простил ее и тоже ушел...
Скиф некоторое время испепелял его взглядом, нехотя опустился.
Олег молчал, рассматривал карту.
- Мы должны отомстить, - сказал Скиф мертвым голосом. -
Убийство нашего отца не должно остаться безнаказанным!
Гелон сказал тихо:
- Но как?
- У тебя же тцарство! Не думаю, что оно уже сейчас уступает
владениям Миш.
Гелон повторил настойчивее:
- Как? Как ты мыслишь мстить?
Скиф огрызнулся:
- Как? Как все мстят. Месть - святое дело, угодное богам и
сердцу человека.
- Но кому? - спросил Гелон. - Ты понимаешь, что говоришь? Если
бы речь шла о соседе - другое дело. Но на той стороне - мать! Это
она убила. И ты... ты говоришь, что надо убить мать? Нашу мать? Даже
- нашу маму?
Скиф скривился, кулаки на столе сжались так, что заскрипела
кожа. Сквозь стиснутые зубы процедил люто:
- А что предлагаешь ты? Оставить зло безнаказанным?
Гелон покачал головой.
- Нет. Я не даю злу свободу. Я борюсь со злом... И в моих
землях нет зла... по крайней мере, большого и безобразного. Я
уменьшаю зло! Если бы и другие так же уменьшали его в своих землях,
мы бы очистили землю.
Скиф вскрикнул:
- Но там... за перевалом! Там убийца нашего отца резвится
безнаказанно! Где ее сынок Агафирс правит могучим государством лишь
потому, что согласился с ее преступлением? Это разве справедливо?
Гелон посмотрел на Олега, словно искал поддержки, но Олег
молчал. Гелон сказал убеждающе:
- Агафирс самый старший сын. Он и должен был наследовать
трон...
- Нет! - воскликнул Скиф. - Ты же знаешь, что мы оба были
лучше! Мы побивали его в детстве, хоть в драках, хоть в знаниях...
великих битв, управлении людьми, сборе налогов. Мы все умели
лучше!.. Даже ты, хоть и не любил драться, побивал его! Забыл? Трон
занял бы я... либо ты. Но теперь он сидит там лишь потому, что
согласился с подлостью. А кто допускает подлость, тот сам подл.
Гелон кивнул.
- А всякий подлый, - сказал он, - нам враг. Видишь, Скиф, я с
тобой согласен. И тоже борюсь с подлостью. Везде, где встречаю. Но я
сперва хочу истребить ее здесь, а потом уже идти в другие страны. Я
хочу быть чист, чтобы на чужие грязные пятна мог указывать своим
чистым пальцем!
Скиф стукнул кулаком по столу. Посуда подпрыгнула, хотя стол
был массивным, ножки из толстого дуба, а столешница толщиной в руку.
- Гелон, я тебя не убеждаю в своей правоте! Я знаю, что я прав.
Я спрашиваю прямо: ты идешь со мной или нет?
- В мести?
- Да, в мести!
- Мести нашей матери? - переспросил Гелон. - Ты так и не
ответил... а что потом? Допустим, побьем ее войска... а войска там
сильные, Агафирс мечтает о войнах, захватим город, побьем жителей,
ворвемся с окровавленными мечами во дворец... ворвемся в спальню
нашей матери... Что ты сделаешь? Убьешь?
Скиф зарычал. Лицо перекосилось, на лбу и висках вздулись тугие
жилы.
- Что ты такое спрашиваешь? Что ты спрашиваешь? Ты же знаешь,
что смерть отца должна быть отомщена! Иначе... иначе нет в мире
справедливости!
Гелон повернулся к Олегу.
- Что скажешь, мудрый волхв? Есть на свете справедливость? Или
нет ее?
Олег буркнул невесело:
- Откуда ей взяться?.. Для того великий Род и создал нас, чтобы
мы ее установили.
Скиф вскрикнул:
- Видишь, и волхв говорит то же самое!
- Да? - спросил Гелон. - Тогда все же ответь прямо: ты вот так
просто пойдешь и убьешь родную мать?
Скиф вскрикнул отчаянно:
- Я не хочу ее убивать!.. Но я должен! Она убила моего отца,
которого я даже не увидел! Я не сидел у него на коленях, он не
подбрасывал меня в воздух, не учил ездить на коне, не учил держать
деревянный меч... Она лишила меня отца... она виновата!
Гелон отодвинул пустое блюдо, поднялся. Олег и Скиф смотрели,
как правитель Гелонии прошелся по комнате, нахмуренный, несчастный,
с потерянным выражением на лице. Наконец остановился, посмотрел
Скифу прямо в глаза.
- Я не пойду с тобой, брат, - произнес он ясным голосом. - Да,
наша мать поступила... неправильно. Да, наш отец не совсем честно
взял ее в жены. Но все равно она не должна была его убивать.
- Да еще так подло! - вскрикнул Скиф яростно. - Герою умереть
от яда? Какой позор!
- Убила, как могла, - ответил Гелон. - Сейчас вопрос в том,
должны мстить или не должны. Вспомни, Агафирс, вообще, считает, что
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг