разбойником, княжичем Рогволодом.
Что-то быстро и радостно встрепенулось рядом - это Горлаш вырвался из
рук Берубоя и серебристой ракетой взмыл в небо! И пошел, крутой петлей уходя
за кромку ближнего леса, - грамотно пошел, от камней и стрел хоронясь за
верхушки дерев.
- Выскочил, пострел! - Берубой с досады аж щелкнул пальцами. И тут же
замахал руками, указывая ввысь. - Смотри-смотри, как высоко пошел!
Драгоценная птичка, смышленая.
Напрасно Берубой тыкал пальцами в небо, призывая меня понаблюдать за
виражами Горлаша. Я уже заметил главное: в руке моего спутника мелькнула и
тут же исчезла крошечная заостренная палочка. Я мгновенно узнал костяной рез
- пишущую принадлежность древнего славянства. Хитрый почтальон успел тайком
нацарапать что-то на голубиной бересте - не иначе! Он намеренно выпустил
Горлаша - отправил с ним свое послание! И кому? Разумеется - Мстиславу
Лыковичу!
Я послушно задрал голову, делая вид, что отыскиваю взглядом отлетевшего
голубя. Очевидно, почтальон ведет двойную игру. Работает на разбойника
Мстиславку? Но - зачем тогда уничтожать своего коллегу, который валяется
теперь с разбитой головой? Или... он провоцирует Мстислава? Интересно, что
можно начеркать на бересте за две-три секунды - всего-то несколько слов...
...Берубой еще восхищенно следил за поведением где-то в стратосфере
своего крылатого коллеги-почтальона. Ну-ну... А я уже видел эти паруса. И
верхушки мачт. Они медленно двигались мимо нашего высокого берега. Борта
лодий и вооруженные люди на них - все это было ниже уровня зрения, под
берегом. Только паруса - огромные серые полотнища - неостановимо
проносились мимо. В отвердевающей темноте вечера три раздутых квадрата
словно светились изнутри - пораженный нереальностью зрелища, я тяжело
поднялся на ноги. Медленно ступил вперед, ближе к обрыву берега.
И вышел на край в тот самый миг, когда передняя ладья выдвинулась из-за
поворота - корма сидит низко, крутой нос со звериной мордой гордо задран
кверху. И - никаких разбойников не было на противоположном берегу. Только
ровно теплится на песке небольшой костерок. Да темная груда каких-то тряпок
валяется рядом - ах нет, это не свернутый плащ... Это низкорослый
сгорбленный старик сидит, уставившись из-под капюшона на приближающееся
судно.
А люди на судне не замечают серого старика. Отсюда, сверху, я прекрасно
вижу на носу передней ладьи человека в дорогих доспехах. Рядом с ним -
неподвижные фигуры арбалетчиков в неловких, нерусских шлемах с высокими
остриями. Их много, они вооружены - и бесстрашны.
Но старый горбун уже поднялся со своего места. Не отрывая от переднего
корабля сонного взгляда, он вытягивает из костра обожженную палку с розово
светящимся концом. Клочья легкого рыжего пламени еще вьются по дереву -
словно факел курится в руке у волшебника. Тихо, как во сне, горбун движется
по берегу к воде - подол плаща оставляет на песке невнятный влажный след.
Словно из жести вырезаны одинаковые фигуры алыберских воинов - их кованые
лица безразличны, и даже гордая бровь не двинется навстречу горбатому
уродцу. Осторожно ступая по мелководью, уродец входит в реку - склонив
крупную голову, молча смотрит на приближающуюся ладью. Горящая головешка в
правой руке склоняется все ниже к воде...
Я запомнил, как это было. Светящийся конец головешки - гудящий алым
жаром сквозь пепельный налет - коснулся воды и зашипел... В тот же миг
словно красные фонари включились в речной глубине - нехорошо просветлела
вода под днищем передней ладьи... Я почувствовал, что мой рот медленно
приоткрывается - концы весел размеренно, разом опустились в эту
побагровевшую воду - и вынырнули оттуда... все в ярых огненных искрах!
Горбун разжал пальцы - пламенеющая головешка, змеино шипя, - медленно
скользнула в воду. И - так же яростно задымилась вода под брюхом
алыберского судна! Так же ударило из-под волны желтым горячим паром!
Погружаясь в воду, умирало пламя на конце волшебной головешки - и
возрождалось в полуста шагах от злобного карлы - вокруг купеческого
корабля... Косая рябь волны покрылась вдруг золотисто-змейковыми бликами, и
- из речной глубины вверх, в воздух - ударило широкое, ровное пламя!
Взметнулось по тонким веслам, разом одело желтыми клочьями гордое сечение
паруса... И отблески варварского пламени тревожно расплескались по оловянным
лицам алыберов.
Взрыв света - даже мой берег залило густым мельканием зарева - и
купеческая ладья уже наполнилась до краев черным дымом. Не по-русски
пронзительно закричали на судне - словно жирная грязь, дым повалил из-под
палубы, через высокие борта обрываясь к воде - клочьями. Тут же - как
порыв ветра с берега - плеснул из притаившейся комарино-чащобной темноты
резкий, свербящий свист! Банда пошла на приступ. Только теперь я понял, что
плотные заросли напротив скрывали вход в устье маленькой речки - наверное,
Сольцы. Внешне это напоминало лишь поросшую зеленью заводь - но теперь,
когда черные кучи ветвей зашевелились... когда заблестели сквозь листву
узкие носы абордажных лодок... когда один за другим, словно волки из оврага,
полезли из кустарника юркие разбойничьи челноки... я понял, что в устье этой
спрятанной речки можно было укрыть целую флотилию. И устал считать лодки,
вырывавшиеся из-под ветвей... они облепили горящую ладью, как черные осы. В
каждом челноке - по два-три проворных разбитчика. Кинжал да острый багор -
вот и все оружие.
Выбрасываясь из пламени, из дымной темноты трюма, посыпались через борт
полуголые гребцы - прочь с горящего судна, в воду. Люди в лодках их не
трогают - довольно того, что весла поникли и рассыпались... А обессилевшую
ладью боком заносит на перекаты, на мелкий берег... Алыбер-кормчий еще
борется с рулем, отпихиваясь ногами от борта... бесполезно. Паника на
передовой ладье! Вот уже один из арбалетчиков, сбрасывая на ходу панцирь,
бросился к борту - и ногами вперед в воду. На острия копий, под удар
багра... Нет, не всплывает. И уже - загудело днище по песку! Затрещали
борта - ладья, разогнавшись, как горящий паровоз, с ходу втирается в
широкую мель под берегом. Налетай, разбитчики - теперь не уйти купцу...
А второе судно на подходе - разошлось по стремнине, расскользилось...
Эх, остановиться бы! Назад, против течения, прочь из западни! Серая пена
рвется из-под дюжины разом табанящих весел - но поздно. С размаха и острым
носом - в борт горящей ладьи. Удар так силен, что мачта обламывается -
тяжелый парус медленно и как-то сонно накрывает собою палубу. Красиво
перетекая ветряными струями, ткань наваливается сверху на вздрагивающие
плечи напряженных арбалетчиков, на острия заготовленных копий... И снова
порыв бандитского свиста - вторая стая челноков выныривает из зарослей.
Снова этот стук - лодки с размаха налетают на мокрые лодейные борта -
невидимые в темноте, сквозят воздух кошки, загребают крючьями по дереву.
Замелькали мокрые спины, узкие черные руки цепляются за края палубы - разом
полезли из челноков злые, веселые налетчики... Один уже запрыгнул наверх! В
скрюченной страшной руке - длинный шест с золотистой девичьей косой вместо
штандарта. Рядом с ним еще один бандит - высокий, темноволосый: в деснице
- узкая полоска лезвия, блестит как фольга. Это сам княжич Рогволод, только
без кольчуги - руки по локоть в алыберской крови...
Но вдруг - ледяным колючим ветром шарахнуло по облепленным бортам, по
суете челноков вокруг второй ладьи! Словно град застучал по обшивке бортов
- и жесткой тугой метлой смело разбойников в воду. Х-ха! в узких отсевах
желтого света густо замелькали длинные светлые полосы - железный ливень
хлестнул по голым мокрым спинам! Это третья ладья подходит: неспешно, туго
замедляясь на плавниках расперенных табанящих весел; и на правом борту в ряд
- одинаковый частокол острых шлемов. А из-под налобников - спокойные
быстрые взгляды арбалетчиков. Прильнули темными бронзовыми скулами к прицелу
- бьют по команде, залпами... Только тетивы рокочут, да шелест оперения по
ветру, да хлесткий взвизг зазубренного острия стрелы, на локоть входящей в
мокрый борт. Грудную клетку оно пробивает насквозь.
Ага, заплясали по воде разогнанные челноки без гребцов, и вода вокруг
- вся в желто-кровавых пятнах чьих-то медленно качающихся спин. На палубе
снова нерусская речь, из-под серой пелены паруса вырывается какой-то алыбер
в тяжелой, огнисто сияющей броне, за ним еще копьеносец... Спрыгивает с
борта, уходя от жесткого росчерка алыберской стрелы, княжич Рогволод. И
видно, как замер на кромке борта разбойник со штандартом в руке - один
остался?!
А на первом, горящем корабле алыберов уже не видно. Сквозь дым и
гудение пламени мелькают только голые тела славян - они почему-то не
страшатся огня, они лезут в трюм... И не видят, как тихо и грамотно заходит
сбоку, по глубине, третья алыберская ладья - арбалетчики вглядываются в
дымные заверти, и немеют от напряжения пальцы на спусковых крюках... Еще
минута - судно поравняется с горящей ладьей - и можно стрелять!
Я быстро перевел взгляд на дальний берег - и понял, что алыберы не
успеют спустить тетивы арбалетов. Потому что на берегу происходило страшное:
по мокрому песку от небольшого костерка к воде приближался горбатый карлик в
сером плаще. Склонив уродливую голову в капюшоне, неотрывно смотрел на
третью ладью. В руке держал еще одну горящую головню из колдовского костра.
Увы. Разбойничья победа уже совсем близко.
Я вздрогнул и быстро обернулся - позади меня кто-то стоял. Ах, это
Берубой... показалось, что глаза почтальона неровно лучатся зеленым холодом,
как у хищника. Он шагнул ближе - зарево горящей ладьи разогнало с лица
жесткие пугающие тени.
- Труби в рог, княже Лисей! - быстро проговорил Берубой. Его лицо
непривычно без дежурной улыбки. - Труби в рог, скликай свою конницу! Пора
алыберу допомочь!
Я молча оборотился к реке. Слишком рано. Не могу швырять катафрактов в
эту мясорубку - в огонь, в реку, под тучи стрел. Алыберы еще в силах
сокращать численность банды - пусть пока справляются своими силами.
- Не прав ты, княже Лисей! - Человек за моей спиной резко дернул за
плечо, снова заглянул в глаза. - Купцу туго доводится! Не опоздать бы!
Труби в рог немедля!
- Мне лучше знать! - разозлился я. Сбросил его пальцы с плеча. И
снова оглянулся на серую фигуру Плескуна с факелом в руке... Что за
магическое пламя? Как это возможно - огонь возникает из воды... Столбы
черного дыма - а запаха гари не чувствуется? Парус весь охвачен пламенем -
но ткань не прогорает вот уже несколько минут! Славяне снуют среди бушующей
плазмы как ни в чем не бывало, опустошая трюмы первой ладьи...
Я поморщился - что-то мешало мыслить. Странное ощущение... словно зуд
где-то в области шеи или затылка. Да какой там зуд! - жжение! Уж не фокусы
ли моего Берубоюшки?
Вдруг вздрогнул! Нет, я еще не отвернулся от речного зрелища, не
обратил лицо к почтальону. Берубой по-прежнему был за спиной. Но-я вдруг
увидел его. Не могу объяснить... словно прозрачная пленка расправилась перед
глазами. Сквозь нее, вдали - все так же горит корабль и медленно движется
по мелководью колдун в капюшоне. А на переднем плане - размытое и
обесцвеченное изображение того, что происходит... позади меня: ха, это
смешно! Наваждение какое-то. Теряясь в трескучем шелесте посторонних линий,
мечущихся перед глазами, как в старом кинофильме, - движется мутная фигурка
Берубоя. Совсем вдали - надо же, я вижу! - старые деревья и лошадь убитого
молодчика привязана... Я тряхнул головой, но отраженная, немая картинка
навязчива - вот он, Берубой! Его темный силуэт уже ярче, чем картинка с
горящей ладьей! Нет, не нравится мне это. Какое-то двойное зрение. Бесовские
штучки... Не лучше ли обернуться?
Я не успел. Увидел, что делает за моей спиной темный почтальон. Когда я
осознал, что эти колкие осколки зеленого света... не просто так, что они
мерцают в его глазах... понял, что уже не могу обернуться. От страха. Да,
это стыдно признавать... я узнал, что такое оцепенеть от ужаса. Все, что я
могу, - это стоять к нему спиной и... ощущать затылком, как нервно-зеленым
светом мерцают его глаза! И блики грубыми мазками вспыхивают на скулах, на
верхней губе и подбородке! Господи, как он похож на собаку! Верхняя губа
дрожит и... поднимается, обнажая невидимые пока клыки. Он смотрит на меня!
Он... зол на меня? Хочет, чтобы я трубил в рог? Иначе - он сам это сделает,
перешагнув через меня!
Да, я перепугался. Это спасло меня. Когда я пугаюсь, я все делаю
правильно. Правая рука мертва - я почти не чувствую ее, и нужно передернуть
все тело, чтобы... рывком выдернуть эту руку из вязкой, целящей недвижности!
Подтянуть пальцы до уровня глаз! И - сжать их в триперстие! Что еще за
чертовы наваждения... А ну - рассыпься!
Тугой золотистый сгусток крестного знамения растекся по плечам, по
груди, словно осветил мою фигуру в темноте. Кажется, это увидели все - на
кораблях, на дальнем берегу... Я не зажмурился - хотя сияние было так
пронзительно, так горячо! Увидел, как широкое пламя на передней алыберской
ладье разом высветлело! пыхнуло бессильной пылкой желчью! рассыпалось в
желтую пыль... Растаяло - огнистые языки из плазменных стали ярко-белыми:
исчезли, оставляя выжженный отблеск на сетчатке глаза... Не было никакого
пожара - невредимая, качается ладья, и парус цел, и дыма нет в помине! И -
как будто тяжелым веслом ударило в лицо горбатому Плескуну! Колдовская
головешка в его руке взорвалась жгучим куском пустоты, завертью горячего
вакуума! Кратко всхрипнул раздавленный карла - серый клубок одежды швырнуло
прочь от воды, в кусты, в треск переломанных веток!
И я спокойно обернулся к Берубою. Я знал, что он готов напасть на меня,
отнять рог и сдвинуть мою конницу в атаку на разбойников. Зачем-то он мечтал
помочь алыберскому купцу. Я хотел того же - но не мог жертвовать ради этого
своими греками: разбойников слишком много. Теперь, когда крестное знамение
выжгло всю местную магию на добрых полкилометра в округе, я не боялся за
купца. Иллюзорный пожар на ладье погашен, и Плескун больше не в силах
вызывать панику среди несчастных арбалетчиков, разжигая свои бутафорские
огни. Пусть купец отбивается своими силами, пока это возможно.
У Берубоя было другое мнение на этот счет. Он замер в нескольких шагах
- бесцветное лицо, ощеренное в клыкастую улыбку, немигающий взгляд. Он еще
не понял, что произошло. Он не понимал, почему так звенит от внутреннего
жара золотая цепь у меня на груди. Глупый Берубой подумал, что я тоже
волшебник и что мой нательный крестик, моя цепь - всего лишь разновидность
магического амулета... Несчастное животное. Оно решило, что может помериться
со мной силами.
Не сводя с меня волчьего взгляда, это существо медленно протянуло
вперед правую руку. Я почему-то сразу понял, что главное оружие Берубоя
заключается именно там, в этом сжатом кулаке. И невольно ухватился за
гроздья цепи на груди - они были горячими! Рассеянные отмерцки звеньев
рассыпались вокруг, высветляя золотистым инеем мои греческие порты, босые
ноги и траву... Я почувствовал, как цепь защищает меня.
Внезапно Берубой рванулся вперед, припадая на одно колено - и на
резком выдохе выбросил вперед кисть правой руки - пальцы разжались! Я
содрогнулся! почувствовал, как меня задело огненным ветром чужой энергии -
словно вся жизненная сила Берубоя вырвалась из его тела вместе с хриплым
выдохом! Но - ничего не произошло. Страшное магическое оружие Берубоя
оказалось глупой выдумкой, пустым фокусом - рядом с моим нательным
крестиком. Вытянутая рука почтальона бессильно поникла, и сам он как-то
разом опал в траву. А я по-прежнему стоял на высоком берегу речки -
невредим. Только цепь перестала лучиться...
Поверженный почтальон перестал волновать - я снова посмотрел вниз, на
реку. Алыберы с радостным изумлением глядели на меня из своих лодий -
показывали друг другу руками на странного человека, разогнавшего вражью
магию одним росчерком правой руки. Разбойники тоже заметили меня - в двух
шагах глухо ткнулась в глинистый обрыв невидимая стрела. Радуясь, что цепь
на шее с каждой секундой излучает все меньше света, я поспешно присел в
траву. Не хотелось быть мишенью для лучников Рогволода.
Первая ладья - совершенно целехонькая, словно и не было никакого
пожара - по-прежнему качалась на частой волне мелководья. С десяток
разбойников еще суетились на ней - сбрасывали в воду какие-то мешки,
сгружали их в челноки... На втором судне - сильно пострадавшем от
столкновения с передовой ладьей - наконец-то пробудились к жизни алыберы -
повылазили из-под паруса, столкнули в воду громилу с девичьей косой на
шесте!
Но - рано было хоронить разбойников. Снова трескуче расходились
заросли на берегу. Нет, не третий поток абордажных лодок - широкая шеренга
неверных темных силуэтов на берегу! Пешком по влажному песку, не торопясь
отворяя тулы колчанов, извлекая первую долгую стрелу... Это лучники. Тяжкие
высокие луки... такие бьют далеко и метко, не то что арбалеты, едва
достающие от ладьи до берега... И - загораются в темноте светлые пятна
факелов. Одна за другой, отмечая во мраке ровный строй лучников, вспыхивают
искорки пламени. Лучники не спеша разжигают свои факелы, втыкают их в
землю... Каждый подносит к огню первую стрелу, на конце которой - тряпица,
смоченная маслом. Это уже не колдовской пожар, это пламя настоящее, жгучее и
злое. Мне снова становится жаль купца... Особенно когда из устья Сольцы
вырывается третий поток абордажных лодок - снова визг и короткие взблики
стали - скоро опять облепят борта славяне с кинжалами в зубах.
Вздрагивает на алыберской ладье человек в мягком плаще предводителя -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг