Джордж Райт
Возвращенец
Когда они ворвались, она была еще жива. Она не могла кричать -
и неудивительно, ведь я зашил ей рот ее собственными волосами - но
слабые стоны еще вырывались из ее изрезанных ноздрей, и обнаженные
кровеносные сосуды быстро пульсировали. Я стоял над ней со своим
инструментом, своим резцом скульптора - своим скальпелем - и думал
о последнем штрихе, который должен завершить мой новый шедевр. Эти
ничтожные газетные писаки, обозвавшие меня Мясником - что они по-
нимают? Быдло, тупое ничтожество, квинтэссенция толпы. Я не какой-
нибудь там сексуальный маньяк. Я художник! Только мой материал -
не холодный мрамор, а живая плоть. Я беру самый грязный и низменный
предмет - тело шлюхи - и превращаю его в произведение искусства.
Увы, цивилизация толпы не в состоянии оценить мою работу; они прос-
то-напросто сожгут ее в крематории или зароют гнить в землю, и не
останется ничего, кроме полицейских фотографий. Но разве истинному
художнику есть дело до признания толпы?
Я уже понял, где мой скальпель должен в последний раз прикос-
нуться к ее телу - и в этот миг они ворвались. Без всякого там "От-
кройте, полиция!", просто внезапным ударом снесли дверь и в следу-
ющий миг были уже внутри. Я развернулся с ним, в халате и с окро-
вавленным скальпелем в правой руке, и в тот же миг два тяжелых уда-
ра в грудь отбросили меня прямо на стол, где лежало мое творение.
Выстрелы я услышал позже; это странно - ведь стреляли с трех метров,
расстояние слишком маленькое, чтобы преимущество скорости пули над
скоростью звука успело сказаться - но факт остается фактом. Боли
не было. Я удивился, почему ее нет, и удивился, почему они стреляют.
Они могли бы взять меня живым, если бы хотели. И я понял, что они
слишком ненавидели меня за то, что я делал. Не за убитых мною шлюх -
какой от них прок? - а за то, что я осмелился встать выше толпы.
Они знали, что смертная казнь отменена, и сделали вид, будто я ока-
зал сопротивление при аресте. Жалкие лицемеры...
Пока все эти мысли проносились в моем сознании, в глазах у
меня потемнело, и в ушах послышался тонкий звон, внезапно обор-
вавшийся. Затем... затем сквозь красную темноту снова стали про-
ступать очертания комнаты; больше всего это напоминало проявление
фотографии. Я по-прежнему не чувствовал боли - более того, я понял,
что вообще не чувствую своего тела; я даже не мог понять, открыты
или нет мои глаза. Комната была видна в необычном ракурсе, и я осо-
знал, что смотрю откуда-то из-под потолка; я взглянул вниз и увидел
свое тело, наполовину лежащее на моем последнем творении; моя кровь
смешалась с ее кровью. Из этого в принципе могла бы выйти неплохая
композиция, но мое тело лежало неправильно, не так, как следовало;
мне хотелось поправить его, но я не мог этого сделать. Какая-то
сила плавно увлекала меня вверх, и я подумал, что сейчас ударюсь
о потолок, однако прошел сквозь него, словно он был иллюзией. Я
ожидал увидеть чердак, но чердака не было; вместо этого я оказался
в каком-то сером круглом туннеле, тянувшемся в туманную даль; и в
этой дали горел свет. Я летел по туннелю навстречу этому свету,
набирая скорость, но не чувствуя сопротивления воздуха; полет длил-
ся долго, словно туннель был намного длиннее, чем казалось на вид.
Я даже успел испугаться, что это будет длиться вечно - но светлый
круг вдруг быстро приблизился, и меня вышвырнуло из туннеля, словно
снаряд из пушки.
Я оказался в воздухе на огромной высоте - наверное, километра
два. Внизу подо мной, на залитой ярким солнечным светом равнине,
раскинулся город - самый необычный из всех когда-либо виденных мной
городов; и я падал туда. Город был огромен; он простирался во все
стороны, насколько хватало глаз - а я лишь в следующий момент понял,
что в этом мире горизонт находится куда дальше, чем на Земле. Соб-
ственно, горизонта как такового не было; далеко-далеко мир раство-
рялся в дымке. Но не размеры города были удивительнее всего - в нем,
казалось, соединились все города Земли. Я видел небоскребы из стек-
ла и бетона и классические особняки с колоннами, крутые черепичные
крыши средневековой Европы и купола восточных дворцов; блестела на
солнце вода каналов, автомобили мчались по многорядным шоссе, а по
булыжным мостовым неспешно двигались конные экипажи.
"Если это и есть небесный Иерусалим, то рай устроен куда более
технократично, чем полагают священники, - подумал я. -Впрочем, уз-
нав, что такой, как я, попадет в рай, они и вовсе позеленели бы от
злости."
Словно в ответ на эту мысль я заметил, что направление моего
полета изменилось. Я по-прежнему падал вниз, но меня явственно сно-
сило все больше и больше в сторону. Я не боялся разбиться при па-
дении - было бы слишком нелепо умереть во второй раз - но, по мере
того, как скорость бокового дрейфа все увеличивалась, это начало
меня беспокоить. Пока внизу мелькали бесконечные крыши, сады и пар-
ки города, я еще мог тешить себя мыслью, что меня просто доставляют
в нужный квартал - но вот дома поредели, стали попадаться пустыри,
а меня несло все дальше и дальше. Теперь я уже не падал, а медленно
снижался, словно самолет на бреющем полете; но место приземления,
судя по всему, было еще далеко. Промелькнули предместья; внизу про-
носились холмы и перелески. Несколько раз я пролетал над небольшими
городами и деревнями - в отличие от большого города, они не были
отмечены печатью эклектики; попадались фермы с обширными квадратами
желтеющих полей и одинокие особняки в старинном стиле. Я заметил,
что постепенно становится темнее; если город был залит светом лет-
него полудня, то над местами, где я летел теперь, день клонился к
вечеру.
Растительность внизу становилась все более чахлой; исчезли
деревья, травяной покров распадался на все более редкие островки,
лишь уродливые ветви колючего кустарника еще поднимались над гли-
нистой и каменистой почвой. Сгущались сумерки; теперь я отчетливо
видел, что впереди еще темнее, сзади же, там, где остался город,
все еще виден был свет. Скорость полета замедлилась, но меня по-
прежнему несло в пустыню и в темноту, и я окончательно убедился,
что мои мысли о рае были очень преждевременными.
Наконец скорость упала настолько, что, будь я самолетом, уже
не могла бы держать меня в воздухе. Каменистая почва быстро при-
ближалась. Через несколько мгновений я ударился о нее обеими но-
гами, упал и перекатился, почувствовав, что у меня снова есть тело.
Полет закончился.
Я поднялся на ноги, попутно убедившись, что вместе с телом
получил свою обычную одежду и обувь. Вокруг простиралась практи-
чески безжизненная пустыня, серая в послезакатных сумерках. Дул
удивительно ровный ветер, толкавший меня в спину - вперед, во тьму.
Поначалу я и не думал подчиняться этому молчаливому указанию.
Я развернулся лицом к ветру и пошел в сторону невидимого отсюда го-
рода. Но казалось, что с каждым моим шагом ветер усиливается. Впро-
чем... не могу с уверенностью сказать, что это был именно ветер.
От него не перехватывало дыхание, он не сек песком лицо, не шумел
в ушах. Скорее это было просто давление, нараставшее по мере моего
движения к городу. Я шел, наклонившись вперед, сжав зубы и с трудом
переставляя ноги, но вскоре принужден был и вовсе остановиться. Раз
за разом я пытался продвинуться дальше, даже опустился на четвере-
ньки и пытался ползти, но все было безуспешно. Неведомая сила закры-
вала мне путь в город. В конце концов я сдался и зашагал обратно в
пустыню.
Я шел уже несколько часов. На Земле я бы уже страдал от жажды,
да и ноги бы, вероятно, натер; здесь же я не чувствовал даже физи-
ческой усталости - только тоску от унылого пейзажа вокруг и неиз-
вестности впереди. Давление в спину ослабло, но все же не исчезло
совсем. Освещение практически не изменилось, подтвердив мою догадку,
что оно зависит от удаленности от города, а не от времени. И в этом
сумеречном свете я внезапно увидел человека.
Он сидел неподвижно в стороне от направления моего движения,
и сперва я решил, что это просто камень. Но в окружавшей меня пус-
тыне не было таких больших камней. Еще не веря, что вижу здесь ко-
го-то живого (насколько вообще уместен такой термин), я громко ок-
ликнул его и замахал руками. Он, однако, не отреагировал, и тогда
я почти бегом устремился к нему.
Если доселе увиденное здесь мало напоминало проповеди священ-
ников, то теперь предо мной была картина в совершенно библейском
стиле. На камне сидел изможденный старик, босой, в рубище. Грязные
спутанные космы седых волос и бороды почти скрывали его лицо. Вид
его был столь жалок, что я рефлекторно задал совсем не тот вопрос,
который меня интересовал:
-Могу я вам помочь?
-Нет, - ответил он глухим голосом. -Здесь нет места помощи.
-Здесь - это где? - перешел я к более интересующей меня теме.
-Ты лишился зрения или ума? Здесь, в аду.
-Город не показался мне особенно инфернальным.
-Город там, а ты здесь, - резонно ответил старик. -Почему бы
тебе не пойти туда, умник?
-Похоже, что с этим некоторые проблемы, - натянуто улыбнулся я.
-Еще бы, - ответил старик с явным злорадством, - это потруднее,
чем резать девушек!
-Эти шлюхи заслужили... - начал я и осекся. Откуда он знает?
В тот же момент я понял, что знаю историю старика. Он был богатым
бизнесменом, владельцем целой финансовой империи. Деньги и успех
были его единственными ценностями; ради них он не брезговал ничем.
Он разорил десятки конкурентов, вышвырнул на улицы тысячи работни-
ков, обманом присвоил состояние нескольких компаньонов, покупал
правосудие и прессу - короче, являл собой хрестоматийный тип бес-
честного, бессердечного и ненасытного дельца.
-Давно вы здесь? - спросил я его.
-Здесь нет времени. Здесь только вечность.
-Ну хорошо, а как насчет пространства? Далеко простирается
эта пустыня? Есть здесь что-нибудь, кроме нее?
-Пойди и проверь, - снова усмехнулся он.
-По-моему, таким субъектам, как вы, здесь самое место! - не
выдержал я и зашагал дальше, не оглядываясь. В спину мне донесся
хохот безумца.
Я шел еще, наверное, около часа, прежде чем давление, подго-
нявшее меня, не исчезло совсем. Кажется, я прибыл по месту назна-
чения; что же теперь? Неужели сидеть на камне посреди пустыни, как
тот старик? Я оглянулся по сторонам и увидел замок.
Это было величественное готическое сооружение, похожее на те,
что рисуют в качестве иллюстраций к книгам про вампиров. Я и сам в
детстве и юности часто рисовал такие. У замка не было ни рва, ни
внешней крепостной стены; высокий и узкий, он возносил к сумереч-
ному небу начинавшиеся на большой высоте зубчатые башенки с вым-
пелами и флюгерами. В стрельчатых окнах не горело ни огонька; тя-
желые ворота были распахнуты навстречу гостю. Я пожал плечами и
вошел.
Мои подозрения, что замок предназначен именно для меня, вскоре
подтвердились. Несколько его комнат воспроизводили убранство квар-
тир, в которых мне приходилось жить; другие так же были отделаны в
моем вкусе. Здесь были книжные шкафы и даже телевизор и телефон.
Я включил телевизор; работала только одна программа, и по ней шел
фильм, который я уже видел. Тогда я снял телефонную трубку и заду-
мался, какой номер набрать. У меня не было друзей - ни живых, ни
покойных; в конце конков я не нашел ничего лучшего, как набрать
номер полиции. В трубке раздались длинные гудки.
Продолжив осмотр замка, я обнаружил шикарные подземелья, кото-
рые куда более соответствовали стилю здания, чем достижения техни-
ческой цивилизации. Такой антураж прекрасно подошел бы для моего
творчества - но, увы, здесь негде было взять материал. Хотя - если
все шлюхи, умирающие на Земле, оказываются здесь, то материала дол-
жно быть предостаточно. Однако могу ли я проделывать с ними здесь
то же, что и там? Что-то подсказывало мне, что нет.
Обывателю из толпы замок показался бы слишком мрачным, но мне
он понравился. Если отныне мне предстояло жить здесь - что ж, это
был отнюдь не худший вариант загробного существования.
Прошло, вероятно, несколько дней. Я говорю "вероятно", ибо
здесь не было смены дня и ночи; правда, в нескольких комнатах име-
лись часы, но я с самого начала сомневался, что могу им доверять.
За прошедшее время я сделал несколько весьма неприятных открытий.
Когда бы я не включал телевизор, я натыкался на уже знакомую пере-
дачу; хуже того, оказалось, что и с книгами та же история - в шкафу
не было ни одной, которую бы я не читал. Не все из прочитанного я
помнил хорошо, но когда я брал полузабытую книгу, оказывалось, что
как раз в тех местах, которые я не помнил, страницы вырваны, испач-
каны, напечатаны с типографским браком и т.п. И вообще - даже луч-
шие из книг были написаны менее талантливым языком, чем я ожидал,
исходя из воспоминаний о своих впечатлениях. Мне становилось все
более скучно - а вместе со скукой рос страх, что так теперь и будет
в е ч н о.
Но вот однажды мои унылые размышления прервал низкий звук ав-
томобильного сигнала. Я выглянул в окно и увидел у ворот замка рос-
кошный черный автомобиль 40-х годов - вероятно, "Мерседес" или "БМВ",
в общем, на таких обычно ездят немецкие генералы в фильмах о Второй
мировой. Я чуть ли не бегом устремился вниз по лестнице, чтобы впу-
стить неведомого гостя.
Человек, вышедший из машины, мог, конечно, оказаться и генера-
лом, но сейчас он был одет в штатское; на нем был дорогой костюм-
тройка покроя середины века. Он имел плотное телосложение и чуть
одутловатое лицо; в темных, аккуратно уложенных волосах поблески-
вала седина.
-Вальтер Остерман, - представился он.
-Вы - нацистский преступник, - сказал я. Это не было вопросом;
так же, как с бывшим бизнесменом, я знал это.
-А вы - потрошитель, - столь же спокойно ответил он.
-В наше время это называется "серийный убийца". Но я не из тех,
кого обычно так называют.
-И я не из тех, кого обычно называют нацистами, - чуть улыб-
нулся он. -Может быть, мы пройдем в дом, господин... эээ?
-Браун. Оскар Браун. Проходите.
Через несколько минут мы уже сидели у камина в одной из комнат
замка.
-Давно вы здесь? - спросил я.
-А какой сейчас год?
-Если течение времени здесь то же, что и там, то 1998.
-Я здесь с пятьдесят шестого. После войны я жил под чужим име-
нем в США, но нашелся идиот, который все испортил. Знаете, из тех,
что посвящают жизнь охоте за бывшими нацистами. Когда за мной яви-
лась полиция, я подстрелил двоих из них, - сказал он с довольной
улыбкой. - В конце концов они, конечно, меня прикончили.
-Меня тоже застрелила полиция, - ответил я. -Но я сплоховал -
не успел ничего им сделать. Я был слишком занят. Впрочем... стоит
ли об этом жалеть? Все равно все дороги ведут сюда.
-Об этом я и хочу с вами поговорить. Видите ли, все эти бредни
Гитлера никогда меня не интересовали. Я ученый. Меня с юности инте-
ресовала одна из величайших загадок мироздания - что такое смерть.
Я всегда был убежден, что никакие религиозные откровения тут не
нужны - кропотливые научные исследования дадут ответ на этот во-
прос. Нацисткий режим всего лишь предоставил мне условия для рабо-
ты - лабораторию и неограниченное количество материала для опытов.
-Вы имеете в виду евреев?
-Вообще заключенных концлагерей. Мне, кстати, было важно, что-
бы среди них были приверженцы разных религий. Чтобы получить дока-
зательства, что происходящие процессы объективны и не зависят от
вероисповедания.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг