Джордж Райт.
Конец пути
Пурга свирепствовала уже третьи сутки. Ледяной ветер, не ути-
хая ни на минуту, гнал на восток бесчисленные волны снега, словно
задавшись целью стереть всякие следы жизни, восстановив повсюду
непорочную белизну арктической пустыни. Голые ветви редких кусти-
ков, еще поднимавшиеся кое-где из-под снега, вздрагивали под его
яростными секущими порывами. Казалось невероятным, чтобы хоть ка-
кое-нибудь живое существо, даже и приспособленное самой природой
к жизни в этих суровых краях, в такую погоду выбралось из своего
логова в бушующую снежную мглу.
И тем не менее по бескрайней снежной целине медленно двига-
лись две темные точки. Две крошечных фигурки, осмелившиеся бросить
вызов могуществу стихии. Два существа, чьи далекие предки некогда
спустились с деревьев знойных тропических лесов...
Вовсе не безрассудство гнало их вперед сквозь пургу; у них
попросту не было иного выхода. Они шли пешком уже четыреста миль,
с тех пор, как их упряжка провалилась в полынью, и их припасы бы-
ли на исходе. За все это время они не встретили никакого жилья -
да и не надеялись встретить; они экономили, как могли, и теперь
на двоих у них оставалось восемь сухарей и горстка муки. Но те-
перь, по их расчетам, они были уже недалеко от цели; однако пурга
могла продолжаться еще неделю, и они не могли позволить себе до-
жидаться ее конца. Правда, в такую погоду ничего не стоило пройти
мимо поселка, не заметив его; но тут уж приходилось выбирать между
двумя рисками. В любом случае, путь их подходил к концу - так или
этак.
Один из них брел впереди, согнувшись под тяжестью поклажи и
на каждом шаге проваливаясь по колено в снег; второй ковылял сзади,
уцепившись за веревку, обвязанную вокруг пояса первого, и стараясь
попадать в его следы. Несмотря на то, что второй уже давно избавил-
ся от большей части своей ноши, он едва держался на ногах; если бы
не веревка и не силы его более молодого товарища, он бы давно упал
и остался лежать. Вот он сделал еще несколько шагов, мотаясь, слов-
но пьяный, и наконец повалился в снег. Его товарищ, почувствовав,
как натянулась веревка, обернулся и долгим взглядом посмотрел на
упавшего.
-Ладно, Джим, - устало сказал он, - привал.
Он свалил с плеч рюкзак и принялся утрамбовывать площадку в
снегу; затем отправился собирать топливо для костра. За полчаса
ему удалось набрать достаточно веток, чтобы развести небольшой кос-
терок. Заслоняя их своим телом от ветра и снега, он чиркнул спич-
кой. Его руки дрожали от голода и усталости, и спичка сломалась.
То же случилось и со второй; третья погасла раньше, чем он успел
поднести ее к растопке. Лишь с четвертой удалось разжечь огонь.
В коробке оставалось еще семь.
Джим, все это время лежавший неподвижно, подполз к костру и
вытянул к нему руки, не снимая рукавиц. Он безучастно смотрел, как
его товарищ втыкает в снег у костра шесты и натягивает под углом
одеяло, защищающее от ветра. Тепло, идущее от огня, отозвалось болью
в обмороженном лице Джима, но на этом лице все равно отобразилось
слабое подобие улыбки.
Его товарищ меж тем повесил над костром котелок, предваритель-
но зачерпнув им снега. Когда вода закипела, он осторожно - с куда
большей осторожностью, чем мешочки с золотым песком - развязал ме-
шочек с мукой и высыпал в кипяток пару ложек. Получившейся жидкой
похлебкой им предстояло довольствоваться до вечера. Едва блаженное
тепло разлилось по внутренностям, как Джим заснул прямо на снегу.
Ему показалось, что его разбудили в тот же миг, однако, взгля-
нув на догоравший костер, он понял, что прошло больше времени. Его
спутник упаковывал одеяло. Пурга продолжала бушевать, и ветер снова
вонзал в лицо тысячи ледяных игл.
-Пора, Джим. Вставай.
Джим уперся рукавицами в снег; лицо его исказила мучительная
гримаса. Затем он покачал головой.
-Нет, Дик. Похоже, я отбегался. Иди один.
-Брось, Джим, - Дик присел рядом с ним. -Даром я, что ли, тащу
тебя уже неделю? Теперь уже осталось всего ничего. Три, ну, может,
четыре дня.
-Если мы вообще не проскочили поселок. Как будто в этом белом
дерьме можно отыскать дорогу.
-Мы шли по компасу.
-А то ты не знаешь, чего стоит компас в этих широтах...
-Хватит брюзжать, Джим. Подымайся и пошли. Через три дня мы
будем нежиться в тепле, пить виски и сорить деньгами направо и на-
лево.
-Иди один, Дик. Со мной тебе не добраться. А один ты дойдешь.
Ты молодой, сильный. Зачем тебе подыхать здесь.
Джиму было пятьдесят четыре; теперь он, впрочем, выглядел дре-
вним стариком - белые от инея брови, усы и борода резко выделялись
на изможденном, растрескавшемся и почерневшем от обморожений лице.
Его товарищ был вдвое моложе, но выглядел не намного лучше. Впро-
чем, если в глазах Дика все еще светилась упрямая решимость, то
глаза Джима были словно проруби, которые все больше затягивал лед.
И, посмотрев в эти глаза, Дик понял, что дальнейшие убеждения бес-
полезны. Ничто не может одолеть человека, пока он не сдался; но
уж если он сдался - ничто не может его спасти.
Некоторое время оба молчали. Выл ветер.
-Я не могу вот так просто бросить тебя здесь замерзать, - ска-
зал, наконец, Дик.
-Я, может, еще и не собрался помирать, - откликнулся Джим.
- Отлежусь тут немного, подкоплю сил и пойду потихоньку. Авось и
дойду. (Дик покачал головой, понимая, сколь нереальна эта надежда.)
- Вот что мы сделаем, - продолжал Джим. - Ты иди, не жди меня. Но
оставь мне половину еды, половину спичек и револьвер. Может, под-
вернется какой-нибудь зверь... А мою долю золота забирай. Если я
не дойду, оставишь себе.
-Ладно, Джим. Но лучше тебе пойти со мной, право, лучше. Один
ты не выберешься. Сейчас ты заснешь, тебя занесет снегом, и ты уже
не проснешься.
-Собаки спят под снегом, и ничего.
-То собаки.
-Ладно, Дик. Хватит спорить. Делай, как я сказал.
Они разделили скудные припасы. Дика при этом не оставляло ощу-
щение, что он делает глупость. Да, вот уже неделю он фактически
тащил Джима на себе, и готов был делать это и дальше - но лишь до
тех пор, пока у того сохранялся шанс выжить. Тащить на себе покой-
ника лишь для того, чтобы предать земле в родных краях, было бы
нелепостью - север быстро отучает от лишних условностей и сенти-
ментальности. И точно так же нелепо было делиться с покойником
последними спичками, провизией и патронами. А если Джим останется
здесь, он покойник, и они оба хорошо это понимают. Но вот поди ж
ты - старику вздумалось не только отказываться от реального шанса
на спасение самому, но и уменьшать таковой для Дика... Наверное,
самым правильным было бы наставить на Джима револьвер и сказать:
"Или ты идешь со мной, или я стреляю. Считаю до пяти." Но у Дика
не хватило духу сделать это - тем паче что он понимал, что почти
наверняка пришлось бы все-таки стрелять.
Дик снова открыл спичечный коробок. Семь не делится на два,
значит, он возьмет себе четыре. Черт бы побрал этого Джима! Семь
спичек на четыре дня - это было еще терпимо. Но по спичке на день,
да еще учитывая, что сегодня он бездарно потратил три, прежде чем
сумел развести огонь - а сил у него не прибывает, и погода не улуч-
шается...
Он по одной выложил три спички на полусогнутую ладонь товари-
ща. Тот не спешил сжать руку, словно ожидая, что за третьей спич-
кой последует четвертая. Но Дик решительно закрыл коробок. Ничуть
не легче ему было расставаться с патронами - их оставалось всего
четыре, и два приходилось отдать Джиму...
-Ну ладно, старина. Подумай в последний раз.
-Иди, Дик.
Дик больше не заставил себя упрашивать и, упрямо, по-бычьи
наклонив голову, двинулся вперед через пургу. Джим смотрел ему
вслед, приподнявшись на локте, пока фигуру молодого золотоиска-
теля еще можно было различить в снежной круговерти, а затем снова
тяжело повалился в снег. Так он пролежал еще какое-то время, од-
нако на сей раз не позволил забытью надолго овладеть собой. При-
поднявшись и стряхнув с себя снег, он развязал свой тощий, почти
пустой мешок, и достал кружку. Костер уже догорел, но в центре ос-
тавались тлеющие угольки, еще не заметенные пургой. Их тепла едва
хватило, чтобы растопить снег в кружке. Джим добавил муки, затем
размочил в чуть теплой воде сухарь и съел его, осторожно разминая
распухшими деснами и запивая маленькими глотками. За первым сухарем
последовал второй, затем третий... Джим остановился лишь тогда,
когда во рту растаяли крошки последнего сухаря.
Эта жалкая трапеза не прибавила ему сил; однако она вновь про-
будила в нем волю к жизни. Если до этого он настоял, чтобы Дик ос-
тавил ему оружие и припасы, главным образом потому, что не хотел
жалко издохнуть, а предпочитал умереть с достоинством, как подобает
белому человеку - то теперь в нем и впрямь зашевелилась надежда
выбраться из этой передряги. Три дня пути... почему бы и нет? По
сравнению с тем, сколько он уже прошел в этот раз... и в прошлые
разы...
Джим натянул на плечо лямку мешка и тяжело поднялся на ноги.
Он с трудом шагал по глубокому снегу, отворачивая лицо от ветра,
чувствуя, как быстро колотится сердце, и борясь с приступами дурно-
ты. Ему казалось, что он идет уже очень долго, и вот, окончательно
выбившись из сил, он позволил себе обернуться, чтобы оценить прой-
денное расстояние.
От остатков костра его отделяло каких-нибудь тридцать ярдов.
Джим застонал и обреченно опустился в снег. "Идти за Диком
было легче, - подумал он, - да, намного легче. С ним бы я, может,
и выбрался."
Мысль эта, мелькнув как предположение, несостоятельность ко-
торого Джим сам хорошо сознавал в первую минуту, быстро, однако,
обращалась в уверенность. "Да, - повторял он, лежа в снегу, - я
свалял большого дурака, что позволил ему уйти. Дик бы меня вытащил.
У него силы на двоих хватит. Дурак я, вот ведь дурак! Что это я
решил, будто мне пора помирать? Мне же всего пятьдесят четыре. Мой
отец дожил до восьмидесяти!"
Внезапно новая лихорадочная мысль пронзила его мозг. Дика еще
можно вернуть! Джим торопливо вытащил револьвер, стянул рукавицу
с правой руки. Холодная сталь обожгла пальцы. Короткий звук выст-
рела затерялся в свисте пурги. Должно быть, уже в паре сотен ярдов
он не привлек бы ничьего внимания. Но Джим откинулся на спину и
принялся ждать, когда Дик - молодой, сильный, могучий Дик, пред-
ставлявшийся ему в эти минуты уже чем-то вроде героев античности -
вернется и спасет его.
Время шло. Сумерки короткого северного дня вновь сменялись
мраком ночи. Холод пронизывал Джима до костей, несмотря на теп-
лую парку; в его истощенном теле осталось слишком мало сил, чтобы
согреться даже и в меньший мороз. И все же это тело продолжало от-
чаянно цепляться за жизнь. Дик не возвращался. Джим хотел было вы-
стрелить еще, но вспомнил, что у него остался лишь один патрон.
"Нет смысла, - подумал он, - все равно он не придет. Ведь он меня
бросил. Бросил меня подыхать тут. Разве настоящие товарищи так по-
ступают? Я, конечно, сам сдуру сболтнул, чтобы он уходил, а он и
рад был по уши. С какой стати ему возвращаться? Он же забрал мое
золото. Забрал его и бросил меня замерзать. Даже лишней спички мне
не оставил. Он знал, что мне не выбраться. Выманил у меня мое золо-
то, и я, старый дурак, его отдал... Наверное, он специально не дал
мне отдохнуть толком, чтоб я не мог идти дальше. Точно, так все и
было. А он еще лицемерил, мол, Джим, как я могу тебя бросить... Уж
лучше бы сразу пристрелил, и то было бы честнее. Может, он и еду
от меня припрятывал? И ел тайком, пока я спал... А иначе откуда у
него столько силы? В нашем роду слабаком никто не был, и отец мой...
Почему тогда я лежу здесь, а он топает с двойным грузом золота,
как ни в чем не бывало? Это ж почти тридцать фунтов, не считая про-
чей поклажи..."
Меж тем объект его неприязненных размышлений продолжал шагать
вперед сквозь снег и ледяной ветер. Избавленный от необходимости
тянуть за собой компаньона, поначалу он шел бодро, словно забыв
про усталость и голод; но этот иллюзорный прилив сил не мог длиться
долго. Вскоре Дик вынужден был замедлить шаг; несколько раз ему
случалось оступаться и падать, и подниматься с поклажей всякий раз
становилось все труднее. Наконец, когда это случилось в очередной
раз, Дик, лежа в снегу, выполз из лямок рюкзака и расстегнул его
застежки. Увесистые мешочки с золотым песком и самородками один
за другим перекочевывали в снег. "К черту, мертвым золото ни к че-
му..." Выбросив долю Джима, он, однако, остановился. Несколько ми-
нут он провел в раздумье, а затем решительно застегнул рюкзак, где
все еще оставалась половина их общей добычи - его собственная доля.
Взвалив свою ношу на плечи, он побрел дальше.
"Триста девяносто шесть... триста девяносто семь... триста де-
вяносто восемь..." Он решил, что будет отдыхать через каждую тысячу
шагов. Однако, досчитав до семисот, Дик понял, что переоценил свои
силы. Он стоял на четвереньках в снегу, дыша тяжело и хрипло; ледя-
ной воздух обжигал легкие, в горле стоял противный железистый при-
вкус. Внезапно жестокая судорога пронзила болью ногу; Дик охнул,
вытягивая пятку вперед и разминая сквозь штанину скрученные в комок
мышцы. Когда боль успокоилась, он еще долго ждал, боясь, что при
попытке встать судорога повторится; но наконец он все-таки поднялся
и, прихрамывая, заковылял вперед.
Он сделал еще два привала, прежде чем решился снова выкинуть
золото - но опять не все. Ему предстояло перевалить через неболь-
шую возвышенность - небольшую для сильного и здорового человека;
но в теперешнем своем состоянии он не надеялся преодолеть ее с тя-
желым грузом.
Дик не смог бы сказать, сколько времени занял у него штурм
возвышенности; и все же ему удалось добраться до перевала и даже
втащить за собой рюкзак, хотя последние три сотни ярдов он полз на
карачках. "Теперь будет намного легче", - думал он, глядя на от-
крывавшийся перед ним пологий спуск. Но прежде, чем насладиться
этой легкостью, он сделал очередной привал - самый длительный с
начала этого дня. На перевале ничего не росло, и развести огонь
было нечем; Дик сжевал всухомятку один сухарь - у него были креп-
кие, нетронутые цингой зубы, не то что у Джима.
Когда, наконец, он заставил себя подняться, силком выдернув
сознание из полудремотного состояния, то вдруг заметил, что пурга
кончается. Ветер заметно ослабел; снег еще шел, но уже не сек, не
хлестал по лицу, а плавно и мягко опускался на белый ковер аркти-
ческой пустыни. И сквозь это поредевшее снежное кружево Дик раз-
личил внизу, в долине, теплые огоньки поселка.
До него было каких-нибудь пять, от силы шесть миль. Выходит,
он ошибся в расчетах. Никаких трех дней пути. Всего несколько ча-
сов. Несколько часов, и он будет нежиться в тепле и уюте, и по-
ест так, как не ел уже много месяцев, а потом завалится спать на
настоящую постель... И золото - хорошо, что он не выбросил все,
а впрочем, даже то, что и выбросил, можно будет потом, со свежими
силами, отыскать...
И тут он вспомнил о Джиме. О Джиме, который прошел пешком че-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг