Перехожу на официальный жаргон:
- Дыролаз Сипягин, доложите обстановку и дайте изображение.
Голограмма показывает тускло освещенную боевую рубку. Омар наводит камеры
на фигуру, одетую в скафандр неизвестной мне конструкции. Я вижу
человекообразное тело. Сквозь прозрачный щиток шлема можно разглядеть
голову жутковатой формы - какой-то гибрид саблезубого тигра с ящером.
- Шеф, других таких трупов нет, - бормочет Омар. - Рядом с ним -
командир и старший офицер, оба в скафандрах. По-моему, все убиты
радиацией. Борт-журнал у меня - и рукописный, и лазерные кристаллы.
Много ли пользы от кристаллов, если на крейсере бушевал смертельный ливень
нейтронов... В полной прострации задаю самый идиотский вопрос сегодняшнего
дня.
- Чужак мертв?
- Вроде бы... - Изображение дергается, и я понимаю, что Сипягин пошевелил
камеру, пожав плечами. - Скафандр порван, а температура здесь...
Ну, естественно. Мог бы и не спрашивать. Хотя нельзя исключить, что
неизвестный науке и разведке гуманоид погиб не вместе с экипажем, но
проник на "Нереиду" много позже. Например, за час до появления отставного
боцмана Сипягина.
На базе, скорее всего, слышат нашу беседу, но не вмешиваются. Наверное,
ждут инструкций с Земли. Или вообще не пришли в себя. Или не слышали...
Ответственность незаметно наваливается на меня, поэтому приходится отдать
приказ:
- Возвращайся. Иду на стыковку. - И, запустив ионные движки, переключаюсь
на штаб: - Адмирал, у нас легкие осложнения. Как только я вытащу
"Нереиду", обеспечьте охрану силами военной контрразведки. Никому не
входить на борт до прибытия комиссии с Земли. Передайте в Генштаб сигнал
"четыре семерки".
Уж теперь-то они просто обязаны смекнуть, что происходит. Неизвестная
внеземная раса - это больше чем научное открытие. Это - политическое
событие чрезвычайной важности.
Отгоняя прочь посторонние мысли, направляю "Паровоз" к "Нереиде", подхожу
на минимальную дистанцию и присоединяюсь магнитным захватом к корме
крейсера. Бросив последний взгляд на приборы, убеждаюсь, что оранжевое
смещение остается в разумных пределах и медленно колеблется в районе 46 -
48 минут
Прибежав в тамбур, натягиваю скафандр. В это время гудят моторы и лязгают
створки люка, потом сквозь переборку проникает слабый шум бурлящей
жидкости. Вернувшийся Омар купается в камере биологической обработки.
Потоки кипятка смывают с его скафандра следы пребывания на старом корабле
- вдруг там завелась какая-нибудь зараза. Наконец Омар выходит, и я говорю:
- Давай к штурвалу. Я пошел резать.
Для постороннего слуха - галиматья, но боцман прекрасно меня понимает, а
большего не требуется.
Выбравшись из шлюза, пристегиваю фал к карабину скафандра, перебираюсь на
корпус "Нереиды" и бегу в противоположный конец крейсера - туда, где
переплелись антенны и прочие торчащие наружу элементы конструкции двух
кораблей. Между прочим, здесь опасно: неподалеку нависает вздутие стенки
ЧД-канала. Сделаешь неверное движение - и окажешься в зоне, где гравитация
меняется с неприятной резкостью, так что размажет, не спросив
имени-отчества.
Стараясь держаться на разумном удалении, кладу на плечо громоздкий
контейнер лазерной мортирки и навожу прицел на стойку антенны. Нажатие
гашетки выбрасывает очередь сокрушительных импульсов, лучи слепят даже
сквозь мгновенно потемневшие светофильтры, так что некоторое время я
вообще ничего не вижу. Потом зрение возвращается, и становится понятно,
что мои выстрелы разрезали место сцепления.
Теперь нужно разъединить самый гнусный контакт - решетчатый пандус "Звезды
Австралии" воткнулся в пробоину, разодравшую борт "Нереиды". Конечно,
может оказаться, что достаточно как следует дернуть, и крейсер
освободится, но лучше не рисковать.
Целюсь в решетку и вдруг замечаю, как зализанный выступ стенки, который
только что был зеленым, начинает желтеть прямо на глазах. Одновременно
корабль колонистов плавно отодвигается куда-то вбок, а потом возвращается
обратно. Поскольку баржа плотно засела в складке, двигаться она не
способна, а это означает, что "Нереиде" вздумалось покачаться. Такое
всегда не к добру.
- Агасфер Витольдович, смещение скользит! - хлещет из наушников вопль
Омара. - И крейсер вибрирует. Возвращайся, пока не поздно.
Рявкаю в ответ:
- Сколько? Смещение сколько?
- Двадцать три... Нет, чуть поднялось - двадцать четыре и семь.
- Отставить панику.
Стреляю длинными очередями. Видимость снова ухудшается, перед глазами
мельтешат яркие кольца и темные пятна. Вдобавок подо мной бесится палуба,
а дьявольская гравитация искривляет лучи лазера. Немалая часть импульсов
уходит мимо, но попадания все-таки есть. После трех минут такой пальбы
сделана почти половина работы - перерезаны четыре стержня из семи.
Омар продолжает бубнить, считывая показания сигнализатора. Величина
оранжевого смещения колеблется, сохраняя тенденцию к падению: 23,2...
22,7... 20,4... 20,8... 19,1... Это уже не пресловутая квазистабильность.
Это самая настоящая нестабильность в наиболее отвратительном проявлении. У
нас в запасе не больше сорока минут, после чего может разразиться
классический шторм, от которого нет спасения в гиперспейсе.
Делаю два осторожных шага в сторону, очень тщательно прицеливаюсь и жду,
когда корпус крейсера застынет на мгновение, прежде чем начнет движение в
обратную сторону. Есть остановка! Выстрел. Браво, Агасфер, ты настоящий
снайпер - перебиты сразу две титановые трубки.
Хотя время поджимает, я долго-долго - целую минуту! - выжидаю, прежде чем
выпустить длинную очередь, которая попадает точно в цель. Все! Корабли
расцепились.
Ни черта не вижу, глаза горят, но остальное может сделать Омар. Боцман
включает лебедку, и фал втягивает в шлюзовую камеру. Едва захлопываются
створки внешнего люка, корабль начинает нервно дрожать - это мой помощник,
запустив двигатели, пятится задним ходом к ЧД-воронке.
Мои зрительные нервы прекратили забастовку протеста, когда "Паровоз"
выполз из черной дыры и выволок за собой беспомощную "Нереиду". Мы
отработали пару тысяч километров, после чего к покалеченному крейсеру
бросились буксиры здешней базы.
- Зря ты рисковал, - плаксиво ворчит Сипягин. - Надо было рвать когти.
Вернулись бы в другой раз, когда проклятая дыра успокоится.
- Другого раза может не быть, - назидательно изрекаю я. - Сам должен
понимать, как важна твоя находка. Новая раса чужаков - это... Это больше,
чем Нобелевская премия!
- В гробу я видел всех чужих и все премии, - бурчит Омар, но видно, что
мысль о славе первооткрывателя пришлась ему по душе, - Шеф, я беру курс
на Трою?
- Я тебе возьму! - строго говорю я. - Контракт еще не выполнен. Так что
тормози.
Эфир наполнили голоса. Вокруг слишком много кораблей, и каждый спешит
передать приказ или рапорт. Из-за этого очень шумно, трудно
сосредоточиться.
Адмирал Нкруба пытается железной рукой навести порядок, и кое-что даже
получается. Два малых корабля берут "Нереиду" на буксир и ведут малым
ходом к причалам орбитальной крепости. Штаб без конца повторяет
предупреждение: ни в коем случае не приближаться к освобожденному из ЧД
крейсеру, поскольку на борту имеется источник биологической угрозы.
Все голоса перекрывает возмущенный женский крик:
- Почему прессу не подпускают к спасенному кораблю?!
Ну да, только этих стервятников там не хватало!
Кто-то из штабных снова объясняет про опасность инфекции. В ответ
корреспонденты ведущих информационных агентств хором вопят: дескать, на то
есть скафандры высокой защиты. В конце концов штаб сдает позицию и
разрешает кораблю с журналистами приблизиться на полтора километра, чтобы
отснять видеоряд для ближайших выпусков новостей.
Пока они склочничают, я просчитываю варианты и решаю рискнуть. Поняв, что
"Паровоз" снова направился к воронке, Омар бросает на меня тоскливый
взгляд. Я жизнерадостно говорю:
- Ерунда, не переживай. Всего-то и нужно - пройти одну шестую ламорра и
дернуть посильнее.
- Оптимист-самоубийца, - стонет боцман. - Из-за тебя погибну, не успев
ни семьей обзавестись, ни славой насладиться.
- Заткнись, - ласково советую я. - О семье раньше надо было думать.
Внутри ЧД уже началась настоящая цветомузыка. Цветовая гамма канала
плывет, формы структур ощутимо меняются. Желтый язык, удерживавший баржу,
успел стать фиолетовым и подозрительно шевелится, одновременно приобретая
голубоватый оттенок. Не дискотека, конечно, оранжевое смещение всего 9-10
минут. Это, скорее, вечер бальных танцев.
Не мешкая подвожу "Паровоз" к гигантскому мертвому кораблю и выстреливаю
все захваты, какие у нас имеются - магнитные и гравитационные. Теперь,
чтобы расцепить оба космолета, потребовалась бы совершенно невероятная
силища.
Приближается самая ответственная фаза, когда нельзя управлять кораблем,
лишь глядя на мониторы и лениво передвигая рычажки пульта. Я надеваю шлем
виртуального обзора и украшаю пальцы сенсорными колечками. Теперь, чтобы
включить или вырубить нужную группу гравигенных движков, мне достаточно
отдать мысленный приказ или просто пошевелить нужным пальчиком.
Я поочередно запускаю носовые и кормовые двигатели: импульс - вперед,
импульс - назад. Сто килотонн массы послушно раскачиваются.
- Кажется, ходит почти свободно, - с придыханием говорит Омар, радостно
округлив глаза, но тут же охает: - Шеф, смещение - меньше семи!
Не реагируя на этот панический писк, я даю задний ход и медленно веду груз
к выходу. Корпус баржи наполовину выходит из ловушки, но потом снова
застревает. А на дисплее появляются пугающие цифры: 6.29 минуты.
- Омар, реверс!
Боцман у меня молодец. Четко сработал, нажимая нужные сенсоры. Сопла
кормовых двигателей развернулись, так что теперь почти все дюзы смотрят
вперед. Это наш последний шанс.
Я запускаю форсаж, и страшный толчок выдергивает аварийную посудину из
каверны. Дюзы продолжают извергать плазму, и мы хорошим ходом двинулись
навстречу нормальному пространству.
Радость длится недолго. Возле самой воронки, когда оранжевое смещение
внезапно обрушилось до 4.4 минуты, скорость вдруг начинает падать. Даже
полной тяги "Паровоза" не хватает, чтобы протащить такую массу через
гравитационную подушку разволновавшейся ЧД-воронки.
- Чавкает, проклятая, как у давешних девок промеж ног, - метко подмечает
Омар.
- Уймись! - зашипел я. - Потом вспомнишь.
Когда-то считалось, что вырваться из черной дыры, перед тяготением которой
бессилен даже свет, невозможно. Формально это правильно - даже самые
быстрые корабли, развивающие скорость в три процента световой, не способны
преодолеть кривизну континуума в зоне воронки. Но существуют различные
уловки, чтобы обойти жесткий закон природы.
Если нет сил взобраться на слишком высокую гору, следует проложить через
нее тоннель. Ракетные двигатели "Паровоза" надрываются на полной тяге, а
тем временем гравигены понемногу распрямляют искривленное пространство, и
мы шаг за шагом проталкиваемся к выходу. Однако убийственно медленно.
Воронка же, не на шутку разбушевавшись, принимается пульсировать, словно
охваченная спазмами прямая кишка Оранжевое смещение вплотную приблизилось
к смертельному двухминутному порогу, стенки канала сдвигаются и
расходятся, грозя раздавить нас очередным сжатием. Окраска окружающей нас
субстанции уже не перетекает, но изменяется судорожными рывками.
Мне уже четыре раза доводилось видеть эту цветомузыкальную симфонию
смерти. Зрелище, конечно, потрясающее, только ну его в ЧД!..
Шлем держит перед моими глазами нарисованную условными символами карту
гравитационных полей, окружающих сцепившиеся мертвой хваткой космолеты.
Увидев область, где гравитация скручивает континуум не слишком свирепо, я
немедленно шевелю пальцами, посылая корабли в ту сторону. Увы, все
старания вести "Паровоз" и "Звезду Австралии" по путям наименьшего
сопротивления не приносят быстрого успеха. Свернутое пространство не
желает выпускать мои корабли.
- Эх, запустить бы движки этого корыта, - со стоном говорит Омар
Сипягин. - Шеф, у тебя есть идеи?
- Обрубить концы и бежать, - бурчу я, тоскливо глядя на приборы.
- Мысль! - радостно восклицает боцман.
На самом деле я вовсе не собираюсь бросать груз Конечно, отцепленная
"Звезда Австралии" будет немедленно раздавлена штормом и перестанет
загромождать судоходный фарватер... Таким образом, мы очистим ЧД-канал,
выполнив главное условие контракта. Однако при этом "Экстремальные услуги"
лишатся премии за спасение 117 килотонн корабельной массы, то есть чуть ли
не четверти положенного вознаграждения. Этого мне совершенно не хочется.
Дьявольское везение улыбнулось в самый критический момент Очередная
конвульсия расширила сечение канала, "Паровоз" рывком продвинулся сразу на
0.04 ламорра, я отчаянно вывел гравигены в запредельный режим, космолет
прополз по инерции еще полторы сотые ламорра - и вдруг на голограмме
появились звезды Мы вырвались из воронки. Малость удолбанные, но живые,
почти невредимые и вдобавок вместе с грузом.
Даже проорать что-нибудь восторженное не было сил.
С властями планеты пришлось поторговаться, но в конце концов я получил
все, что причиталось по множеству пунктов типового контракта, на которые
Эрве сгоряча не обратил внимания. В общем, солидная сумма перекочевала на
мой счет.
Дыролаз-механик Сипягин, получив премиальные, немедленно отправляется в
торговый центр здешней столицы. Сначала накупит гору одежды и сувениров
(он у нас пижон, обожает принарядиться и вечно обставляет свою квартирку
разными инопланетными диковинками), а потом напьется вдрызг в каком-нибудь
ресторане и, быть может, учинит драку. Любит Омарчик помахать здоровенными
боцманскими кулаками.
В отличие от него, я не знаю, чем заняться. После недавних приключений
аппетита нет, сил на разврат - тоже. Поэтому просто валяюсь на
трехспальной кроватке, без интереса переключая каналы и закусывая
соленьями, глушу перченый томатный сок, разбавленный очень приличной
водочкой троянского разлива.
От такой житухи впору завыть, благо обе луны меланхолично светят на
предрассветном небе. Так что весьма кстати оказался звонок из гарнизонного
штаба: прилетевшая с Земли комиссия приглашает меня для беседы о нашей
находке.
Я задерживаюсь всего на десять минут, чтобы выбрать, какой фасон придать
костюму. Останавливаюсь на деловой тройке в стиле "супертехно" - без
воротника и с дисплеями на манжетах. Один показывает время, другой крутит
голографические клипы.
Уж до чего я, казалось бы, толстокож и ко всякому привычен, однако
скрюченное в саркофаге тело чужака вызывает давно забытый трепет.
Сердцебиение учащается, во рту пересыхает.
Время превратило инопланетянина в мумию, но очертания тела можно угадать.
Я вижу труп гуманоида, кожа которого покрыта плотными чешуйками, вдоль
хребта гребнем выпирают позвонки, а на ладонях - по четыре пальца. О
голове и говорить не стоит - совершенно дикая конструкция с выступающими
челюстями, плоским носом и тройкой тяжелых надбровных дуг, причем две
крайние переходят в большие полукруги ушных раковин.
- Скорее всего, рептилия, - поясняет возглавляющий комиссию академик
Панкратов, директор московского Института ксенологии. - Но он дышал
воздухом, почти не отличающимся от земного, и кровь имел почти
человеческую.
- Мы все одной крови, - острит генерал Ибрагим Фархэм, вице-директор
ДВК, Департамента военной контрразведки.
Меня расспрашивают об обстоятельствах находки, просят прокомментировать
видеозапись, кристалл с которой Фархэм изъял, лично явившись на борт
"Паровоза", когда мы возвращались на Трою. Неизвестные мне детали решено
узнать у Сипягина, когда тот протрезвеет.
В свою очередь интересуюсь, что удалось выяснить по бортовым документам
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг