заинтересован, чтобы все обошлось благополучно. Сделаю все, что от меня
зависит. Но будем объективны. Скажите, пожалуйста, неужели вы уверены, что
ваш метод строительства, ваша технология могут сыграть важную роль в
развитии научно-технического прогресса? Ведь мы должны увлечь нашу
молодежь гигантским размахом завтрашних дел.
- Вы непоследовательны, Валентин Игнатьевич, в своей гигантомании.
Хотите увлечь молодежь мечтой о строительстве гигантских лидаритовых
вокзалов в космосе и даже запланировали у себя в лаборатории работу об
исследовании прочности лидарита при абсолютном нуле. А на земле пока
довольствуетесь построенным нами одним домиком. В ближайшие дни будем
строить второй, а затем, как предел ваших земных мечтаний, вас вполне
устроит здешний лидаритовый поселок в два десятка домиков. Я же думаю о
сотнях тысяч таких жилищ.
- Дорогой Александр Петрович, я не о том думаю. Что там вокзалы в
космосе?!
И тем более ваши сотни тысяч человеческих жилищ! Мечта человечества
обращена к нашим далеким братьям по разуму. Вполне возможно, что у них
такая цивилизация, до которой нам еще о-го-го... Об этом пишут многие,
серьезные зарубежные издания.
- Простите меня, Валентин Игнатьевич, погряз я в текучке неотложных
дел, но относительно инопланетной цивилизации тоже кое-что читал. Она ведь
может быть и па уровне самого низшего порядка. Серьезные ученые
предполагают, что мыслящие существа могут представлять собой двухмерную
пленку плесени.
- Ну, а пульсары, квазары? - с ожесточением возразил Литовцев. - Ведь
некоторые ученые обнаружили, что эти электромагнитные колебания могут быть
искусственного происхождения. Их изучают уже много лет во всем мире.
- А каковы результаты? - с нетерпением спросил Васильев, скрывая
иронию. - Пока это сомнительные гипотезы.
- А почему бы нам самим не проявить инициативу и не посылать сигналы
инопланетянам?..
- Если они есть, - усмехнулся Александр Петрович. - Но такие
энтузиасты, как вы, уже хотят создать специальные генераторы, отобрав для
них энергию, равную чуть ли не всей мощности сибирских электростанций, и
орать на всю вселенную: "Ау, отзовитесь!" Кстати, на каком языке, каким
путем вы предлагаете посылать эти сигналы?
- Я читал об одном талантливом ученом... - неуверенно начал Литовцев, -
он сейчас занят этим вопросом. Наверное, в любой галактике знакома
геометрия, математические формулы... Но дело не в этом. Этот ученый
обнаружил, что за последний год наиболее часто принимаются сигналы
определенной частоты.
Именно сейчас и надо, не теряя времени, создать соответствующие
генераторы и регулярно посылать сигналы. Я уже кое с кем говорил о
финансировании столь важного эксперимента. Ведь это же мировая сенсация!
Разве мы можем отдавать пальму первенства зарубежным ученым? Ведь и они не
дремлют. Помочь талантливому ученому я считаю, например, своим
патриотическим долгом.
- Ну, зачем же такие громкие слова? - Васильев поморщился. - Но
думается мне, что священное понятие "патриотизм" в общегалактическом
масштабе звучит по меньшей мере кощунственно. Помогайте, пожалуйста,
вашему ученому по собственной инициативе. Наше плановое хозяйство пока
этого не предусматривает. Есть самые первоочередные задачи. Я лично
считаю, что если связи с инопланетянами мы ждали миллионы лет, то подождем
и еще немного.
Васильев встал из-за стола и подвел Литовцева к карте страны.
- Вы извините меня, Валентин Игнатьевич, - начал он, беря указку. - Так
как нам нужно работать вместе и чтобы у нас не было расхождений во
взглядах по данному поводу, хочу вот так, как на школьном уроке,
рассказать, какие задачи перед нами поставлены и ради чего мы сюда
приехали, - он обвел указкой весь север страны, захватил Западную и
Восточную Сибирь. - Вот они, наши самые богатые пространства. Здешняя
земля может давать девяносто процентов гидроэнергии, здесь чуть ли не все
имеющиеся в стране запасы угля, цветных металлов, огромные запасы железной
руды, нефти, леса. Пахотной земли в несколько раз больше, чем там, за
Уралом, - он протянул указку в сторону хребта, затем нервной, дрожащей
рукой обвел всю северную часть страны. - Здесь площадь больше девяти с
лишним миллионов километров. И на каждый километр, как вы думаете, сколько
человек приходится?
- Не занимался я как-то подобной статистикой, - с оттенком
пренебрежения проговорил Литовцев. - Однако все же читал, что в небольших
промышленных странах Западной Европы на один квадратный километр
приходится примерно триста жителей.
- Вот видите. А у нас в северной части страны приходится на километр
три четверти человека.
Васильев сел за стол и стал раскладывать перед собой, как пасьянс,
разноцветные плитки лидарита, стеклоцемента, новых образцов пенобетона и
газобетона. Затем, отложив в сторону одну из плиток, сухо произнес:
- Не будем спорить, сколь благородны стремления связаться с
инопланетянами, но мы-то с вами приехали сюда для решения более конкретных
задач. - Он смешал в кучу образцы стройматериалов и, указывая на них,
добавил: - Вот они - наши основные дела.
Он стал разбирать почту.
- Это вам, - и передал Литовцеву толстый пакет.
- Разрешите? - вежливо спросил Литовцев, надрывая конверт. - Наверное,
из лаборатории. Везде найдут, даже здесь в покое не оставят.
Он пробежал сопроводительное письмо к протоколу лабораторных испытаний
и с опаской взглянул на Васильева: догадался ли тот, от кого письмо? А оно
было от Даркова: подрубленный сук, на котором тот сидел вместе с
начальником, угрожающе потрескивал. Оказывается, Дарков слишком рано вышел
на работу, еле ходил, но, пользуясь относительной свободой, в отсутствие
руководителя лаборатории занялся своей бредовой идеей, то есть
исследованием возможности создания водного лидарита. Это ему в какой-то
мере удалось. Однако врачи не дремали и снова уложили его в постель.
Перелистывая страницы протокола, Литовцев видел колонки цифр и формул.
Результаты лабораторных испытаний были многообещающи. Совершенно
неожиданная добавка к цементной массе разрешила основные трудности, из-за
которых приходилось пользоваться дорогим растворителем. Лидарит стал иным.
Все, что сделал Литовцев, все его добавки, разработанный им сложный
технологический процесс, основанный на летучем растворе, все это
оказывалось лишним и ненужным.
"Лидарит, - с тоской подумал он, читая выводы протокола. - Никаких
"ли", только "дарит". - Мысли путались, Валентин Игнатьевич бессвязно
лепетал: - Кому дарит, что дарит? Вот так подарок!" Нет, Дарков не
осмелится отказаться от соавтора. Молод еще. Кандидатская диссертация
впереди. Менять руководителя ему невыгодно.
- Что-нибудь неприятное? - будто издалека услышал он голос Васильева.
Умел владеть собой Литовцев. Вопрос Васильева не застал его врасплох. С
кривенькой усмешкой протянул ему протокол:
- Действительно неприятность. Оставил за себя Григория Семеновича
Даркова, а он вместо плановых заданий черт те чем занимается. Вот
полюбуйтесь, "перпетуум-мобиле". Человек он грамотный, а пишет ерунду.
Васильев прочитал письмо, потом выводы на последней странице.
- А здорово! Ведь это почти бетон, и к тому же дешевый в новой
технологии.
Хотелось бы верить, что Дарков на правильном пути.
- Еще бы! Мне не меньше вашего этого хочется. Но... - Литовцев склонил
голову и развел руками.
- Валентин Игнатьевич! Расскажите простыми словами, в чем тут дело? В
чем коренная ошибка Даркова? Литовцев подвинул стул и сел рядом с
Васильевым. - Извольте.
Васильев слушал его скупые, заранее обдуманный фразы и с грустью
размышлял о том, что так же он может выступить и на ученом совете, на
любом заседании, где бы ни рассматривалась работа Даркова. В
доказательствах Литовцева он чувствовал фальшь, она вылезала на
поверхность, чуть прикрытая научной объективностью, тоже нарочитой, как и
все его поведение.
- Спасибо, Валентин Игнатьевич. Думается мне, что ваши доводы
убедительны, - дипломатично заметил Васильев. - Степки обязательно станут
деформироваться, расслаиваться. Но мы будем сушить их высокой частотой.
Попробуем? А?
- Пустая затея.
- Кто знает? Время у нас есть. Вы категорически возражаете против
подогрева лидарита, опасаясь нарушения температурного режима. Пусть так. А
предложение Даркова нам ничем не грозит. Оно сверхплановое. Выйдет?
Хорошо. Не выйдет?
Возвратимся к старому методу. - Видя замешательство Литовцева, Васильев
решил быть настойчивее. - Очень прошу вас, Валентин Игнатьевич, лично
проследить за подготовкой раствора по повой рецептуре, чтоб не перепутали
чего-нибудь.
Литовцев двумя пальцами, точно боясь испачкаться, взял протокол.
- Неуемный вы человек, Александр Петрович. Не жалеете себя. Берете
лишнюю обузу. Придется отчитываться за повышенный расход материалов,
рабочей силы.
Кстати, - он подчеркнул строку в протоколе. - Тут есть разные добавки.
Например, неизвестно, зачем Даркову потребовался алюминат бария,
который в данном случае абсолютно не подходит... Нет, на вашем месте я
решил бы иначе.
Лучше попробовать спасти лидарит, чем заниматься голым эмпиризмом. Вы
ставите меня в страшно неловкое положение. Я обязан поддерживать ваши
заблуждения, испытывать эту чепуху, - он с усмешкой ткнул пальцем в
протокол.
Задав несколько деловых вопросов, он направился к двери, но задержался.
Вошел Багрецов и, неумело пряча волнение, спросил Васильева, нельзя ли
вместо шести генераторов обойтись пятью.
- Я еще не все проверил, но, думаю, остальные в порядке, - сказал он,
вытаскивая из кармана сломанную ось и протягивая ее Васильеву на ладони. -
От переключателя. Разрешите попросить в мастерской совхоза выточить новую.
Но все концы придется отпаивать в переключателе, снимать верхнюю
панель...
Васильев взял обломки оси, невольно соединил их вместе и аккуратно
положил на стол.
- Новое дело. Как же это получилось?
- Наверное, уронили.
- Во время перевозки?
- Не думаю. Генератор был в двойной упаковке.
- Значит, здесь. Когда вынимали из ящика. Кто это делал?
Багрецов не ожидал, что Васильев будет так подробно расспрашивать о
пустяковом случае. Ну сломалась и сломалась. Копеечное дело. Пришел узнать
о пяти генераторах и спросить разрешения заказать ось, а выходит, что
наябедничал. И, главное, на кого? На человека, которого можно заподозрить
в других, куда более страшных делах. Ужасно неприятно - фактов никаких, а
сердце болит. Скажи сейчас, что генератор вынимал из ящика помощник
монтера, и выйдет очень некрасиво. Совестно перед собой и перед Надей.
Если узнает, - а узнает она обязательно, - скажет, что столь мелкой мести
не ожидала от друга. Вот противная история! Но и "Алеша" был противен
Багрецову. Он суетился, совался не в свои дела, все хотел сделать сам -
ящики дотащить, и вскрыть их, и гвозди повыдергать. Согнувшись, хрипел под
тяжестью ящика, а двое подсобных рабочих такой же ящик спокойно несли,
взявшись за края, не понимая, чего это парень так надсаживается. Больше
всех ему нужно, что ли?
Силенки в нем кот наплакал, а туда же, в грузчики лезет. Занимался бы
своими проводами.
Но и здесь ему не терпелось. Землекопы рыли канаву для кабеля, и тут же
помощник монтера работал в несуществующей должности "помощника землекопа",
орудовал ломом и лопатой. Бухту тяжелого кабеля поднять не мог, катил
через весь двор, задыхаясь и кашляя. Когда не было своего дела, этого
помощника видели у бетономешалки, у склада, где он разгружал машину с
бутылями кислот и других реактивов. Какие грехи замаливал странный
подвижник столь непосильным ему трудом?
- Кого вам дали в помощники? - спросил Васильев, чувствуя
замешательство инженера.
Если б это знал Багрецов! Да и не только он, - вероятно, никто не
догадывается об истинном лице этого помощника. Пока пришлось ответить, что
зовут его Алеша.
- Да, это, конечно, не та кандидатура, - заметил Васильев,
нахмурившись. - Никакого у парня опыта. Неизвестно, что с ним делать.
- А вы его знаете?
Васильев скупо улыбнулся:
- Хотелось бы. Это мой сын.
Надя всегда обходила стороной "мертвый сад", боялась его и уж конечно
ни за какие блага в мире не пошла бы туда поздним вечером, пусть даже не
одна, а с Димкой, верным рыцарем и нежным другом. Но сегодня она и не
заметила, как очутилась на скамейке "мертвого сада". Рядом сидел не Димка,
а чужой человек, но такой, что, если бы он протянул ей руку, пошла бы за
ним хоть в тайгу, куда угодно, пешком на своих высоких каблуках.
Скамейка блестела под луной, покрытая будто стеклянной коркой. На
дорожке - нерасплескивающиеся лужицы, осенний ветер проносится над ними,
даже не тронув рябью.
Наде холодно, она прячет ладони глубоко - до самых локтей - в рукава,
вздрагивает и еще ближе придвигается к Алексею. Нехорошо, конечно, стыдно,
но что поделаешь, если он не понимает, что надо взять ее замерзшие ладошки
и отогреть своим дыханием.
Сегодня она услышала грустную Алешкину повесть, и стал он от этого еще
ближе, роднее. Сколько перенес, сколько вытерпел! Какими смешными кажутся
теперь ее мелкие горести, обиды, неудачи. Даже совестно за них. Она бы не
выдержала, умерла, если пришлось бы испытать хоть десятую часть Алешкиных
невзгод. А он все вытерпел.
Алексей родился в Ленинграде. Помнит, как мама водила его в детский сад
мимо бронзовых коней на мосту, мимо Дворца пионеров. Папа и мама уехали в
командировку на все лето. А детский сад вывезли на морское побережье
Эстонии. Это было летом сорок первого года. Началась война, неожиданное
нападение врага не позволило вывезти всех ребят вовремя, часть из них
осталась в оккупации, в том числе и Алексей.
Ребят увезли в Германию. Алексея отдали на воспитание фермеру. Чистить
птичники, делать самую черную работу. Он сбежал. Долго бродил по лесу, его
поймали, высекли и отдали другому фермеру. В конце войны Алексея перевезли
в Западную Германию, где он попал к американцам. Держали его в лагере для
перемещенных лиц, говорили, что вот-вот отправят на родину, но дело это
слишком затягивалось. Мальчишка оказался строптивым. Тогда его в числе
таких же решили убрать подальше. Привезли в Южную Америку.
- Пальмы, бананы. Очень жарко, - рассказывал Алексей. - Потом много
кар...
грузовик по-русски. Ехать много. - Алексей с трудом подыскивал нужные
слова.
Смущался, сжимал пальцы до хруста, до боли.
Надя, зная английский язык, приходила ему на помощь.
Среди тех, кого вывезли из Западной Германии, были и подростки вроде
него и взрослые разных национальностей: русские, поляки, чехи. Кого
соблазнили посулами, а кого взяли и угрозами, шантажом. Всех их расселили
далеко друг от друга. У негров Алексей научился английскому, но говорил
еще очень плохо.
Бежать было трудно. Мечтал пробраться в портовый город, а там
проскользнуть на торговый корабль, отправляющийся в СССР. Но до порта
Алексей не добрался.
Несмотря на полуголодную жизнь, побои и болезни, вытянулся он здорово,
возмужал. Когда, измученный после многих дней тяжелого путешествия,
Алексей появился на улице какого-то пыльного городка, подошел полисмен и
вежливо препроводил путешественника к шерифу. Потом пятиминутный суд, и в
результате - тюрьма за бродяжничество.
Алексей говорил, закрыв глаза, раскачиваясь, будто мучился острой
болью, не зная, как утихомирить ее.
Выпустили его из тюрьмы, в кандалах отправили обратно к плантатору
отрабатывать долг. Терпел, мучился и опять сбежал, но в другую сторону.
Стал работу искать. "Джаб". Пытался собрать денег на дорогу в порт, хоть
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг