того, что мое поручение принято. Сделала шажок вправо и шаг вперед,
появляясь из-за моей спины. И, не останавливаясь более ни на миг,
бросилась на честолюбивую соискательницу известности, как делает боксер,
чтобы войти в клинч и предохранить себя от ударов.
- Таисия! Крошка моя! На лице девицы появилось странное выражение -
как если бы ее собеседник заговорил вдруг на суахили. Но она еще не
успела, по-моему, сообразить, что, собственно, происходит, как Наталья и
действительно вошла в клинч, вместо ударов нанося противнице громкие и
сочные поцелуи.
- Но позвольте... - девица попыталась оказать сопротивление.
- Тасенька! Как я рада! Не ожидала встретить тебя тут! Ты одна? А
Экзакустодиан Пименович? Здоров?.. Экзакустодиан - это был, конечно, удар
ниже пояса, за такие вещи полагается дисквалифицировать. Наталья перешла
на театральный шепот: - Слушай, только что узнала. Вот-вот подъедет к
артистическому входу...
- Кто?
- Ах, неужели неясно? Он! Не могу же я орать,.
- Он??
- Поняла теперь? Через минуту туда будет не пробиться. Мне по
страшному секрету сказал старший охранник...
Так проходит земная слава. Бедный профессор мгновенно оказался
забытым и брошенным на волю волн. Он недоуменно моргнул - раз, другой. На
третьем мигании я подхватил его под руку.
- Профессор...
Он покачал головой:
- Каков темперамент, а? Куда это дамы бросились?
- А, чепуха. Приехал какой-то патлатый артист, не знаю. Но я очень
рад возможности побеседовать с вами. Позвольте представиться...
Он выслушал меня внимательно. Я попросил об интервью.
- М-м... Откровенно говоря, не знаю. Видите ли, я себя чувствую еще
не очень уверенно после... м-да. Ну и кроме того - я могу и люблю говорить
только о моем предмете - это...
- Я в курсе, профессор. Но могу вам обещать: мои вопросы будут самыми
простыми, вам не придется задумываться всерьез.
- Но, собственно, вы не услышите от меня ничего интересного - во
всяком случае, для ваших читателей. Вряд ли евразийство способно всерьез
заин-тересовать немцев.
- Наши читатели - русские, профессор, и все, что касается России,
вызывает у них самые живые отклики.
- Ну, в таком случае - что бы вы хотели от меня услышать?
- Может быть, пройдемте куда-нибудь в уголок? Здесь слишком неуютно
для хорошего разговора.
Я отвел его в пустое местечко, где, похоже, собирались поставить
какое-нибудь изваяние, но в последнюю минуту раздумали.
- Итак, профессор... Полагаете ли вы, что нынешний путь развития, на
который мы, судя по всему, вступим, был определен уже евразийцами и мы
сейчас лишь реализуем их идеи?
- Гм... Думаю, что ощущение неизбежности такого движения возникло
значительно раньше. И дело не только в том, что немалая часть российской
аристократии имела восточные корни; но вот, к примеру...
Вы Пушкина, конечно, помните?
- Ну разумеется, как всякий русский...
- "Сказку о царе Салтане"?
- Могли бы и не спрашивать.
- Очень русское произведение, верно? Но ведь Салтан - это султан!
Отнюдь не православный го-сударь.
- Вы полагаете? Хотя - вам, разумеется, это известно лучше. А вы
придаете этому значение?
- Несомненно. Потому что у Пушкина была прекрасная историческая
интуиция - думаю, ее можно так назвать. "Историческая" - не обязательно
значит "обращенная в прошлое". Это понимали, видимо, и другие: недаром
написать "Историю Петра Великого" было поручено ему, а не, скажем,
Карамзину - всеми признанному историку.
- Это чрезвычайно интересно. Скажите: именно такого рода соображения
и привели вас в ряды сторонников - назовем вещи их именами - исламского
государя? Современного Салтана?
- Ну, я бы не сказал, что только эти. И даже - не они в первую
очередь.
Не совершайте стандартной ошибки, полагая, что ученым чужды мирские
интересы - политические, экономические... А также и мирские пристрастия,
симпатии и антипатии. Так вот... Меня побудила примкнуть к возникавшему
течению восточной ориентации не пушкинская сказка, разумеется, и даже не
выводы и прогнозы евразийцев, но в первую очередь - понимание самой
простой истины: всякое движение нуждается, чтобы стать по-настоящему
влиятельным и сильным, вовсе не только в двигателе и в запасе энергии. Во
всяком организме, будь он естественным или искусственно созданным, должно
иметься некоторое количество деталей, играющих в нем разные роли, - иначе
он не будет работать. В автомобиле, например, есть мотор - силовая
установка. Без нее машина - железный лом. Но даже обладая самым прекрасным
мотором, машина не сможет нормально работать, если у нее не будет
тормозов. То есть при каждой силе обязана состоять и антисила; трогаясь и
набирая скорость, вы должны быть уверены что обладаете возможностью при
надобности снизить ее или даже вовсе остановиться, а то и дать задний ход.
- Но автомобиль по сравнению с обществом, в особенности нашим, -
достаточно простой механизм...
- Я привел такой пример лишь для наглядности. Я ведь сказал, что
такого рода структура свойственна вообще любой мало-мальски сложной
системе.
В том числе и обществу в целом, и любому его подразделению. В любом
государстве всегда неизбежно существует тормоз: оппозиция. Хотя при
тоталитарном режиме она вынуждена выдавать себя за что-то другое и почти
не имеет возможности выступать в качестве единой силы.
Оппозиция - тормоз правительства. Но и в рамках любой организации
необходима своя оппозиция, там тоже есть своя правая и своя левая сторона.
Иначе организация эта, как тот же автомобиль, разовьет такую скорость, на
которой перестанет быть управляемой. Так вот, я понял, что развитие ислама
в России, которое наверняка ускорится в результате деятельности новой
организации, нуждается в тормозе. И я решил сыграть роль этого механизма.
- Торможение организации изнутри?
- Тормозящее влияние, кстати сказать, только и может оказываться
изнутри; то, что находится вовне, - это уже не тормоз, это носит иное
название: например, придорожный столб не является тормозом, хотя, конечно,
останавливает машину, когда она на него налетает. Тогда это не остановка,
но авария, катастрофа...
- А другие организаторы движения, вы полагаете, не могут сыграть
такой роли?
- Как говорят опытные шоферы: всякий дурак может ездить быстро,
искусство же заключается а том, чтобы уметь ездить медленно. Хотя мотор
просит газа, газа... Все участники движения - я имею в виду организаторов
- естественно, рассчитывают при новом государе занять определенные посты и
участвовать в выработке мнений монарха. Но, к сожалению, большинство из
них сильнее заинтересовано в самом посте, чем в результатах своего влияния
на царя. Возьмите хотя бы... ну, предположим, Лепилина. Опытный политик.
Но из тех, кто не будет проводить свою точку зрения - за неимением оной, -
но будет поддерживать все, что угодно, лишь бы в конце концов получить
вожделенный титул, втиснуться в аристократию. Деньги у него есть, и потому
его эта проблема мало волнует. Но ведь это и значит - пустить машину
бесконтрольно ускоряться. Так бывает очень часто в подобных ситуациях:
стараются поскорее достичь каких-то ощутимых результатов и воспользоваться
достигнутым. Следовательно, нам грозит неоправданное ускорение внутреннего
развития - в данном случае слишком поспешная исламизация. Поспешная -
вовсе не значит "принудительная", такую возможность я вообще исключаю; Но
и естественные процессы нередко приходится сдерживать. Потому что здесь
стремительность чревата и вовсе гибельными для нации последствиями. Как и
всякое очень массивное тело, Россия не любит крутых поворотов, они всегда
приводят к катастрофам. Как революции прошлого века - и девятьсот
семнадцатого года, и девяностых годов. России для поворота нужна дуга
большого радиуса. Иначе - быть нам под откосом. Но даже и по такой дуге
надо поворачивать умело, нажимать на тормоза плавно - иначе колеса
заблокируются и машина пойдет юзом - вернее, ее понесет...
Собственно, для того, чтобы корректировать скорость с дорогой, и
сушествуют советники.
- А вы уверены, что новый государь будет в них нуждаться? Или захочет
терпеть их?
- Ни один правитель, наследственный или выборный, никогда не
обходился и не будет обходиться без института советников. И среди них
должны быть обладатели разных точек зрения. Это особенно важно в начальный
период правления, когда государь уже обладает властью, но не успел
набраться опыта ее использования. Как бы это ни называлось - диван,
боярская дума или Совет Безопасности...
- Следует ли понимать это так, что вы тоже стремитесь стать
советником государя?
Долинский ответил не задумываясь:
- Я этого и не скрываю. Советником, причем не самым главным, потому
что вряд ли при государе сразу определится свой Ришелье. Но когда придет
час выделиться - хочу, чтобы российский Ришелье носил фамилию Долинский.
- Какие же советы вы намерены ему давать? Тише едешь - дальше будешь?
- Я ведь не говорил, что собираюсь быть только тормозом, хотя он и
является необходимой деталью. Скорее - комбинацией, скажем так, тормоза и
гирокомпаса. Потому что лучшие в мире тормоза не помогут вам доехать до
цели, если вы свернули не на ту дорогу. Из этого следует, что главным
моментом является мгновение правильного поворота, по-тому что ложный путь
не приведет вас к цели. А перекрестков существует множество, и запутаться
в них очень легко...
Он на секунду умолк, и я воспользовался этим, чтобы задать ему вопрос
не на тему:
- Скажите, такие сравнения вы используете потому, что вам самому
пришлось стать жертвой автомобильной катастрофы? Он поднял брови:
- Гм. Знаете, наверное, так оно и есть - хотя я об этом не
задумывался.
Но это, в конце концов, не важно. Я хотел сказать вот что: моя цель -
предостеречь государя от неверных поворотов, которые могут принести ему и
России множество крупных неприятностей. Именно в начальный период
царствования государь может наделать больше всего ошибок - и ошибок
губительных.
- Например?
- Это ведь не шутка - открыть или хотя бы лишь приоткрыть исламу путь
к Центральной и Западной Европе... Ну, тут, у себя дома, - это вроде бы
наше дело, это относится, так сказать, к нашим семейным проблемам и
внешний мир не очень-то будет волновать. Как его, откровенно говоря, не
волновало наше безбожие на протяжении почти всего прошлого века. А вот
внешнеполитическая линия - это очень существенно. Конечно, мировая сила,
равновеликая Америке, должна существовать - для пользы той же Америки,
кстати, которой нужен хотя бы воображаемый противник.
Иначе они нередко теряют чувство меры в отношениях с другими, а это
никогда не сходит с рук безнаказанно. И, безусловно, только Россия
способна стать такой силой - во всяком случае, она может справиться с
такой задачей намного быстрее, чем кто-либо другой. Разумеется, в этом
процессе она должна и будет опираться на ислам, который снабдит ее всем,
чего у нее на сегодня недостает. Но вот тут и нужен поворот неторопливый и
очень, очень плав-ный; иначе мы смертельно напугаем весь Запад, а страх
далеко не всегда является полезным инструмек том.
Он побуждает к резким телодвижениям, а ведь даже при самой высокой
скорости движения мы не сможем подняться до нужной высоты за несколько
месяцев, даже за несколько лет. И все это время нам было бы очень трудно
обходиться без Америки, без Запада вообще - потому что нельзя выдавать
никому в том числе и исламу, лицензию на исключительное влияние в России.
А ведь нежелательный эффект можно вызвать буквально несколькими словами...
- Вы будете стараться влиять на государя в этом направлении?
- Я постараюсь доказать ему мою правоту - после того, разумеется, как
получу возможность изложить ему мою точку зрения. Все другие - я уверен -
будут навязывать ему другое правило: "Лови момент"... То есть жми на газ.
- Скажите, когда вы рассчитываете встретиться с Искандером? Он
взглянул на меня как-то странно.
- Это необходимо было бы сделать еще до его первого публичного
выступления. Чтобы не прозвучали какие-то заявления, которые окажутся на
руку лишь нашим недоброжелателям.
- Иными словами, вы будете стараться как можно быстрее получить
аудиенцию?
- В таком желании не было бы ничего нахального. Однако, как бы ни
казалось это нелогичным - я не стану добиваться такой встречи. Буду
испрашивать аудиенцию после всех прочих.
Это оказалось для меня неожиданным.
- Почему же, профессор?
- Причины чисто этические. Как правило, первыми добиваются таких
встреч люди, жаждущие добиться чего-то для себя лично. Не хочу, чтобы меня
сочли одним из них.
- Вас волнует общественное мнение?
- Меня волнует мнение претендента - и, надеюсь, будущего государя.
Хочу, чтобы он с самого начала отнесся ко мне без предубеждения.
Конечно, до съезда азороссов я его не увижу. Но там будут сказаны
лишь самые общие слова, которых обычно никто не принимает всерьез.
Первую настоящую программу он обнародует, надо полагать, накануне
избрания. Вот перед этим я и надеюсь встретиться с ним. Тем более что я -
не исключено - войду в состав Всероссийской коронационной комиссии. Как
один из представителей науки. Вот тогда - перед референдумом - я намерен
использовать для встречи с ним любую возможность. Конечно, если бы я смог
увидеть текст его речи на съезде - пусть даже не текст, хотя бы достаточно
подробные тезисы - быть может, я убедился бы, что в моих советах нет
актуальной необходимости. Но с текстом никого не знакомят...
В этом у меня имелись немалые сомнения, но я не стал высказывать их
профессору. И, чтобы отвлечь его от этой темы, спросил:
- А вам самому, профессор, нравится ислам как мировоззрение?
Он ответил не сразу:
- Откровенно? Нет. Но как за политическим теечением я признаю за ним
большую силу. Для этото не нужен Бог весть какой ум.
- Мне кажется, я понял. Вы не доверяете исламу - и потому решили
оказывать сдерживающее влияние на его продвижение у нас.
- Я против всего, что может помешать мирному и плавному развитию
государства.
Может быть, в этой теме еще стоило бы покопаться. Но вместо того я
решил задать вопрос поострее:
- Следует ли понимать вас так, профессор, что, будь ваша воля, вы и
этот вот - сегодняшний процесс растянули бы, скажем, на несколько лет?
Он медлил с ответом - похоже, решал, стоит и вообще комментировать
мое предположение. Наконец неохотно выговорил:
- Сие от меня не зависит...
- Но если бы зависело?
- Как сказал Ньютон - гипотез не измышляю.
Ну что же, поговорили. К тому же у меня возникла необходимость срочно
связаться с теми, кто ждал моих звонков. И я решил закончить сеанс,
вежливо поблагодарив:
- Я вам крайне признателен, профессор.
- Не за что. Наоборот, это я буду очень благодарен вам, если
высказанные мною мысли станут достоянием общественности в наикратчайший
срок.
- Да, но мой журнал, знаете ли...
- Это долго, я понимаю, да и выходит он не в России. Но вы можете
сделать краткую экспликацию, а я помог бы поместить ее в каком-нибудь
популярном издании здесь, даже в завтрашнем номере.
- Не могли бы вы пояснить - в каком именно?
- Это важно для вас? Хорошо, я сообщу вам после заседания. Возможно,
это будет "Третья газета"...
- Ну, еще раз - спасибо вам, профессор. Пойду разыскивать мою даму.
- Это та самая, что избавила меня от глупой собеседницы? Красивая
девушка.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг