22
Итак, я возвратился в Торрион и не присутствовал на торжествах в
Траллендерге. Впрочем, я достаточно хорошо знаю о них по рассказам
очевидцев. Элдред отложил свой триумфальный въезд на две недели,
дожидаясь, пока падут последние осажденные крепости повстанцев. Лишь после
того, как ему доставили последних пленников, герцог торжественно вступил в
корринвальдскую столицу. На протяжении десяти дней продолжались парады,
пиры и увеселения, и все это, а также снабжение солдат - за счет
королевской казны. Могу себе представить, как чувствовал себя Гродрэд,
вынужденный оказывать великие почести старому врагу, в то время как
солдаты последнего наводняли королевскую столицу, а в близлежащих
крепостях стояли мощные герцогские гарнизоны! Разумеется, и королевские
части были стянуты к столице; можно сказать, что Элдред и Гродрэд
оказались в заложниках друг у друга. На торжества в Траллендерг съехался
весь цвет корринвальдской знати; здесь же находилась верхушка духовенства,
способная освятить восшествие на престол нового монарха или обвинить в
ереси и предать церковному суду неугодного епископа. Словом, обстановка
была самая взрывоопасная, и любая из ежедневно случавшихся между солдатами
обоих "кузенов" потасовок могла окончиться большими потрясениями в
государстве. Однако ничего не происходило; и король, и герцог
воздерживались от резких движений, находя, по-видимому, свои шансы на
победу сомнительными.
После того, как празднества на королевские деньги закончились, Элдред
еще некоторое время веселил столицу на собственные средства; потом и эти
увеселения кончились, но герцог не спешил покинуть город и увести свои
войска. В общей сложности он оставался гостем своего августейшего
родственника более месяца, дожидаясь окончания следствия и суда над
мятежниками. К этому времени многие из них уже были казнены в столице и по
всей стране, а многим еще только предстояло попасть в руки властей. Но
официально последней точкой в подавлении мятежа стала серия казней его
вождей на главной площади Траллендерга - зрелища эти собирали не меньше
народу, чем разыгрывавшиеся за три недели до этого мистерии. Роррена
каждый раз приводили из тюрьмы смотреть на это: ему была уготована участь
стать последним. Наконец и до него дошла очередь. Вождь мятежников был
казнен способом, до которого могло додуматься только изобретательное
средневековое правосудие: его посадили на кол, потом сняли, отрубили ему
руки и ноги и бросили то, что от него осталось, на раскаленные угли. По
свидетельству очевидцев, после этого он прожил еще более получаса; когда
же стражники убедились в его смерти, то привязали изуродованный обрубок за
шею к хвосту лошади и несколько часов таскали по всему городу, а потом
отрубили голову и выставили ее, насаженную на шест, посреди площади,
туловище же вывезли за город и бросили в чистом поле на растерзание
зверям. В тот же день в королевском дворце был дан прощальный пир, и на
следующий день герцог покинул столицу. Вскоре он прибыл в Торрион, однако
большинство его воинских частей остались в завоеванных городах - ушли лишь
те, которые стояли на подступах к Траллендергу. Элдред опасался слишком
растянутых коммуникаций, да и прямую конфронтацию с королем считал
преждевременной.
Итак, в королевстве воцарился хрупкий мир и неустойчивое спокойствие.
Рыцари вернулись в свои замки; родственники казненных оплакивали своих
близких и, в нарушение королевского указа, тайно снимали и хоронили
повешенных; солдаты пропивали в кабаках свои трофеи и премии, а мы с
герцогом просиживали в кабинете у камина долгие вечера ранней весны.
Герцога весьма интересовали идеи и концепции Проклятого Века, но не
потому, что они ему нравились; напротив, ему доставляло удовольствие
доказывать их несостоятельность.
- Свобода? - говорил он. - Но вы же сами признаете, Риллен, что даже
в ваше время свобода была нужна лишь очень немногим. Для всех прочих
свобода была непосильным бременем ответственности, и они готовы были
благословить любого, кто избавлял их от этого бремени, всех этих ваших
Андего...
- Всенародная любовь к Андего была делом Министерства пропаганды.
- Не только и не столько, Риллен; поверьте мне, я знаю быдло. Оно,
конечно, всегда готово пограбить тех, кто богаче - всеми революциями
движет стремление к наживе, а не к свободе. Революционеры стремятся из
угнетаемых стать угнетателями, а вовсе не ликвидировать угнетение как
таковое. Одиночки-фанатики - ничтожное исключение... Да и что такое
свобода? Ее вообще нет, есть законы природы и сила обстоятельств. Свобода
- это иллюзия. Возьмем узника в моей тюрьме, сидящего в камере 3 на 4
шага: он несвободен. А теперь возьмем провинциального корринвальдского
барона: он всю жизнь сидит безвылазно в своем замке и вряд ли когда-нибудь
отлучится от него далее, чем на милю - он свободен? Его камера больше и
условия содержания лучше, только и всего! Что примечательно, если король
запретит ему удаляться от замка больше чем на милю, он возмутится и
почувствует себя несвободным, хотя в его жизни ровно ничего не изменится!
Исчезнет возможность, не только ему не нужная, но о которой он даже не
помышлял!
- И все же наличие этой потенциальной возможности отличает свободу от
несвободы.
- Ну хорошо, допустим, что король издал запрет, а барон о нем не
знает. Свободен он в этом случае или нет?
- Очевидно, нет.
- Нет? Однако он считает себя свободным, ведет себя, как свободный,
и, при таком своем поведении, не обнаруживает, что несвободен. И вы
говорите, что свобода - не иллюзия?
- Так рассуждая, можно назвать иллюзией и несвободу.
- Верно; между этими понятиями нет качественной разницы. Нет свободы
и несвободы - есть лишь цепи разной длины.
- Пусть так; однако и в этом случае следует стремиться к обществу с
цепями наибольшей длины.
- А вот тут вы расходитесь с мнением большинства. Ему важна не длина,
а равенство длин цепей для всех. Гуманисты Проклятого Века называли это
торжеством справедливости, не так ли? Кстати, Риллен, хочу прочитать вам
одну любопытную притчу.
Герцог подошел к шкафу и извлек оттуда потрепанный рукописный фолиант
со множеством закладок.
- Это так называемая Серая Книга, одно из наиболее полных собраний
еретических легенд и сказаний, а также доктрин ересиархов. Разумеется, за
одно ее хранение полагается костер. Итак... - герцог пробежал пальцами по
закладкам и открыл книгу на нужной странице. - "Жил некогда человек, по
имени Террел, и был он обуян жаждой правды и справедливости. И всюду искал
он правды, но не мог сыскать, а видел повсюду, как торжествуют ложь и
бесчестье. И, видя сие, впал он в великое отчаяние и стал роптать на
Господа и говорить: Господи! Почто оставил Ты чад Своих, и нет
справедливости в мире Твоем? И едва он изрек сие, сошел к нему Ангел со
словами: Человек! Господь услышал тебя. Хочешь ли ты богатства, или славы,
или любви земной? Проси - и получишь. И ответил Террел: Не прошу я у
Господа ни богатства, ни славы, ни любви земной, а пусть сделает меня
мечом Своим и даст мне власть карать несправедливость. И ответил Ангел: Да
будет так. И получил Террел власть карать несправедливость всюду, где
встретит. И стал он истреблять зло и бесчестье во граде своем; а когда
закончил, отправился он в иные земли, дабы там служить мечом Господа. И в
землях, где проходил он, оставалось жителей вполовину, на треть или на
десятую часть; и понял Террел, сколь тяжкое это бремя, но не смел просить
об избавлении от него, ибо сам его возжелал.
И не знал он покоя ни днем, ни ночью, карая зло и бесчестье, но вот
пришел он в праведную землю. И возрадовался Террел, что обретет покой; но
услышал Глас с небес: Террел! Почто не исполняешь службу свою? И взмолился
Террел: Господи! Кого же карать мне? Нет зла в земле сей! И отвечал
Господь: Не зло послан ты карать, но несправедливость. А несправедливость
есть неравновесие. В прежних землях зло нарушало равновесие, и его ты
карал. Здесь же равновесие нарушает добро; иди же и исполняй свою службу."
23
- У вас изумительная библиотека, - заметил я, когда герцог убирал
книгу.
- Еще бы, - ответил он не без гордости, - она собиралась пять
столетий. С некоторыми перерывами, конечно. В семье не без урода, и в моем
роду были не самые достойные представители. Но, в общем, интерес к знаниям
прошлых эпох и однозначное отношение к Священному Трибуналу - наша
фамильная черта. В свое время вы интересовались, почему это так - что ж,
теперь я вам отвечу. Мой род, как вы знаете, насчитывает около пятисот
лет; но основатель рода почти на два с половиной века старше. Да, да - как
и вы, он был перебежчиком.
- Как его звали? - воскликнул я в сильном волнении.
- Теллис Торр. К сожалению, его портрет не сохранился.
- Генерал Теллер Сторр! Убийца Сторр, непреклонный истребитель
перебежчиков!
- Вы его знали?
- К счастью, только заочно. Один из самых способных и жестоких
генералов Андего. Во времена моего побега он руководил борьбой с
перебежчиками. Значит, и он... - но тут мне на ум пришла очевидная мысль.
- Нет, это не мог быть он. Третье столетие от искупления - время, когда
прибыли и жили большинство перебежчиков. Генерал Сторр не мог появиться
среди них под своим именем, его бы растерзали.
- Да, пожалуй. Значит, это был просто человек с похожим именем. А
жаль, - усмехнулся герцог, - эффектное вышло бы совпадение.
- Знаете, ваша светлость, я иногда задумываюсь над судьбой Андего:
успел ли он удрать? И если успел, то попал ли на костер, или высадился в
более благоприятной эпохе?
- Может, он еще не высадился. Диктаторы часто трусливы, а память об
их злодействах особенно живуча, когда из прошлого постоянно появляются
свидетели. Он мог выбрать срок и в тысячу, и в несколько тысяч лет.
Я подумал, что в таком случае могло его ждать по прибытии. Неужели
этот подлец Андего всех перехитрил и доберется до возрожденной
цивилизации? Или, как предсказывал Лоут, его встретят уже каменными
топорами?
Несколько дней спустя в замок прибыл королевский гонец. Я
прогуливался по широкой внешней стене Торриона (земля вокруг еще
представляла собой смешанную с талым снегом грязь) и видел, как гонец
проехал по мосту. Вскоре меня отыскал гвардеец и позвал к герцогу.
- У меня для вас две новости, Риллен, - сообщил Элдред. На столе его
лежала целая куча свитков, и я разглядел королевские печати. - Одна
хорошая, другая... будущее покажет. Начнем с хорошей, - он протянул мне
скрепленную большой печатью грамоту. Я принялся читать, с трудом разбирая
причудливую вязь официального письма:
"Мы, Гродрэд Четвертый, Милостью Господней Король Корринвальдский,
герцог Торбарский и Дальберский, князь... граф... и прочее и прочее и
прочее, сим объявляем всем верноподданным Нашим, что за большие заслуги
перед Нами и Державой Нашей Риллен Эрлинд из Аррендерга возведен нами в
ПОТОМСТВЕННОЕ ДВОРЯНСТВО с пожалованием ему и роду его в вечное владение
двухсот акров земли в 430 милях к югу от Валдерга."
Ниже стояла подпись короля.
- Благодарю вас, ваша светлость, - поклонился я. - Ведь я вам обязан
этой милостью?
- Да, Риллен, я не забываю своих обещаний.
- А что это за земля, которой я теперь владею? И почему так странно
указано ее местонахождение?
Герцог поморщился.
- Это чистая формальность. Гродрэд не настолько щедр, чтобы ждать от
него большего. Дело в том, что по закону дворянство может быть пожаловано
только вместе с земельным владением - в том случае, если жалуемый не имеет
собственных земель. Однако все земли Корринвальдского королевства
давным-давно поделены. Время от времени кое-какие освобождаются... но не
настолько много, чтобы удовлетворить всех желающих. Поэтому, если короли
корринвальдские не имеют желания особо наградить возводимого во
дворянство, они выделяют ему поместье в Диких Землях. В 492 году в
пограничной крепости Арвилдер был заключен договор между Корринвальдом и
Грундоргом, по которому Дикие Земли к востоку от Арвилдерского меридиана
считаются корринвальдскими, а к западу - грундоргскими. Валдерг - один из
самых южных городов нашего королевства.
- Выходит, от этого поместья нет никакого проку?
- Разумеется. Вы можете продать его или проиграть - но вряд ли
кто-нибудь даст за него хоть один золотой. В прежние времена, правда,
находились - да и теперь иногда находятся - предприимчивые люди, которые
скупали в больших количествах подобные мелкие владения, а потом снаряжали
армию и отвоевывали свои законные земли у южных варваров. За счет этого
реальная территория Корринвальда постепенно растет, но граница
пожалованных владений отодвигается на юг куда быстрее - между морем и
Арвилдерским меридианом не так уж много места. Более 400 миль от нынешней
южной границы - это слишком далеко. Так далеко не забирались и экспедиции
Нордерика. Я вообще никогда не слышал о людях, побывавших там... во всяком
случае, вернувшихся. Однако, Риллен, служа мне, вы можете получить гораздо
больше, чем эти мифические двести акров. Вас не интересует вторая новость?
Она состоит в том, что моему любезному кузену наскучили мои войска на его
территории, и он в этом вот послании в самых учтивых выражениях велит мне
немедленно вернуть их в границы Раттельбера. В противном случае он "будет
весьма удручен", то есть полезет в драку. Что же, я этого ждал, хотя и
надеялся, что он не осмелеет так скоро. Видимо, его маршалы подсказали -
сам бы он не додумался - что весенняя распутица дает преимущества тому,
кто ведет войну на своей территории и не имеет нужды в переброске сил на
большие расстояния.
- И что же теперь?
- Теперь настала пора нам с Гродрэдом окончательно выяснить
отношения. За последнее столетие на корринвальдском троне сидело слишком
много ничтожеств, пора сломать эту традицию.
- Значит, трон.
- Да, Риллен. Я догадываюсь, что вы хотите сказать. Зачем мне это
надо? Власть над быдлом вовсе не отрадна. Мне придется все время общаться
с людьми, которые мне отвратительны, и распутывать их бесконечную паутину
интриг и заговоров. А сделать толком все равно ничего не удастся, потому
что, как сказал древний мудрец, "ум человеческий имеет пределы, глупость
же безгранична". Все это так, Риллен... Но, хоть власть над быдлом и не
отрадна, куда менее отрадна власть быдла над тобой. Хотя бы уже поэтому
имеет смысл добраться до самого верха. Да и кто сказал, что
корринвальдское болото нельзя встряхнуть как следует? Апеллировать к
разуму подданных бессмысленно - да, это так, но есть масса других
веревочек, за которые можно дергать - страх, жадность, тщеславие... При
умелой политике все они послужат полезному делу. Разве вам не хочется
свернуть шею Священному Трибуналу? А повыковыривать из родовых гнезд
тупоголовых баронов, не признающих ни власти, ни закона, и только и
умеющих, что мешать развитию страны междоусобными распрями и грабежами? Да
и внешнеполитическая ситуация сейчас многообещающая... На грундоргском
престоле сидит Ральтвиак II, вялый и нерешительный старик, более всего
опасающийся каких-либо конфликтов. На него можно как следует нажать и
аннексировать пару мелких королевств, граничащих с нами на западе и вечно
играющих на противоречиях между Корринвальдом и Грундоргом. Это нарушит
стратегическое равновесие в нашу пользу и позволит сколотить
антигрундоргский союз с далеко идущими перспективами... Если бы Гродрэда
интересовало что-нибудь, кроме охоты и придворных шлюх, он бы давно мог
этим заняться. А теперь надо спешить: Ральтвиака поддерживают его
вельможи, которым он не мешает грабить страну, но теперь у него подрос
молодой и честолюбивый племянник Крэлбэрек, с которым чертовски не хочется
иметь дело...
- И что же в результате, ваша светлость? Новая империя?
- Ну... - герцог улыбнулся, и мне впервые почудилось на его лице
смущение, - об этом еще рано говорить. Пока надо отдать приказы войскам.
Через несколько дней мы выступим из Торриона.
Так началась война Элдреда Раттельберского с Гродрэдом
Корринвальдским.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг