фотографий киноартистов, выставленных в газетных киосках. Однако
кому-кому, а лаборантке Колокольчиковой следовало бы помнить, что совсем
недавно об этих студентах писали в радиожурнале. За конструкцию маленького
переносного телевизора студенческое научное общество получило вторую
премию на Всесоюзной радиовыставке. В постановлении жюри упоминались
фамилии Журавлихина, Гораздого и Левы Усикова. О них же писали в вечерней
газете, где была помещена фотография молодых конструкторов со своим
аппаратом. Вместе с ними снимались еще шесть активных участников научного
общества, но вполне понятно, что основные конструкторы сидели в центре и
Надя Колокольчикова могла бы обратить на них свое благосклонное внимание.
В тот вечер, после не совсем удачной демонстрации "Альтаира", Надя
приехала домой поздно. Тут же позвонил нетерпеливый Усиков. Желая ее
обрадовать, он торжественно сообщил, что час назад решился вопрос об
испытаниях на дальность.
- Женечка посоветовался с ребятами. И что бы вы думали? Все в один
голос заявили - поручить испытания Гораздому и мне.
- А как же ваш товарищ?.. Этот, как его... - Надя мучительно вспоминала
фамилию. - Журавлев?
- Вы хотели сказать - Журавлихин, - поправил ее Лева. - Он... это
самое... не может, едет лечиться. Придется вдвоем испытывать "Альтаир".
Потом, наверное, отправимся к морю, если Митяй не заартачится.
Дальше Усиков стал уже хвастаться, будто ему научное общество поручило
оформление отчета по разработке "Альтаира".
- Надо же теоретически обосновать исследования, - говорил он. - Это
немаловажный участок нашей деятельности.
Он пожаловался, что двоим будет трудновато испытывать за городом
громоздкий аппарат, но многие ребята разъехались на каникулы и, кроме, как
ему, Леве, и Митяю, доверить такое ответственное дело некому. К тому же у
Митяя не только опыта, знаний, но и силы хватит дотащить любой аппарат.
Колокольчикова искренне пожелала студентам удачи. Ей самой, как она
говорила, "ужасно" хотелось принять участие в этих испытаниях. Но что
поделаешь, у нее "страшно" много работы, Вячеслав Акимович сердится.
- Вообще, надо за ним следить, он рассеянный, но дядька хороший, умный,
справедливый и прочее. Вы его еще полюбите, Журавлину привет. Ни пуха ни
пера!
Что мог Лева сказать? Во-первых, Надя опять перепутала фамилию, а
во-вторых, хотя он и не верил в глупые приметы, но на пожелание "ни пуха
ни пера" чем-то отвечают - кажется, посылают к черту. Он покраснел при
этой мысли и торопливо повесил трубку.
Глава 3
ЗВЕЗДА БЛЕСНУЛА И ИСЧЕЗЛА
Кто не бывал на полевых испытаниях радиоаппаратов, тот не поймет всей
волнующей прелести этого завершающего этапа большого терпеливого труда.
Целый год студенты работали над передвижным телепередатчиком. Сколько
неудач испытали! И совсем не права. Надя, считая, что лишь в научной
работе солидного Института электроники и телевидения, где она, как
лаборантка, занимала далеко не последнее место, могут воспитываться воля,
настойчивость и настоящий "мужской характер".
В тот вечер, когда она высказывала эту, с ее точки зрения, непреложную
истину, наши друзья, создатели "Альтаира", промолчали. Они не меньше
Колокольчиковой знали, чего стоит исследовательский труд.
И вот настало утро решающих испытаний. Директор института разрешил
студентам взять полуторатонку. Начальник гаража предупредил их, что к пяти
часам машина должна быть в городе, встречать на вокзале какой-то груз, а
шофер попросил ребят отпустить его еще раньше - надо успеть пообедать.
Таким образом, у наших исследователей для проведения всех испытаний,
намеченных по программе, времени оставалось маловато.
Но что же представлял из себя "Альтаир" - аппарат, вокруг которого было
столько суетни? Когда студенты вытащили его из лаборатории и хотели
поставить прямо в кузов грузовика, шофер, опустив кепку на глаза,
задумчиво почесал темя.
- Не способно такие научные вещи возить без упаковки. Ишь красота
какая, загляденье! Не ровен час, поцарапаем или еще что...
Действительно, опытные руки мастеров из научного общества поработали на
славу. Аппарат блестел на солнце, будто покрытый инеем. Он был выкрашен
голубовато-серым кристаллическим лаком. Лева сам подбирал тон. Все ручки,
наличники приборов и другие части хромированы. Сейчас в них, как в
фасонных зеркалах, отражались вытянутые или, наоборот, сплюснутые лица
студентов и шофера.
В обычных телекамерах торчит длинная труба объектива. Здесь трубы не
было. Молодые конструкторы запрятали ее внутрь. "Альтаир" блистал не
только прекрасной отделкой, но и остроумием конструкции, законченностью
формы, продуманным расположением всех деталей. Среди радиолюбительских
аппаратов, конечно, он был "звездою первой величины" и требовал к себе
уважительного, бережного отношения. Лева Усиков согласился с шофером, что
такой аппарат нельзя возить в грузовике "навалом".
- Не успели мы защитный чехол сшить, - сожалел он. - А ведь Женечка
напоминал... Кстати, Митяй, - обратился он к другу, - такую блестящую
штуку невозможно замаскировать ветками. Любая живность будет шарахаться.
- Погодите маленько! - Шофер быстро сообразил, в чем дело, и побежал в
гараж.
Через минуту он уже тащил обыкновенный упаковочный ящик, сбитый из
толстых досок.
- Дырку надо прорезать для объектива, - осматривая ящик, заключил
Гораздый.
- Только не очень большую, вроде щели, - предупредил его Лева. - Пусть
будет незаметно.
Митяй хотел сам заняться этим делом, но Левка, которого за маленький
рост и большие уши Митяй называл Тушканчиком, тоже не мог быть равнодушным
наблюдателем и уже стал долбить стенку ящика.
- Эх, пальцы торчат, работать мешают, - укоризненно пробасил Митяй,
смотря на его неуверенные движения.
Лева неловко стукнул молотком и, сморщившись от боли, сунул палец в рот.
Работу заканчивал Митяй.
Собирались сравнительно недолго. Аппарат завернули в мягкую ветошь,
подложили вниз и с боков несколько губок для амортизации, поставили его в
ящик, забили крышку гвоздями. А сверху, над ручками управления, сделали
квадратный вырез, в случае нужды он мог закрываться фанерной задвижкой.
Решили выехать километров за пятьдесят от Москвы, где вдали от
телефонных и телеграфных проводов - они очень мешают объективным
испытаниям на дальность - требовалось проверить, на какое расстояние
передает "Альтаир", причем желательно испытать в разных условиях, особенно
в лесу.
Утро было жарким. В небе, как лоскут прозрачного шелка, висело
розоватое облако. Вместе со своим другом Лева сидел в открытом кузове
машины и, придерживая спадающую тюбетейку, бесцельно следил за облаком.
Все уже обговорили, обсудили план испытаний, нанесли точки на карте, где
будут стоять аппараты, теперь осталось только ждать. Легкое чувство
беспокойства за успех эксперимента примешивалось к радостному ощущению
свободы; его всегда испытывал восторженный Лева, когда удавалось вырваться
за город. И вот снова начинается путешествие, пусть даже маленькое:
продлится всего лишь несколько часов. Бегут телеграфные столбы, штрихуют
небо линии проводов, и вдоль дороги, заходя одна за другую, словно
кружатся березы. Все это напоминало Леве о будущем путешествии с
"Альтаиром". О чем же думает Митяй? Чего он выжидает? И Лева спросил резко:
- Как хочешь, но я тебя не понимаю. Через три дня туристы-биологи
уезжают к морю. Завтра мы должны им дать ответ, едем с ними или будем
торчать в Москве.
Митяй сидел на ящике с "Альтаиром". На коленях покачивался телевизор в
чемодане.
- Поедем по Волге, - невозмутимо проговорил Митяй, - стройки увидим. А
потом - ты слыхал, что говорили биологи? Такого места, как
Волго-Ахтубинская пойма, нигде в мире нет. Кабаны, фазаны, лотосы... Да
что я тебя агитирую? За Волгу высказались почти все наши ребята.
- Им, конечно, хорошо высказываться, - рассердился Лева и, защищаясь от
ветра, поднял воротник своей неизменной клетчатой рубашки. - Свалили на
нас испытания, а сами небось уехали к морю, загорают. Другие по горам
лазают, это самое... штурмуют "неприступные" вершины.
- А кто виноват? - Митяй посмотрел на него светлыми, будто прозрачными
глазами. - Ребята хотели отложить испытания до осени, но тебе, конечно, не
терпится. Сам и напросился.
- При твоей активной поддержке. Меня удивляет, как ребята доверили
тебе... ну и мне, конечно... такую драгоценность. "Альтаир", можно
сказать, единственный в мире, а мы его потащим неизвестно куда, в какие-то
тростниковые джунгли. Вдруг ты его там утопишь?
- Поучи щуку плавать! - лениво забасил Гораздый. - Запомни раз и
навсегда: никаких подводных опытов! Я из-за этого на море боялся ехать, а
ты уже закидываешь удочку, как бы на Волге протащить свою дурацкую идею.
Не выйдет, товарищ Усиков, как бы вы ни старались...
Он не на шутку встревожился, зная упрямство Левы и обычную свою
покладистость. Не впервой ему уступать другу, правда со скрипом, но все же
уступать. Левка - артист тонкий, он так может прикинуться, что никакой
"мужской характер", о котором говорила эта девчонка из лаборатории, не
поможет Митяю. Будет ходить грозный Лев темнее тучи, потом примет свое
прежнее обличье робкого Тушканчика, станет вздыхать и жалостливо
поглядывать на друга. Как же тут с собой совладать! Терпеть не мог
Гораздый лишних ссор.
А Тушканчик молчал и дулся. Машина свернула на проселок, заколыхалась,
как на волнах. Крашеная тюбетейка качалась перед глазами Митяя, и ему
представлялось, что Левка укоризненно кивает головой. Ну и пусть. Сам
виноват. Не хотелось думать об этом. Гораздый отвернулся, приоткрыл
чемодан с телевизором и, дождавшись, когда машина снова выедет на гладкую
дорогу, занялся его проверкой.
Молодые конструкторы приложили немало усилий, чтобы сложный телевизор
запрятать в небольшой чемодан, и, главное, вместе с аккумулятором и
преобразователями. Они применили новый, очень экономичный кинескоп с
маленьким экраном, приспособили к нему зеркало, и линзу. Таким образом, на
затененном от внешнего света экране можно было видеть четкое изображение
размером с открытку, то есть примерно такое же, как и в массовых простых
телевизорах.
Самым важным достижением радиолюбителей из СНОРИТа, которые
разрабатывали этот аппарат, разумеется, надо считать высокую
чувствительность приемника. Она во много раз превосходила чувствительность
обычных телевизоров. Конструкторы считали, что передвижной портативный
приемник будет работать в совсем иных условиях, чем нормальные телевизоры,
принимающие передачи Московского телецентра.
В горах и лесах нечего бояться так называемых индустриальных помех,
поэтому можно до известного предела увеличить чувствительность аппарата.
Избегая этих помех, наши испытатели решили отъехать подальше от города
и дачных мест, где тоже могут встретиться рентгенокабинеты, световая
реклама и радиостанции любителей-коротковолновиков.
Машина остановилась на опушке леса. Шофер помог ребятам сгрузить
аппарат, затем вытащил из кабины сиденье, положил его в тени приземистого
дуба и предложил ребятам отдохнуть.
Но отдыхать было некогда. Молча и неторопливо Гораздый растянул на
дереве антенну, поставил в кустах ящик, так, чтобы щель, против которой
находился объектив, была направлена в сторону поляны. Затем он отодвинул
дощечку над панелью "Альтаира" и включил его.
Лежа на животе. Усиков подкручивал ручки телевизора. Светился маленький
экран, прикрытый защитным козырьком. Как на диапозитиве, четко
вырисовывался пейзаж. Поляна, кусты с короткими дрожащими тенями,
кособокая елочка на переднем плане, под ней какой-то гриб, вроде
мухомора... А вот и толстокожие ботинки Митяя. Они мелькнули и скрылись.
Лева оторвался от экрана, взглянул перед собой и снова увидел башмаки.
Рядом стоял Митяй, молчал выжидательно.
- Кто из нас поедет с телевизором? - наконец спросил он.
- Все равно, - равнодушно ответил Лева. - Могу и я...
- Ну, так поезжай. Нечего время терять.
Гораздый понимал, что размолвка не принесет ничего хорошего. Такие
серьезные испытания, а Лева, как малый ребенок, раскапризничался.
Мировая грусть, безнадежность на физиономии. Ну и поделом ему, нечего с
ним нянчиться... Может, еще одумается?
Обмениваясь равнодушными служебными фразами, договорились, что Усиков
возьмет телевизор и поедет в сторону Москвы, останавливаясь в намеченных
пунктах. На каждом пункте должно проверяться качество изображения.
Гораздый останется дежурить неподалеку от ящика с "Альтаиром".
Сравнительно небогатый животный мир Подмосковья вряд ли будет
дефилировать перед объективом телепередатчика, поэтому сегодняшние
испытания должны быть подчинены первому пункту программы, то есть
определению дальности действия.
Примерно в таком скучном плане и только о технике разговаривали два
друга-экспериментатора. Никто из них не мог и даже не стремился
благоразумно позабыть недавнюю пустяковую ссору.
Несмотря на опасения Гораздого, испытания прошли удачно. Усиков
подъехал чуть ли не к самой Москве, и все же на экране приемника довольно
четко были видны ветки кустарника, от которого уже протянулись длинные
тени, кособокая елочка и гриб-мухомор. Несколько раз на качающихся ветках
показывались суетливые пичужки и, вспорхнув, исчезали. Юркая ящерица
подползала к ящику, и Лева ясно видел, как дрожит ее лоснящееся брюшко.
Из маленького репродуктора "чемоданного телевизора" он слышал птичьи
голоса, далекий зов кукушки и басовитый счет Митяя: "Один, два, три...
шестнадцать".
Шофер торопился домой, а испытателей трудно было оторвать от столь
увлекательного дела, как проверка дальности при разных антеннах. Не во
всех случаях можно ставить высокие мачты и растягивать провода. Иной раз
антенна должна быть полностью замаскирована. Ну, скажем, в степи, в
пустыне, где-либо в песках, - не ставить же там мачту? Всех животных
перепугаешь. А что, если попробовать заключить специальную крестообразную
антенну в тот же ящик, где находится "Альтаир"?
Подбор такой антенны занял много времени. Однако надо же ее испытать на
дальность. Лева предложил отпустить шофера. Пусть только подвезет ящик
поближе к шоссе. Оттуда, после испытаний, нетрудно добраться домой с любой
попутной машиной.
Дальность передачи с внутренней антенной не должна быть особенно
велика, можно взять чемодан-телевизор и пешком пройти это расстояние...
Так по крайней мере казалось Леве и, вероятно, его другу. Митяй не пожелал
высказать своего суждения вслух, но не возражал, когда, отпустив шофера,
Левка потащил чемодан в сторону от дороги и скрылся в мелком перелеске.
Митяю пришлось немало поволноваться.
Вот уже прошло два часа с тех пор, как Лева исчез. Напрасно Гораздый
кричал в щели ящика - там возле объектива находился микрофон, - кричал
надсадно, угрожая, что больше не станет ждать, ему это все страшно надоело
и через пятнадцать минут он уедет с первой попавшейся машиной.
Проходило пятнадцать минут и еще столько же, а Митяй все еще стонал
перед микрофоном. Разве можно бросить Левку одного!
Стволы сосен стали фиолетовыми, будто облитые чернилами. Надвигался
вечер, темнота поднималась с земли, ползла вверх по стволам, где у самых
вершин еще блестели оранжевые ветки.
Наконец, когда Митяй уже совсем отчаялся, в кустах мелькнула пестрая
ковбойка Усикова. Шел он, не выбирая дороги, до смерти уставший, не
отстраняя веток, бьющих по лицу.
Митяй бросился ему навстречу и молча взял чемодан.
- Спасибо, - сухо поблагодарил Лева. - Но что означают вопли и зверские
рожи перед объективом? Конечно, я вернулся, глядя на твою истерику, хотя
абсолютно уверен, что мне удалось бы принять передачу еще дальше.
- Удалось пьяному свистнуть, - лениво усмехнувшись, сказал Митяй. -
Можно было вспомнить и о благоразумии. Ночь на носу.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг