- Успокойся, - сказал Петрин. - Опять телетайпограмма криво оторвана.
Лидочка швырнула в Петрина бумагу и зло заплакала.
- Криво?.. Зато тебе теперь голову ровно оторвут!
Петрин уткнулся в телетайпограмму. Сдавило сердце, он откинулся
назад. Спинка кресла уперлась под левую лопатку. Петрин отчетливо ощутил
торчащую из спины рукоятку кинжала. Слинько был проверенным товарищем по
команде. Петрин чувствовал себя играющим тренером, с паса которого лучший
игрок умышленно забил мяч в свои ворота. Что-то происходило с окружающими
его людьми. Жена отказалась ехать в Занзибаровку, сын, Слинько... Послать
бы все к черту. Да только что потом?..
- Сначала я ему голову оторву! - мужественно сказал Петрин, глядя на
до смерти надоевшие, прыгающие Лидочкины губы. - Сколько еще до ученого
совета? Пора идти? - Петрин нервно закурил. - Но зачем ему это? Он же еще
даже в должности не утвержден... Кому же верить? - голос Петрина дрогнул.
- Ладно... Пока меня прижмут, я его с таким "волчьим билетом" отсюда
вышвырну, этого волчару... Но зачем ему это надо?.. Слушай, а может, это
не он? И как он мог такую улику забыть...
- Как не он? - возмутилась Лидочка. - У кого еще ключ от телетайпа?
Если не он, значит, я? Это ты хотел сказать?
Петрин сокрушенно махнул рукой, сунул под язык таблетку валидола и
пошел на ученый совет. Через минуту Лидочка последовала за ним. На этот
раз открытыми остались все три двери.
Пока Сын снова прыгал перед попугаем и орал: "Занзибар!", Папа
испытывал уколы совести. Кто бы ни был Слинько, но его с ним связывали
многолетние приятельско-деловые отношения. Папа не смог бы объяснить, за
что он так взъелся на Слинько. Ну, запер в кабинете. Запер двух наглых
пацанов. Подумаешь. Любой нормальный человек поступил бы так же. Но
вспоминая захлопнувшуюся перед носом дверь, Папа впадал - нет, даже не в
ярость, а в чисто детский азарт отмщения. Тем более, что он оборачивался
изысканным развлечением. Петрина было по-человечески жалко, и Папа
успокоил себя мыслью, что если Петрин клюнул на такую грубую
фальсификацию, то это характеризует и его жизненные устои.
...Когда Папа просунулся в приоткрытую дверь актового зала, директор
уже читал доклад. Поэтому собрание вел Слинько. Сидевший у входа Женя
Скобельцев, зав. лабораторией охраны материнства и детства, с небрежностью
профессионала взял Папу за ухо и выкинул за дверь. "Всегда был хам". Со
слезами на глазах Папа бросился к двери, ведущей на сцену. Появившись
из-за спины Слинько, "близнецы" непринужденно уселись рядом. Слинько
дернулся.
- Мы по тебе так соскучились! Папочка! - страстно прошептал Папа.
- Что за дети?! - страшным шепотом спросила ученый секретарь.
Взгляд Слинько заметался по залу.
- Э... э... - сказал он. - Так ведь первое июня. День защиты детей! -
Слинько упивался своей находчивостью.
- А-а, - сказала ученый секретарь. - Я и забыла.
Петрин дочитал доклад и под жидкие аплодисменты сидевших в первых
рядах вернулся на место. Встретившись с Папой взглядом, директор изумился:
- Что это такое?
- День защиты детей! - поспешно ответила ученый секретарь.
- Чьи это дети? - не понял Петрин.
- День защиты детей, Петр Альбрехтович, - повторил Слинько.
- Товарищи! - громко сказал Петрин в зал. - Чуть не забыл! Сегодня у
нас первый день лета. День защиты детей...
Слинько судорожно захлопал. Зал охотно поддержал. Папа взял
довольного Сына за руку, они вышли на авансцену, раскланялись и, к
удивлению присутствующих, вернулись на свои места в президиуме.
Вопросов по докладу не было. Ученый секретарь торжественно зачитала
проект характеристики со всеми "грамотный специалист", "пользуется
уважением коллектива", "дисциплинирован", "политически грамотен",
"морально устойчив"... Слинько скромно потупил глаза и погладил Папу по
головке.
Они ласково улыбнулись друг другу... Слово взял Петрин.
- Налей-ка себе нарзану, - сочувственно посоветовал Папа.
Петрин начал издалека. Он рассказал коллективу, каким прекрасным и
дружным коллективом является возглавляемый им коллектив. Как быстро растут
на благодатной занзибаровской почве в творческой атмосфере филиала научные
кадры. Как прекрасен дух царящих в филиале неформальных отношений.
- Однако, - продолжил Петрин, - как нет худа без добра, так нет и
добра без худа. Нам пора в чем-то пересмотреть наши отношения. Быть
принципиальнее в оценке друг друга. Начну с самого себя...
Папа набрал в легкие воздуха.
- ...Чего греха таить, со Слинько мы старые приятели. Вероятно, это
как-то сказалось на моем решении выдвинуть его кандидатуру на должность
заместителя директора по науке. Вот уже месяц исполняет Слинько
обязанности зама. И, к сожалению, вы все могли убедиться, что я поспешил,
назначая Слинько на такой ответственный пост...
- Дядя Петя, - звонко выкрикнул Папа. - А кто это - старик
Криволапов?
Затаивший дыхание зал оживился. Судьбы филиала в министерстве вершил
именно Криволапов.
- Ты что, мальчик? - опешил Петрин.
- Ничего. Я просто умею читать мысли. И мама моя умела. Вот вы сейчас
подумали: "Будешь, жучара, знать, как вести двойную игру. Сам подгонял
результаты, а теперь стучишь старику Криволапову и валишь все на меня".
Старик Криволапов? - это что, медведь?
Петрину казалось, что он оглох - весь зал трясся от смеха, но не
издавал ни звука. Научные сотрудники прятались за спины друг друга. На
директора было жалко смотреть.
- Я такого не думал, - растерялся он. - Что за ерунда!.. И что это за
дети? Кто твои родители?
- Мать мою погубил, теперь и за отца взялся?! - гордо и грозно
ответил Папа.
Слинько, не в силах отвести глаз от Петрина, шарил рукой по столу в
поисках стакана. Папа заботливо налил ему нарзан:
- Выпей, папочка, и не волнуйся.
- Почему он называет тебя "папочка"? Это же не твой сын! - закричал
Петрин. - А... а... Кто же мать?
- Нет... - тихо сказал Слинько.
- Вы правильно только что подумали! - Папа взял Сына за руку, они
снова чинно раскланялись. - Мы два потомственных разнояйцевых
близнеца-телепата. Наша мама - Инна Ветрова! - Папа резко обернулся к
Слинько. - Не смей думать о маме так плохо в моем присутствии! - И
обратился к залу: - Правда же непедагогично, когда один из родителей плохо
думает о другом в присутствии детей?..
Вопрос оказался риторическим. Все лица были обращены к полу. Перед
Папой сидел спешившийся эскадрон всадников без головы. Плечи и спины
тряслись. Сдавливаемые похрюкивания, повизгивания и блеяния прокатывались
по полу и захлестывали сцену.
Петрин зло уставился на Слинько:
- Докатился! Детей подучил подавать нужные реплики!
- Да я их впервые сегодня увидел! Черт их знает, может, действительно
в мать пошли...
- Товарищ Слинько! - возмутился Петрин. - Вы же говорите с учеными. В
мать пошли... Да вы же лично доказали, что Ветрова шарлатанка!
- Но я не доказывал ее неспособности иметь детей-телепатов!
- Да, уважаемый коллега. Мы видим, что вы сделали все возможное,
чтобы доказать обратное.
- Смешно! - крикнул Женя Скобельцев с места. - Даже самые отъявленные
парапсихологи не приводят примеров рецепции мыслей такими шпендриками.
Кто-то спутал первое июня с первым апреля. Но и два месяца назад это был
бы розыгрыш для домохозяек!
"Шпендрики", неожиданно для Папы, больно ранили. И ухо еще горело.
Папа знал все обстоятельства Жениного перехода в филиал с кафедры
акушерства и гинекологии.
- А вы, дяденька, не злитесь и не жалейте, что тогда отказали папе в
его просьбе. Все равно мама не согласилась бы нас убивать.
Зал насторожился: лица поднялись от пола. Не слишком красивую историю
о Жениной сверхурочной работе, вынудившую его уйти с кафедры, знал не один
Папа.
- Я не просил! - реакция у Слинько была лучше.
- Я не жалею! - Женя нашел не самую удачную формулировку.
Единственным человеком, им поверившим, был Папа.
Сын дернул Папу за рукав:
- За что ты так дядю Женю? Помнишь, он мне паровоз подарил? Смотри,
из-за тебя над ним все смеются.
На мгновение в Папе проснулся отец. Конечно, надо было Сына взять за
руку и увести подальше отсюда. Но Папа уже себе не принадлежал. Зал жаждал
продолжения, и его понесло. Папа подошел к Слинько, энергично пожал ему
руку:
- Ты прав, папа! Все эти рванины занзибаровские только и думают, как
тебя отмести от кассы. Вот, например, знаешь, что сейчас этот с лысиной
думает...
Неизвестный Папе солидный лысый мужчина вскочил и истерично заорал:
- Да, думаю! И скрывать это не намерен! Вся наука Слинько - эта... -
лысый запнулся. Папа произнес неприличное слово на мгновение раньше, чем
лысый продолжил: - ...основывается на некорректных экспериментах!
Раздались хлопки. Папа раскланялся на аплодисменты. Сына он больше не
стыдился, наоборот, выругаться перед взрослыми казалось отважным и
заслуживающим восхищения.
- Устами младенца глаголет истина, черт побери! - воскликнул лысый.
Папа решил в дальнейшем придавать его мыслям благородный оттенок.
- Пусть Слинько зайдет в свой виварий! - заорал кучерявый с Камчатки.
- В клетках дыры! Мыши сбегают! Перемешиваются опытные с контрольными!
Какие после этого результаты? А статьи печатают!
- Прошу слова! - сказал Яша Шикун, вставая. Его подчеркнутый
академизм, появлявшийся неизвестно откуда в нужную минуту, действовал
безотказно. Зал сосредоточился на Яше.
- Глубокоуважаемый председатель! Глубокоуважаемые члены ученого
совета! - начал Шикун.
Впрочем, истоки шикунского академизма вполне прослеживались. В свое
время Яша был исключен из трех вузов: с физфака МГУ, Семипалатинского
мединститута и, наконец, из ВГИКа. Курсу к третьему Яше становилось
скучно, и он начинал развлекаться. Во всех трех вузах легенды о Яше ходят
до сих пор.
- ...результаты на кроликах всегда оказывались лучше, чем на других
животных, - продолжил Яша. - Позвольте поделиться своими соображениями на
этот счет. В рационе лаборантов Слинько крольчатина занимает видное место.
Кролиководство в Занзибаровке не развито... Источник крольчатины, увы,
ясен. Всякий, знающий человеческую природу, поймет, а незнающие пусть
поверят мне, как лаборанту - животных берут не из опытной, а из
контрольной группы. Причем самых здоровых и жирных. Это, естественно,
ухудшает показатели в контрольной группе. И опыт выигрывает. Не являясь
членом ученого совета, я не настаиваю, чтобы мое скромное мнение заносили
в протокол, - Яша скромно сел, и свара разгорелась с новой силой.
Зная подноготную филиала достаточно хорошо, Папа осуществлял
режиссуру с легкостью и изяществом.
- Ой, как интересно получается! - Папа решил, что пора обобщить опыт
свары. - Вот вы ссоритесь, а думаете во многом одинаково. Вот прямо
все-все думают: "Довели филиал черт-те до чего, занимаемся черт-те чем!
Кому это все надо?!" И еще каждый думает, что мог бы вместо этого
заниматься настоящей наукой. А дальше все уже думают по-разному. Дядя Петя
думает: "Какая может быть серьезная наука, когда министерству нужны только
отчеты, а завлабы дорвались до своих высоких окладов и ничего уже не
хотят". А вот эти дяди, - Папа поочередно ткнул пальчиком во всех
заведующих лабораториями, отделами и секторами, - думают, что можно было
бы делать что-то настоящее, не заставляй их директор строго следовать этой
дурацкой тематике, и не будь среди их сотрудников стольких безграмотных и
ленивых дураков. А все остальные, - Папа сделал плавный жест рукой, -
думают, что давно бы уже сделали что-то путное, если бы шефы не мешали
работать.
Папа сел на место. Все ошалело молчали.
Наконец, Дуня Дунаевская, первая красавица филиала, явно подражая
Шикуну, торжественно попросила слова. В элегантном костюме, с раздвоенным
румянцем на щеках - натуральным и наведенным, Дуня была и впрямь хороша.
- Спорим, - азартно сказал Папа Слинько, - встала, чтобы показать
костюм!
Получив слово, Дуня, теперь уже подражая Петрину, рассказала, какой
хороший коллектив в филиале. Дуня работала у Слинько, и отношения у них
были прекрасные. Обнаружив, что Слинько зашатался, она со всей
непосредственностью дуры решила продемонстрировать лояльность директору:
- ...периодически возникающие с моим научным руководителем
сложности...
- Красивая девочка, но дура, - доверительно прошептал Папа Слинько.
- Так, например, в этом году я не ограничивалась, как прежде, простым
изучением методов народной медицины по лечению алкоголизма. Но и
параллельно проводила большую атеистическую работу среди стоящих у нас на
учете народных врачевателей. А товарищ Слинько не хотел понять важности
этой работы и все время подтрунивал надо мной. А между тем, не занимаясь
этой атеистической пропагандой, можно скатиться... просто, знаете ли, к
чему угодно! И вообще, в последнее время я часто не понимаю, что Слинько
от меня хочет. Ну просто не понимаю!
- А я знаю! Я знаю! - Папа запрыгал по сцене на одной ножке.
- Что? - растерялась Дуня.
- Сказать?
- Что сказать?
- Ну, что он от вас хочет. А-я-яй, папочка! Так сказать?
Папе пришлось довольно долго повторять "сказать?" на разные лады и
прыгать на одной ножке. Наконец, естественный Дунин румянец поглотил
искусственный.
- Молчи, сопляк! - крикнула Дуня и беспомощно оглядела окружавших ее
мужчин, ища защиты.
- Ну?! - нетерпеливо крикнул Женя. Подобные ситуации всегда просто
возрождали его к жизни. - Что он от нее хочет?
Дуня процокала через весь проход и скрылась за дверью.
Папа резко перестал прыгать и, повернув ухо в сторону Жени, сделал
вид, что прислушивается.
- Ишь, какой хитренький! - неодобрительно сказал он. - Думаешь:
"Пусть шпендрик выдаст намерения этого бабника Слинько, и разговор пойдет
не только о его научной деятельности, но и моральном облике. Тогда он уж
точно в замы не прорвется, а назначат, скорее всего, Федю. А мы
однокашники. А при своем заме уже можно жить". Нет! И не надейся! - Папа
нахмурился. - Не буду я в угоду тебе разоблачать своего родного папочку!
- Дайте мне его на пятнадцать минут! - попросил Женя. - И я узнаю,
какая сволочь его подучила!
- А-а! - Папа погрозил пальчиком Жене. - Хочешь надрать мне уши,
запугать, а потом объявить, что меня подучил Леонид Васильевич? Чтобы
отомстить ему за отрицательную рецензию?!
- Не выйдет! - взвился Леонид Васильевич - самый склочный в институте
тип, которого год назад с большим трудом сослали в Занзибаровский филиал.
- Мне все равно, кто его подучил, но пора разобраться с вами со всеми
по-крупному!
- Нет, Леонид Васильевич, успокойтесь! - крикнул Папа. - Здесь вы не
правы! Честное слово, ни один из них ни разу не подумал, что если вас
загнали в эту дыру, то вы будете молчать. Наоборот, они все считают, что
теперь-то уж вам терять нечего. И для каждого из них вы являетесь грозным
и удобным в управлении оружием против противника.
Лысый зааплодировал. К нему присоединились еще несколько человек.
- Ах, я еще и оружие?! Даже орудие?! - Леонид Васильевич обвел зал
тяжелым и подозрительным взглядом. - Так я, позвольте заметить, оружие
обоюдоострое!
- Ух, как здорово! - заорал Папа. - Ух, как мысли у всех забегали!!!
А у вас, дядя Петя, быстрее всех! Даже понять сразу трудно...
То, что до сих пор у него еще были какие-то тормоза, Папа понял
только сейчас - когда они исчезли.
- Ох и мысли у всех пошли! - рванул он майку на груди. - Буду сейчас
их вслух читать! Все! Всем! Каааааааааааайф!!!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг