помчались на врага, начали впиваться в щели между чешуйками. Дракон
от наслаждения пустил слюни и закрыл глаза.
Короед и Боровик прибыли настолько слаженно, что Россоха
заподозрил и этих... в преднамеренной точности. Словно прятались
неподалеку, чтобы явиться в последнюю минуту. Посмотрел на Ковакко,
болотный колдун презрительно щурился.
- Мир всем, - сказал Короед поспешно. - Всем-всем! Даже тем, с
кем еще не дрался.
Боровик холодно поклонился. Он сдал больше других, седые волосы
на глазах покидают голову, огромный череп бесстыдно светит розовым,
словно голое тело. Лицо в глубоких морщинах, только спину все еще
ухитряется держать прямо.
- Все здесь? - удивился он. - А что не заходите?
- Тебя вышли встречать, - ответил Беркут саркастически.
Огромная дверь башни распахнулась. На пороге, подсвеченная
сзади оранжевыми огнями, стояла Хакама. Все такая же миниатюрная, с
мальчишечьей прической и тонкой фигурой подростка. Лицо ее
оставалось в тени, Россоха не мог определить, намного ли постарела
волшебница за эти годы, хотя вряд ли постарела вообще, это ему
как-то все равно, а она все силы направит, чтобы выискивать
волшебные свойства, удерживающие молодость.
Наконец, дав насладиться созерцанием себя, она сделала шаг к
ним навстречу. Солнечный свет пал на ее лицо, почти такое же
моложавое и приветливое, как и двадцать лет тому... но все же каждый
увидел глубокую сеть мелких морщин, слегка обвисшие щеки, складки на
шее. Ее темные глаза быстро и цепко схватили лица всех пятерых
мужчин. Сильнейшие чародеи, члены Совета Семи Тайных правителей,
сейчас выглядят усталыми, а кое-кто и вовсе измученным. Привыкшие
повелевать стихиями, сейчас растеряв исполинскую силу магов, они
сгрудились, как овцы, тихие, переговариваются слабыми потрясенными
голосами.
Она через силу улыбнулась, сказала весело:
- А они, как мальчишки, сплетничают!..
Беркут хмыкнул, согласился:
- Да нет, замышляем... Только в детстве замышляли груши
своровать в чужом саду, а сейчас прикидываем, сколько золота
натаскали твои муравьи в подвалы...
- А какой магией ты это делаешь? - поддержал Ковакко.
Хакама сказала сладким голосом:
- Это давно не магия... Сперва, в самом деле, была магия, но
муравьи обучаются быстро. Теперь у них это просто привычка.
- Тогда подумай, - предостерег Беркут, - как их отучить от этой
привычки! А то засыплют и тебя.
Она расхохоталась, прекрасно зная, что ее голос и смех остаются
такими же музыкальными, чарующими, нестареющими. Чародеи как будто в
самом деле чуть приободрились, начали смотреть не так затравленно.
- Дорогие друзья, - произнесла Хакама сладким голосом, - мы так
давно не собирались вместе... Дорогой Беркут, ты выглядишь
великолепно! Ни один орел не сравнится с тобой гордой статью!..
Милый Ковакко, в твоих глазах все та же мудрость, которая так меня
восхищала!.. Россоха, ты прибыл первым, а тебе дальше всех...
признайся, ты сохранил свою силу чародея? Милый Короед ты все так же
силен и молод!.. А у Боровика сила плещет из ушей...
Ей отвечали с принужденными улыбками, а потом и в самом деле
оттаяли, повеселели, приободрились. Хакама за эти годы, правда,
постарела, но не так уж, как превратилась бы в старуху любая
простолюдинка. Все так же держится как юноша, волосы острижены так
коротко, что невозможно ухватиться, в то время как у всех мужчин
лежат на плечах, а у Ковакко так и вовсе на спине, а глаза ее все
такие же улыбчивые, голос сладкий и задорный разом.
Ковакко сразу заявил сварливо:
- Хакама! Надеюсь, ты приглашала всех так настойчиво
действительно по очень важному делу. Я истратил последние капли
мощи, чтобы добраться... Обратно поползу на четвереньках.
Боровик сказал язвительно:
- Я разрешу держаться за хвост моего осла.
- Ты приехал на осле? - удивился Ковакко.
- Нет, уеду. Если здесь сам не стану ослом.
Хакама повела рукой в сторону входа. Глаза ее улыбались, а
музыкальный голос стал совсем сладким и приветливым, как бывает
приветливой в знойный день крона огромного дерева с широко
распростертыми ветвями.
- Заходите!.. Прошу!.. Всем-всем бесконечно рада!
Они проходили мимо, улыбались, она с кем обнималась, с кем
обменивалась заговорщицкой улыбкой, Беркута шутливо ткнула кулаком в
могучую грудь, Россохе поклонилась, и все входили в заново
перестроенный зал уже обласканные, довольные, подбодрившиеся.
Россоха видел, как Боровик потрогал амулет на шее, губы слегка
шевельнулись, и сразу длинная бесформенная одежда исчезла,
сменившись костюмом почти воина, плотно облегающей его коренастую
сильную фигуру.
Зал без окон, так и должно быть, это башня, раньше все было
наверху, но теперь не всяк сумеет подняться по ступенькам на такую
высоту, но десяток светильников дают ровный яркий свет. Даже
Ковакко, у которого глаза слабоваты, довольно огляделся, даже не
щурится.
Все рассаживались медленно, неспешно. Так это выглядело,
неспешно, хотя на самом деле, мелькнула мысль в голове Хакамы,
каждый не доверяет даже чужой мебели, уж очень привыкли к той, что
возникала по их желанию. Беда сильных магов! Беда в том, что все их
желания исполнялись слишком легко и быстро. А теперь окружающий мир
кажется вовсе враждебным...
Наконец, расположились, смотрят на нее выжидательно. Ковакко,
Боровик, Россоха, Короед, даже всегда подчеркивающий независимость
Беркут. Все сидят, кто где считает для себя удобным или престижным,
смотрят. Тем самым отдают ей инициативу. А кто владеет инициативой,
тот уже хозяин положения. Хотя некоторое время придется затратить,
чтобы это дошло до всех.
- Я пригласила вас, - сказала она музыкальным голосом, в
последний момент успев проглотить слово "собрала", что наверняка
задело бы самолюбие Беркута и Короеда, - потому что мир изменился...
Не в лучшее время для нас. Нам нужно как можно скорее... и
правильнее, решить, что нам предпринять в этих изменившихся
условиях.
Ковакко и Россоха слушали вежливо, а Беркут, что развалился как
ленивый кот на лежанке, буркнул:
- Что предпринять, что предпринять... Учиться сапоги шить! Кто
способен учиться, конечно. Остальным - огороды копать.
Ковакко поморщился, Беркут говорит слишком громко, словно
простолюдин перекрикивается с заблудившейся овцой, сказал тихо:
- Магическая мощь уходит из мира. Неизвестно, сколько это будет
продолжаться... Может иссякнуть вся, но могут остаться какие-то
капли.
Беркут буркнул:
- Что капли? Мы привыкли к рекам. С волшебниками покончено.
Останутся какие-нибудь мелкие деревенские колдуны...
Привороты-отвороты, порча скота... На это и капели хватит.
- А мы?
- А мы исчезнем, - ответил Беркут с раздражением. - Превратимся
в сапожников или огородников. Ты не пробовал вкус репы, выращенной
своими руками?
- Не повезло, - ответил Ковакко саркастически.
- Мне тоже. Но скоро нам повезет! Еще как повезет.
Хакама похлопала ладошкой по столу. Чародеи умолкли, повернули
головы.
- У нас остались знания, - напомнила она. - Мы почти двадцать
лет были властелинами мира! Нам ли вот так взять и отступить?.. Мы
знаем все тайны, мы знаем секреты всех властелинов и правителей, все
тайные ходы-выходы из дворцов, знаем, сколько у кого в казне. Умный
человек этими знаниями может воспользоваться так, как будто и не
терял магической мощи!.. Подумайте над этим. Мы не только можем, но
и должны оставаться Семерыми Тайными, что властвуют над миром. А мои
подвалы с золотым песком?
Она впилась в их лица, стараясь заметить, кто как среагируют на
ее нарочитую замену "правят" на "властвуют". Создатель Совета Семи,
Олег Богоборец, настаивал и утвердил формулу, что они правят
народами кротко и мудро, пресекая в корне войны, помогая с дождем во
время засух, насаждая в мире миролюбие и хорошие нравы. Сами же
должны довольствоваться лишь тайной властью, никогда не выказывая ее
явно, не создавая себе громадных дворцов, выставленных напоказ... Но
что за удовольствие от власти, если она не сможет ее демонстрировать
покорным и устрашенным толпам?
На их лицах не заметила неудовольствия. Наоборот, она сказала
более привычное для них, привыкших именно властвовать. Властвовать в
течение очень многих лет, а то и столетий, а двадцать лет нового
правления для них - единый миг.
Беркут с удовольствием потянулся, суставы захрустели. Острые
глаза смотрели из-под нависших бровей пристально, с затаенной
насмешкой.
- Ты права, Хакама, - сказал он. - Условия изменились, но не
изменились мы. Совет Семи должен существовать! Я уверен, будь
Богоборец здесь, он бы одобрил наше решение.
По залу прокатился шорох голосов. Хакама натянуто улыбнулась,
попыталась пробиться мыслью сквозь защиту Беркута, но ударилась о
стену. Ей почудился злорадный смешок.
Глава 22
Беркут смотрел с затаенной насмешкой. Она не могла понять,
насколько он был искренним, когда поддержал Богоборца при создании
Совета. То ли всерьез, что маловероятно, это с его-то мощью и
нежеланием с кем-либо считаться, то ли особая хитрость, рассчитанная
на много ходов вперед ситуация... Если это так, его можно осторожно
привлекать в союзники, а не просто в исполнители.
- Одобрил бы, - ответила она с натянутой улыбкой. - Все, что на
благо, он бы одобрил.
Ковакко спросил с интересом:
- Кстати, а что с ним? Где он? Я не видел его уже несколько
лет.
- И я, - ответил Короед.
- И я хотел бы увидеть, - добавил Россоха. - В это трудное
время он должен быть здесь, не находите ли?
Хакама встрепенулась. Россоха сказал нужные слова, которые она
готовилась сказать сама, но это сразу бы выставило ее противником
Главы Совета Семи Тайных.
- Великий мастер Россоха прав, - сказала она громко, и все
умолкли, повернулись к ней. - Вот Россоха полагает, что основатель
Союза Семи Тайных Властелинов Мира в этот трудный час испытаний
должен быть здесь, с нами. Я не знаю, где он: в хранилище знаний, в
старинной библиотеке или в заведении с продажными девками. Все может
быть, мы, могучие маги, так же поддаемся унынию, разочарованию, как
и простые люди. А так же иной раз опускаемся на дно. Повторяю, я не
знаю, где Богоборец! Может быть, он в библиотеке. Но нам все равно:
в библиотеке он или в корчме! В этот трудный час он не с нами. И
потому будем решать без него.
Короед спросил несколько растерянно:
- Шестеро голосов? Но это же значит, что нарушается...
нарушается сама структура!
Беркут сказал с двусмысленной улыбкой:
- А какая разница - шесть или семь? Правда, при семи голосовать
проще. Ладно, потом можно принять еще одного.
Боровик сказал, загораясь:
- А вообще можно расширить Совет и до девяти!
Хакама помнила, что у него два сына, довольно сильные, хоть и
туповатые маги, но сказать ничего не успела, вмешался Короед:
- Если уж и менять, то только в другую сторону. Если кто из нас
когда-либо умрет или погибнет, то предлагаю сохранять Совет в
прежнем составе. Новичков не брать!
Тоже понятно, подумала Хакама. Этот самый молодой, если не
считать самого Богоборца. Здоровье отменное, надеется пережить всех
и остаться единственным правителем мира. Какие все простые, ее
муравьи намного сложнее и непредсказуемее.
- Мы сохраняем Совет, - сказала она властно, - но мы не можем
забыть, как он создавался! Вы помните?
Только Россоха не изменился в лице, взор его оставался ясен.
Беркут побагровел, Ковакко разражено заерзал, не хотел вспоминать
свой позор, Боровик и Короед опустили взгляды.
- Зачем вспоминать, - сказал, наконец, Беркут досадливо. - Мы
приняли этот Совет. Нам понравилось, разве не так? Власть наша
усилилась...
Хакама возразила:
- Усилилась? Всего лишь ее границы стали шире. Но я не властна
теперь над своими подданными так, как было раньше. А это, думаю,
задевает не только меня.
По лицам было видно, что задевает всех. Беркут все же сказал
прямо:
- Но расширение власти дало нам больше. Не знаю, что лучше:
абсолютная власть над одним крохотным племенем, или же ограниченная
власть над всем миром? Мне больше нравится направлять пути целых
народов, чем сажать на колья непокорных в одной-единственной долине.
Хакама сказала с усмешкой:
- А почему: или - или?
Беркут насупился.
- Не понял?
- Повторяю, почему надо выбирать? Почему мы не может точно так
же править всем белым светом, как раньше правили своими малыми
землями?
Беркут смотрел пристально. Снова ей почудилось, что он знает
больше, чем говорит. Нечто держит за спиной.
- Скажи яснее, - попросил он.
Она чувствовала холодок опасности, но сказала отчетливо:
- Богоборец не показывался уже несколько лет. Похоже, что-то
его не устраивает в самом Совете... но что, он сам не знает. Во
всяком случае, мы уже давно работаем без него. И что же? Да ничего.
Ничего не изменится, если он не появится вообще! Мы все так же
сможем работать, только у нас будут руки развязаны.
Она осеклась, но слова уже сказаны, все притихли, зыркают друг
на друга исподтишка, молчат. Да, создание Совета Семи Тайных
покончило с распрями между чародеями, но все помнят прежние жестокие
схватки, а многолетняя виртуозная борьба Россохи и Беркута вообще
вошла в легенды.
Короед завозился, сказал нерешительно:
- Но что будет, если Богоборец вернется?
Беркут сказал при полном молчании остальных:
- Да ничего. Он один из нас. Его место остается за ним. Но я
согласен с Хакамой: пора нам несколько вернуть наши позиции...
которые были утеряны. Утеряны при формировании Совета. Полагаю, что
если проголосуем теперь, то большинство голосов...
Россоха вскочил:
- Погодите!.. Именно эти вопросы нельзя пересматривать! Это же
основа нашей работы.
- Пересматривать можно все, - громыхнул Беркут немедленно,
словно все время помнил про их старую вражду. - Только стоит ли?..
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг