Наладить застопорившийся кондиционер? А к чему?..
Помедлив несколько секунд, Тобор выпрыгнул из отсека, на ходу толкнув
люк.
В секторе астробиологии особенно много было уснувших. Сюда приходило
немало народу: ведь каждого волновали пластинки, невесть откуда явившиеся
на борт корабля. Живые ли это образования? А если живые, то, может быть,
чем черт не шутит, и разумные?..
В этом сонном царстве живыми оставались только установки, без устали
сновавшие манипуляторы да еще Тобор, который один теперь отвечал за
"Каравеллу".
Отвечал... Но что же за смысл в том, что "корабль спящих" летит точно
по курсу к намеченной цели, избегая магнитных и гравитационных ям и
встречных столкновений? Что, если людям не суждено проснуться? Быть может,
тогда и дальнейший полет "Каравеллы" ни к чему?
Такие и подобные мысли не возникали у Тобора, ибо логика робота в
чем-то очень существенном отлична от логики человека, хотя во многом и
сходна с нею. А кроме того, в любых ситуациях Тобор превыше всего ставил
выполнение поставленной задачи, достижение конечной цели - уж таким его
выпестовали в далеком Зеленом городке.
После Тобор прошел в шаровую обсерваторию. Прильнул к окуляру и долго
смотрел в телескоп, нацеленный на двойную бету Лиры. Казалось, до цели
рукой подать. И надо же, беда настигла их за два шага, на пороге тайны,
разгадать которую стремились лучшие умы Земли. Загадочные сигналы из этой
системы долго не давали покоя земным астрофизикам. Потому и направила сюда
свой бег "Каравелла"...
В мозгу Тобора оформилось четкое решение: пока есть хоть тень
возможности - он продолжит путь "Каравеллы"!
Обвив щупальцами трубу телескопа, он смотрел в него, не отрываясь. Два
солнца, два разноцветных солнца - зеленое и алое - совершали извечный свой
путь, вращаясь вокруг общего центра тяжести. Если сигналы, полученные из
этой системы, искусственного происхождения, то где-то там должна быть и
планета - обиталище разумных существ. Но какое отношение могут иметь к ним
загадочные пластинки, заполнившие корабль и наделавшие столько бед?
Когда все отсеки корабля были обойдены, Тобор решил заглянуть на
"камбуз" - с легкой руки Володи Ольховатского он охотно усвоил это древнее
словечко, которым энергетик именовал хозяйство Либуна.
Стол в кают-компании был прибран и аккуратно вытерт. На кухонном
автомате сияла дата, под которой светилась надпись: "Отпущено пять порций
ужина".
На всем пути Тобора во время обхода мертвого корабля тишина нарушалась
лишь музыкой, к которой белковый привык. Повсюду кишели пластинки, но и к
ним Тобор успел привыкнуть; Он только отметил, что их количество
продолжает возрастать.
...Шли дни. Тобор с помощью манипуляторов продолжал поддерживать
порядок на корабле. Однако с некоторых пор он начал подмечать новое в
поведении пластинок. Если прежде они перемещались по кораблю хаотически, в
произвольных направлениях, то теперь у них во всех передвижениях появилась
какая-то цель. Но куда они стремились, он определить не мог.
Любые непонятные и загадочные явления Тобор стремился раскрыть - в этом
он, пожалуй, более всего походил на человека.
Один раз ему показалось, что пути пластинок фокусируются в
аннигиляционном отсеке. Однако, поразмыслив, логический ум Тобора отверг
ее. Каковы бы ни были пластинки по своей природе, они должны обладать
чем-то вроде инстинкта самосохранения, хотя бы в самом зачаточном виде.
Наличие такого инстинкта доказывается всем их поведением на борту
"Каравеллы". Они ищут для себя подходящий "питательный" материал,
размножаются, наткнувшись на опасность, стараются избежать ее... Так зачем
же им мигрировать в аннигиляционный отсек, где хранится грозное
антивещество, грозящее им мгновенной гибелью?
"...Желание забыться... Так вот оно каково, одно из чисто человеческих
качеств, - размышлял Тобор, медленно бродя по пустынному коридорному
отсеку. - Тяжкое это чувство".
Внезапно корабль дрогнул. Одновременно прогремел оглушительный взрыв, и
тут же завыла аварийная сирена. От неожиданности Тобор вздрогнул. И это
тоже было то новое, что появилось у него в последние дни, - никогда прежде
Тобор не вздрагивал.
Мозг белкового заработал особенно четко, как и всегда в минуту
смертельной опасности, пусть пока и не осознанной. В течение тысячной доли
секунды он оценил общую ситуацию: такой аварийный сигнал мог включиться
лишь в том случае, когда корабль перестает существовать как целое.
Впереди возникло черное пятно: это был провал, испещренный колючими
точками. Звезды! Тобор сразу узнал их. Коридорный отсек переломился
надвое, и половина его исчезла.
Воздух из коридорного отсека мигом улетучился. Легчайшие белые хлопья,
образовавшиеся из сконденсированных паров, гирляндами осели на стенах. В
пролом хлынул космический холод.
Корабль накренился, и Тобор едва не вылетел в открытое пространство. Он
вовремя успел ухватиться щупальцами за штангу, опоясывающую коридорный
отсек, - она была рассчитана на полет в условиях невесомости.
К безвоздушному пространству и низкой температуре Тобору было не
привыкать.
Отломившаяся половина корабля вместе с умолкшими в результате взрыва
двигателями уплывала вперед, повинуясь импульсу, полученному от страшной
аннигиляционной вспышки.
Догнать уплывающую половину корабля, чтобы состыковаться с ней, Тобор
был бессилен - все маневровые дюзы находились на оторвавшейся части
"Каравеллы".
Расстояние между обеими половинами корабля медленно, но верно
увеличивалось.
Тобор понимал, что решение ему нужно принимать сразу - для раздумий
времени не оставалось.
И тут роботу по единственно необходимой в этот критический момент
ассоциации вспомнилось давнее-давнее... Эта вспышка памяти была
подготовлена всей предыдущей работой его мысли. Перед внутренним взором
высветилась картина испытательного полигона Зеленого городка,
заключительный цикл решающих испытаний и его отчаянный прыжок через
вулкан, на дне которого клокотала огнедышащая лава. Именно тогда, в
экстремальных условиях, Тобор прыгнул со вспомогательным грузом, хотя
этому его не учил никто из воспитателей. Он зажал в щупальцах два
увесистых обломка базальтовой скалы, повинуясь острому, как проблеск
молнии, прозрению: недаром ведь по настоянию Акима Ксенофонтовича его
напичкали всевозможной информацией о прыжках всех выдающихся легкоатлетов,
начиная с легендарных времен первых древнегреческих Олимпиад!.. Тогда, в
минуту смертельной опасности - а она была всамделишной, а не игровой, -
мыслительные способности Тобора резко обострились, и он понял, как именно
нужно прыгать с грузом, чтобы прыгнуть далеко. Полученная драгоценная
информация навсегда запечатлелась в его мозгу.
Воспоминание отхлынуло. Робот огляделся. Теперь он знал, как нужно
действовать.
Тобор подскочил к отсеку, где хранилось снаряжение для высадки на новую
планету, и мощным рывком отворил задраенный люк. Из отсека со свистом
вырвался еще сохранившийся там воздух. Робот вихрем влетел в отсек. Он
очень торопился - дело решали теперь мгновения. Вытащил из контейнера
моток стального троса, испробовав его на разрыв, подумал секунду и
отбросил в сторону: сталь может не выдержать необходимого напряжения. Он
шарил и шарил глазищами, включил инфразор и все локаторы, но никак не мог
обнаружить того, что ему требовалось. После поисков первых пластинок и
последующих баталий с ними все в отсеке было перевернуто вверх дном. А
потом уж было не до того, чтобы навести здесь, на складе, хотя бы
относительный порядок.
Наконец Тобор нашел то, что искал, - бунт нейтритового троса. Он легко
выкатил катушку четырехметрового диаметра в накренившийся коридор и
поспешил к зияющему вдали пролому. По пути остановился и двумя рывками
вырвал из-под потолка два тяжелых металлических куба - климатические
установки "Каравеллы". Грани куба представляли собой густую решетку, из
которой еще вырывалось теплое дыхание: установки честно, из последних сил
старались восстановить в коридорном отсеке температуру и влажность,
необходимые для поддержания жизнедеятельности людей.
Едва смолкли двигатели, на изувеченном корабле воцарилась невесомость,
и Тобор включил магнитные присоски. Он подкатил к пролому гигантскую
катушку, освободил конец троса и тщательно принайтовил его к одной из
конструкций, выгнувшихся во время взрыва. Затем вернулся к двум
оставленным кубам, пятясь и разматывая за собой трос. На переднее щупальце
надел катушку и проверил, свободно ли она вращается.
В два свободных щупальца, правое и левое, Тобор взял по кубу.
Необходимо как можно точнее рассчитать прыжок - от этого зависит все. До
пролома сорок метров - дистанция, для разбега достаточная.
Робот разбежался и, резко оттолкнувшись от краев пролома, вылетел в
открытое пространство. Далеко впереди мерцала перед ним отколовшаяся часть
корабля. Треть неба закрывало гигантское блюдце фотонного отражателя. Еще
не успевшее остыть от недавнего огня, оно напомнило Тобору кроваво-красный
диск земного Солнца в тот момент, когда оно готово нырнуть под горизонт.
Позади тянулся трос. К счастью, катушка разматывалась легко. Сейчас
согласно расчету траектории он обогнет блюдце и опустится на корабельную
обшивку...
Отколовшаяся часть корабля приближалась. В нужный момент Тобор завел
щупальца с грузом вперед и затем с силой отшвырнул прочь оба куба.
Желанная цель рывком приблизилась.
Последний десяток метров...
Лишь через двое суток Тобору удалось кое-как состыковать разошедшиеся
при взрыве части "Каравеллы". Затем он залатал проем - заварил швы, срезав
и выбросив изуродованные края обшивки.
Включил оставшиеся климатизаторы, и через несколько часов атмосфера в
коридорных отсеках восстановилась.
Корабль по инерции продолжал приближаться к бете Лиры, но что он там
будет делать, робот не представлял.
РУКОПОЖАТИЕ
Любимая! Где ты? Откликнись скорей,
Я здесь, и мгновения мчатся.
На зов мой звенящий, что звезд горячей,
Не можешь ты не отозваться!
Бродя по безжизненному кораблю, Тобор вдруг с ужасающей ясностью понял,
что такое одиночество. Прежде для него абстрактное, сугубо теоретическое
понятие вдруг наполнилось плотью и кровью.
Он снова и снова обходил за отсеком отсек, вглядываясь в знакомые до
мельчайшей черточки лица людей, с которыми так тесно сжился. Многие из них
выросли и возмужали на его глазах. Теперь они были неподвижны, как мумии.
Встречая пластинку, Тобор безжалостно уничтожал ее, однако количество
пришельцев от этого не убывало.
Однажды он сумел выследить пластинку, поразившую его размерами. Следуя
за ней, белковый достиг штурманского отсека. Орленко лежал в гамаке,
опущенный туда манипуляторами еще до взрыва. А на полу расположились
нацеленные на него пластинки. Их было так много, что, казалось, по полу
все время пробегают волны. Аля находилась поодаль. Взрыв вытряхнул ее из
кресла, и теперь она стояла, чудом зацепившись за штангу невесомости.
В первый момент Тобор, грозно вытянув щупальца, решил уничтожить все
пластинки, но смутный инстинкт удержал его: он решил выждать.
Через некоторое время ему показалось, что от пластинок исходит какая-то
вибрация. Из каждой струился еле уловимый, на грани небытия луч, и все они
сходились на штурмане. Он решил было, что пластинки задумали испепелить
Валентина, но тут ему почудилось, что штурман пошевелился. Он удвоил
внимание. Сомнений нет! Щеки штурмана порозовели, он двинул рукой,
повернул голову.
- Аля! Любимая!..
Он захотел крикнуть, но из горла вырвался сдавленный хрип. Он бросился
было к ней, но лишь бессильно забарахтался в гамаке, словно рыба в сети.
- Погоди, пока силы восстановятся, - сказал Тобор: объединенное поле
мыслеграмм, которое излучали пластинки, начало оказывать действие и на
него.
- Что с "Каравеллой"? - шепотом спросил штурман и откинул голову: силы
покинули его.
Тобор коротко обрисовал ситуацию.
- Все эти дни я бодрствовал, Тобор, - продолжал штурман. - Я
обменивался с ними мыслеграммами, - указал он на пластинки. - Ты говоришь,
дюзы не действуют?
- Да, после взрыва...
- Значит, мы не погубим их мир... - облегченно прошептал Валентин.
- О чем ты, штурман?
- Погоди! - нетерпеливо отмахнулся Орленко. - Сообщи сначала скорость
корабля, курс и расстояние до цели.
Робот выложил нужные цифры, и штурман, закрыв глаза, несколько минут
занимался вычислением.
- "Каравелла" держит курс точно к планетам двух солнц, - сказал он. -
Опасность нашей гибели миновала... Инопланетяне нас примут, но нам
придется там жить в защитных оболочках... В невидимых скафандрах.
Сознание штурмана снова стало туманиться. Тобор вступил с ним в
биоконтакт.
...Тобору припомнились яркие рассказы о физике, которые он слышал от
академика Петрашевского. Память выложила перед ним главное, связанное с
одной из величайших загадок астрофизики. Вселенную можно вообразить
огромным зданием, которое состоит из мельчайших кирпичиков - элементарных
частиц. В основном это электроны, протоны и нейтроны. Протоны и нейтроны
образуют атомное ядро, которое окружает облако из электронов. Ядро
заряжено положительно, электроны - отрицательно. Нейтрон электрического
заряда не имеет. В целом атом электрически нейтрален. Дальше начинается
интересное. Люди давно поняли, что разница между положительным и
отрицательным электричеством относительна. Чем же в таком случае
объяснить, что свойства носителей обоих зарядов совсем разные? Например,
протон весит в 1840 раз больше, чем электрон. "Люди могли это измерить, но
не могла объяснить", - говорил Петрашевский. В 30-х годах XX столетия
физики сделали удивительное открытие, которое смогли оценить должным
образом лишь четверть века спустя. "Двойники", которые до этого
разгуливали лишь по страницам фантастических повестей Гофмана и других
великих выдумщиков, триумфально вступили в точную науку - физику. Была
открыта новая элементарная частица - "двойник" электрона. Да, именно
двойник! Он отличался от электрона лишь знаком электрического заряда,
совпадая во всем остальном. Постепенно обнаружились "двойники" и остальных
элементарных частиц. Их назвали античастицами.
"И тогда возникла дерзкая гипотеза, - рассказывал Петрашевский. - Если
есть атомы, имеющие положительное ядро из протонов и нейтронов и
отрицательное облако из электронов, то почему не может быть наоборот? Ведь
в принципе можно представить себе такое антивещество, состоящее из атомов,
которые логично назвать антиатомами. Каждый такой антиатом должен иметь
отрицательное ядро из антипротонов и антинейтронов и положительное облако
из антиэлектронов. "Будет ли такой антиатом стабильным, Тобор?" - спросил
Петрашевский, и робот тут же ответил: "Будет, поскольку ядро и оболочка
имеют противоположные заряды, а они притягиваются!" Затем между Тобором и
Петрашевским произошел диалог, ныне вынырнувший из глубин бездонной памяти
робота, одновременно наблюдающего трагедию чужой планеты.
- Как отличить вещество от антивещества? - спросил Тобор. - Как узнать,
состоит ли звезда, которую мы наблюдаем в телескоп, из вещества или
антивещества?
- Это невозможно.
Тобор в первый раз услышал из уст ученого слово "невозможно" в
применении к могуществу науки, и был этим несколько обескуражен.
- Но ведь мы ловим свет самых далеких звезд, - сказал он.
- Ловим, - согласился академик.
- И, производя его спектральный анализ, определяем структуру звезд, -
продолжал Тобор.
- И это верно.
- Почему же?..
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг