лекарствами запасаются, готовят бумажные пакеты да еще возмущаются, почему
нет парашютов. У вас есть такие?..
Юра еще никогда не летал на самолетах или вертолетах и потому не знал,
есть такие храбрецы на язык и жидкие на расправу в настоящем деле. Но он
был уверен, что такие обязательно должны быть, потому что он встречал и
маленьких и взрослых людей, которые умудрялись охаять и принизить все, что
они не умели делать сами или чего у них не было. Но уж если они
чему-нибудь научились или что-нибудь приобрели, так выходило, что как раз
это и есть самое лучшее и самое совершенное. А все остальное - форменная
ерунда. Вот почему Бойцов решительно сказал:
- Конечно есть!
Сказал и почему-то почувствовал облегчение. Выходило, что и на Розовой,
пока что недостижимой земле тоже были люди с недостатками. Выходило, что
голубые люди тоже были не такими уж необыкновенными, как могло показаться
в самом начале. Люди как люди. Только голубые. Да земля у них Розовая. Да
еще цивилизация у них выше.
Но ведь цивилизация - дело наживное. Сегодня ее нет, а завтра ее можно и
выработать. Важно только не лениться и не ждать, пока тебе преподнесут ее
в готовеньком виде да еще начнут уговаривать - возьмите, пожалуйста. Не
обижайтесь. Может, и лучше можно было процивилизовать, но мы еще не
достигли...
Нет, после этого голубые люди стали как-то ближе и роднее. И потому Юрий
сразу почувствовал себя смелее и надежней. Он засмеялся и повторил:
- Конечно есть.
- Во-от! У нас такие имеются. Но как у вас, так и у нас имеются и другие.
Просто умные. И таких как у нас, так и у вас - абсолютное большинство. Вот
они и решили: зачем ребятам первую половину своей жизни, в сущности,
бездельничать? Ведь они привыкают бездельничать, а потом учиться
по-настоящему им уже трудно. Вот у нас на Розовой земле и начинают
обучение с четырех с половиной лет.
Сразу выгадывается три года. А в семь лет тех ребят, которые подходят по
физическим и психическим данным, если, конечно, они сами хотят и на это
соглашаются их родители, посылают в космос.
- Семи лет?! - все еще не веря, переспросил Юра.
- Да, именно семи. И ты не удивляйся. Ты просто подумай. Вот мы с тобой
сейчас болтаем и дела не делаем. Верно?
- Верно...
- Вот так и в начале полета. Пока ракета разгонится, пока ляжет на курс -
лежи и болтай. А еще лучше - спи. Что мы поначалу и делали. А время-то
идет нормальным образом, и мы нормальным образом растем.
Все казалось таким неправдоподобно правильным и логичным, что не верить
было просто невозможно. Но именно эта простота и смущала.
Как так: погрузили тебя в космический корабль, вывели на орбиту - и лети,
ни о чем не думая? Юрка не раз читал, что специальные приборы-роботы
сделают это еще лучше и надежней, чем сами космонавты. Что же,
спрашивается, в таком случае делать космонавтам? Решительно нечего.
Недаром земные космонавты запросто спали в своих кораблях. Тогда это даже
как-то умиляло. Летят в космосе, обедают и даже спят... Самым обыкновенным
образом. Может, даже руку под щеку подсунут. Слюнку во сне пустят.
Интересно, храпят космонавты во сне или не храпят?
И чем больше таких вот мелких мыслишек копошилось в Юркином мозгу, тем
проще и неинтересней казались космические полеты, сами космонавты и в
самом деле представлю лись не то ленивыми, не то просто подопыд ными. И от
этого - неприятными...
А Юрка знал: они настоящие ребята! Настоящие! Смелые, сильные, умные и
мужественные. Он знал это, восхищался своими земным космонавтами, и
все-таки... Все-таки теперь после вот этих рассуждений на окраине космоса
что-то было не так.
Они уже не казались настоящими, умными и смелыми... Нет, не казались. И
это было так плохо, так неприятно, что мириться с этим Юрка не мог. Он
стал разыскивать хоть какое-нибудь оправдание своим, земным космонавтам.
Но оправданий поначалу не было, и Юрка уже почти не слушал Тэна. Его слова
проходив ли где-то в стороне.
И вдруг Юрия, как говорят, осенило. Он резко дернулся, охнул от боли,
пронизавшей все тело, - ведь перегрузка организма все время увеличивалась
и резкое движение в мягком кресле оказалось очень болезненным. И все-таки,
охнув, он закричал:
- А наблюдать-то они должны! Иначе зачем, же им летать? Зачем? А?
Тэн посмотрел на него несколько сожалеюще, задумался и радостно улыбнулся.
- Чудак. Так наблюдать нужно вашим космонавтам. Космонавтам с Голубой
земли! Они же летают впервые. Они ведь как глаза и уши всего вашего...
белого или черного, а может быть, желтого или уж не знаю какого там
человечества. Они должны наблюдать, должны отмечать и запоминать все
важное и интересное. Им, конечно, и труднее всех, и опаснее всех, я... -
Тэн сверкнул глазами. - И все-таки... все-таки... интереснее всех. Они же
все видят впервые! Понимаешь - в самый первый раз.
- А у вас? - остывая, спросил Юра.
- А у нас? У нас ведь летают в космос давно. И все космические окрестности
нашей Розовой планеты давным-давно изучены. Движения всех крупных
метеоритов, астероидов и комет давным-давно рассчитаны, всякие там поля и
гравитационные отклонения изучаются в первых классах на уроках географии,
и если школьник их не знает, так ему ставят двойку. Зачем же нужно нашим
космонавтам наблюдать в начале полета? Совершенно незачем.
Опять все было правильно! Но так правильно, что Юрке захотелось кричать и
прыгать от радости.
Нет, космонавты Голубой земли - настоящие ребята! И они не виноваты, что
их цивилизация еще не дает им возможности слетать подальше, заглянуть в
дальние уголки космоса. Но это время будет, и тогда... Тогда...
- Правильно! - ликуя, крикнул Юрка. - Все правильно!
- Что - правильно? - недоверчиво переспросил Тэн.
- Все правильно!
- Как это - все? Все-все?
- Н-ну... все, что ты говоришь. Я, словом, все понимаю.
- А вот это точно. Но это не значит, что все правильно. Это значит, что ты
все понимаешь.
- Ладно, Тэн, не придирайся. Рассказывай. А то мы уже столько болтаем, а я
все еще не понял главного: что же вы делаете во время полета?
- Так ты слушай и не перебивай! А то: "Всё правильно! Всё правильно!" Но
вот и неправильно.
- Что неправильно?
- А вот то и неправильно, что первые года полтора мы просто летим, спим,
едим... Ну картинки смотрим, и всякое такое... Словом бездельничаем...
Роботы запрограммированы так, что нам делать совершенно нечего. В это
беда, и это неправильно. Ты понимаешь?
- Не совсем, - сознался Юра.
- А плохо то, что полтора года мы бездельничаем. По программе,
составленной на нашей Земле, нам дали отдых. Кто-то нас очень пожалел: как
бы мы не переутомились. А мы не переутомились, а просто отупели от
безделья И потом пришлось мучиться, чтобы опять при ступить к учебе.
- А вы, значит, не просто летите? Вы ещ и учитесь?
- А ты по себе не знаешь?
- Ну так я думал... Это ж ваш язык, а вы наш, русский, не изучали.
- Чудак. А математику, а химию? А биологию и космогонию, а сотни других
наук?
- А учителей где вы берете? Они к вам подлетают на скоростных ракетах?
Прилетят, дадут урок и улетят? Ну конечно, оставив домашнее задание.
- Ты не смейся. Мы учимся так же, как учился и ты. Вся программа нашего
школьного обучения записана на пленке. Включаем урок - и готов. Понял? Так
что учителя нам не особенно нужны. Мы не маленькие и уме ем заниматься
сами.
- А... если не все понимаешь?
- Неужели ж мы вчетвером ничего не поймем? Ведь хоть один из нас да
разберется. Поможет другим. А главное, пленку-то мы не перерабатываем в
энергию, а храним. Не поймем - заново пропустим пленку.
- Ну а если пленка плохая... непонятная?
- Тогда дадим сигнал на свою Землю и оттуда пришлют консультацию. Кстати,
мы здесь летим, а оттуда нам все время присылают поправки к программе.
- Это зачем же?
- А затем, что там, на Розовой земле, наука не стоит на месте. Каждый день
рождается что-нибудь новое. А чем же мы хуже тех, кто учится в настоящих
школах? Мы тоже должны знать все самое новое. Так вот мы и учимся. А могли
бы и лучше. Могли бы...
Он сказал это так грустно, что Юрий тоже загрустил вместе с ним -
как-никак, а полтора года они действительно теряют. Ведь это что
получается - даже на такой, далеко шагнувшей вперед Розовой земле и то
есть совершенно определенные недостатки. Эти недостатки настолько заметны,
что даже он, обитатель Голубой земли, и то их замечает. Но тут память
подсказала иное.
"У них плохо используется полтора года их жизни, а у нас на Земле по
крайней мере три года".
"Это ж почему?" - мысленно спросил Юрий свою беспокойную память.
"А потому, что читать и считать ты, например, умел в пять лет, а потом до
второго класса ты, в сущности, ничему новому не научился".
"Но..."
"При чем здесь "но"? - сказала беспокойная и строгая память. - "Но" здесь
ни при чем. На Розовой земле теряют полтора года, да и то только
космонавты, потому что при разгоне им и в самом деле трудно учиться -
слишком сильна гравитация, а на нашей Голубой - целых три. Так что "но"
здесь ни при чем".
И Юрию пришлось согласиться. Он легонько вздохнул и задумался над тем, что
на белом свете есть много правильных пословиц. Например, ну... как ее?..
Ну, где говорится о том, что в чужом глазу мы очень легко замечаем даже
соринку, а вот в своем пусть торчит суковатое бревно, а мы будем считать,
что все правильно и все очень замечательно.
Когда Юра собрался пофилософствовать на эту тему, кто-то требовательно
ткнул его в ногу.
С трудом преодолевая все усиливающуюся гравитацию, Юрий приподнял голову и
увидел возле своих ног верного Шарика.
Шарик всегда отличался очень умными и, как говорили все мальчишки на
улице, человеческими глазами. А сейчас они были такими, что Юрий, несмотря
на гравитацию, дернулся и приподнялся в своем кресле. Глаза у Шарика были
не только умными, но еще и страдающими, растерянными, такими, что Юра
сразу бросился на помощь своему товарищу.
Но помочь он не успел, потому что, когда он все-таки приподнялся в своем
кресле-кровати и сел, от удивления у него опустились руки:
Шарик был Шариком и в то же время он уже не был Шариком.
Он стал совсем другим. И не только потому, что у него необыкновенно
поумнел и очеловечился взгляд, хотя и это было очень важно. Ведь если бы
не огромный, свисающий набок язык, можно было бы ожидать, что собака
вот-вот заговорит на человеческом языке. Но главное все-таки было в том,
что Шарик необыкновенно вырос и вытянулся. На месте одного Шарика стало по
крайней мере два.
Когда собака поняла, что от обалдевшего хозяина ждать помощи нечего, она
горько усмехнулась и подобрала язык.
Несколько секунд вся морда Шарика, его уши и даже тело странно и непонятно
дергались, морщились и передвигались. Доносились какие-то неясные,
приглушенные звуки: клохтанье, повизгивание, хрипы. Потом все стихло.
Шарик устало вывалил сухой язык и посмотрел на Юрку так, что он понял
четвероногого друга.
"Хотел тебе все объяснить. Юрка, но ничего не получилось. Не умею.
Понимаешь? Очень это обидно - не умею, и все тут".
И, не ожидая, пока Бойцов придет в себя, Шарик медленно повернулся и
медленно, осторожно, словно на льду, стал передвигать лапы. Он не шел, а
именно передвигал лапы - старательно и трудно.
Они подгибались и иногда подводили Шарика, разъезжались в стороны. Но
Шарик упрямо подтягивал свои непослушные лапы и сосредоточенно вышагивал к
приоткрытой двери.
В дверях он остановился и оглянулся. Взгляд у него опять был печальный и
слегка растерянный. Потом на морде мелькнуло выражение усмешки. Как будто
он хотел сказать:
"Видишь, брат, как все неладно получается.
Прямо и не знаю, что делать. А ты не поможешь. Лежишь и молчишь".
Юрка действительно молчал, хотя и не лежал, а, скорее, сидел.
На прощанье Шарик пронзительно посмотрел на него, укоризненно покачал
головой и скрылся за дверью: большой, длинный, странно... нет, не то что
худой, а какой-то мосластый. Словно в нем костей было много больше, чем
для него требовалось. И эти словно лишние кости выпирали из неопрятной,
торчащей во все стороны шерсти.
Да, по всем приметам, в глубину космического корабля поковылял Шарик, и в
то же время это был уже совсем не тот Шарик... "Ведь он хотел... - подумал
Юра, -хотел что-то сказать мне... объяснить, что с ним произошло, но у
него ничего не получилось. А почему? Наверное, потому, что у него язык не
такой, как у нас. Язык у него слишком уж длинный".
И Юрий, сам того не замечая, высунул свой язык и кончиком попробовал
достать хотя бы до подбородка или до носа.
Измерения показали, что, по сравнению с собачьим языком, Юркин язык был
короче, наверное, в два раза. А может быть, даже больше.
"А как ему хотелось что-то мне рассказать... Как хотелось! - опять подумал
Юрка и поэтому не успел убрать язык. - Ведь это, наверное, такое мучение -
понимать, что говорят другие, и ничего не уметь сказать. Надо что-то с ним
делать..." - благородно решил Юрка и услышал недовольный голос Тэна:
- Ты что язык показываешь?
- Какой язык? - искренне удивился Юрка: он совсем забыл, что после опыта
не успел убрать свой язык.
- Ну, если у тебя два языка, тогда, конечно... вопрос уместный.
- Я не показываю. Просто... просто я посмотрел на Шарика...
- Не оправдывайся, - поморщился Тэн, - Шарик здесь ни при чем. Ведь он
пошел... - Тэн замялся, - ну ты сам понимаешь...
- Ничего я не понимаю, - обиделся Юрка. - Просто он пить хочет - вот и
пошел.
- Не думаю... Во всяком случае, это ему не удастся.
- Почему?
- Для того чтобы отвернуть кран с водой, нужны руки, а у него, по-моему,
нет рук.
- Он и зубами сумеет... Вы его просто плохо знаете. Это такой... такой...
- с некоторой гордостью ответил Юрий и почему-то успокоился.
Ему и в самом деле показалось, что с Шариком не произошло ничего
необыкновенного. Наверное, ему показалось, что собака так уж заметно
изменилась.
Измениться, конечно, изменилась. Но в этом нет ничего удивительного: что
ни говорите, а они находятся в космосе. И главное, с ними обоими
происходят странные события. И науке еще не известно, как все такое и
подобное влияет на собачий организм. Может быть, и сам Юрий изменился,
только он еще не замечает этого. Вот когда изменения заметят другие, хотя
бы голубые люди, тогда нужно бить тревогу, а пока следует молчать и
наблюдать.
Чтобы успокоиться. Бойцов задал Тэну новый, довольно каверзный вопрос:
- Ладно. С Шариком понятно. Непонятно другое. Что вы будете делать после
этого полета?
- Как - что? - искренне удивился Тэн. - Считай: лететь до намеченной
солнечной системы около десяти лет. Значит, туда мы прилетим, когда нам
будет около восемнадцати. Года два, а может быть, и три потребуется для
обследования самой системы и ее ближайших космических окрестностей, на
установление связей с соседней галактикой. Потом полет назад, на Розовую
землю: он продлится лет семь... около восьми.
- Это почему так - туда десять лет, а обратно восемь?
- Потому, что наша солнечная система и нужная нам система, как и все в
космосе, никогда не стоят на месте. Они перемещаются и иногда приближаются
друг к другу. Вот как раз через восемнадцать лет и начнется такое
сближение. Если новая, обследованная нами солнечная система окажется
подходящей для нашей цивилизации, наши люди смогут переселиться на ее
планеты.
- Это вы должны все разведать? - недоверчиво спросил Юра.
- Да, мы, - совсем просто, как о чем-то само собой разумеющемся, сказал
Тэн. - Значит, когда мы вернемся на свою Землю, нам будет примерно
двадцать пять лет. Из них восемнадцать мы проведем в космосе. Согласись,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг