до бомбежки Таркора Фурн порадовал Карта, заявив о случае, который наконец
подвернулся.
- Чепуха, старина, я уже теряю терпение и не верю ни вам, ни случаю.
Выпьем лучше.
- Что? Не верите мне?!
- Но, но, Пит, здесь не джунгли. Я серьезно говорю: давайте выпьем. -
Упоминаний о джунглях Фурн, по-видимому, недолюбливал: Карт знал о его
похождениях в колонии больше, чем Фурну хотелось. - Рассказывайте, какие у
вас появились надежды. Какой случай вы имеете в виду. Пит?
- Несчастный.
- Точнее можно?
- Отчего же. Несчастный случай, который произошел на днях с одним
человеком, только что приехавшим из-за границы.
- Пока непонятно, но уже интригует. Если это имеет отношение к Родбару,
то выкладывайте подробнее.
- Имеет. Вчера позвонил полицейский комиссар и попросил моей
консультации. Речь шла о химике, позавчера приехавшем из-за границы. При
выходе из метро, как только он направился по шоссе, идущему в Пэм, на него
налетела машина. Через час он скончался в больнице "Святой Анны", так и не
придя в сознание. Полиции удалось установить, что он снял номер в скромной
гостинице и вещей почти никаких не имел. Найденные в номере документы
оказались в полном порядке. Из них видно, что он совсем одинок.
- История, конечно, трогательная, но какое все это имеет отношение к
интересующему нас делу?
- Прямое. При нем было рекомендательное письмо.
- О, я, кажется, начинаю вас понимать. Пит.
- Мы у цели, Отэн!
- Не будем спешить, но будем надеяться. Давайте разберемся как следует,
главное, спокойно. Прежде всего причем тут полицейский комиссар и почему
он обратился именно к вам?
- Это и есть случай. Все остальное зависит от того, как мы этот случай
используем. В рекомендательном письме не назван адресат. Письмо было
найдено без конверта. Комиссар, немного знающий меня, попросил: не могу ли
я по содержанию определить, к кому из ученых мог направляться погибший?
- И вы определили?
- Разумеется. Я заверил комиссара, что письмо, несомненно, адресовалось
нашему профессору Нэмиту. Сказал, что профессор будет, наверное, очень
расстроен, узнав о гибели протеже своего друга, и взялся сам подготовить
старика к этому печальному известию.
- А письмо?
- Вот оно.
Письмо начиналось просто и сердечно:
"Дорогой друг!
Уже давно не имею вестей от тебя, и это начинает меня тревожить. Я
продолжаю трудиться над проблемой, которая тебя интересует. Думаю, близок
к успеху. О результатах сообщу, как только смогу, а сейчас рад исполнить
твою просьбу и направляю тебе верного человека. Это сын нашего покойного
П., и этим уже много сказано. Он, несомненно, талантлив, натура
увлекающаяся и честная. На него можешь вполне положиться.
Верю в успех и силу Разума.
С приветом, твой А."
Отэн Карт несколько раз перечитал коротенькое малопонятное для
постороннего человека письмо и задумался. Случай и в самом деле выпадал
исключительный.
Карт и Фурн засели за разработку "плана вторжения", и, когда план был
выработан, Фурну представилась возможность проявить свои таланты. Прежде
всего следовало позаботиться о том, чтобы репортеры, зарабатывающие свой
хлеб на так называемой полицейской хронике, не слишком много расписывали о
несчастном случае на шоссе Пэм. Репортерам было заплачено во много раз
больше, чем они могли получить в своих редакциях, и в результате только в
одной мелкой газетенке появилась короткая строчка, которая, вероятно, не
должна была попасться на глаза какому-то А., рекомендовавшему химика
профессору Родбару. Справившись с этим, Фурн выехал за границу.
В старинном университетском городке, из которого прибыл погибший химик,
было не так уж трудно узнать, кто скрывался под скромной подписью. Как и
предполагал Фурн, это был знаменитый профессор Арнольде, давнишний
корреспондент Куана Родбара. Фурн разведал все возможное о человеке,
которого Арнольде рекомендовал Родбару, и решил, что теперь можно
рискнуть.
Так под именем погибшего химика в Таркор, в лабораторию профессора
Родбара, направился Фурн. Родбар принял Фурна на работу, как будто не
усомнился ни в чем и ничего не заподозрил, но для планов Отэна Карта это
мало что дало. Все сотрудники Родбара, даже те, которые были допущены
внутрь двора, стоявшего особняком на территории ченснепповского института,
не знали, что делается в совершенно засекреченных отделениях лаборатории.
Родбару помогали там два человека. Они никогда не выходили из лаборатории,
там работали и там жили, отдав себя в полное распоряжение паутоанскому
ученому вплоть до окончания намеченных им работ. Остальные сотрудники
ничего не знали об этих людях, никогда их не видели, и только сам Родбар
осуществлял для них связь с внешним миром.
Это было неожиданно и порядком обескуражило Фурна. Он проклинал Куана
Родбара, злясь, что тот с восточной мудрой предусмотрительностью так ловко
оградил свою тайну от непрошеного вторжения, но поделать ничего не мог.
Как европеец, Фурн был нетерпелив и уже хотел было уйти от Родбара, но,
как человек, немало проживший на Востоке и научившийся выжидать, он
понимал: нужно терпение.
По заданиям, которые давал своим химикам и биологам Родбар, нельзя было
составить представление о творящемся в святая святых, но уже и эти задания
говорили о том, что Родбар, казалось, работает над чем-то не имеющим
прямого отношения к деятельности ченснепповского института, и это было уже
интересно, хотя и мало приближало Фурна к цели. Его кипучая натура едва
мирилась с необходимостью усидчиво день за днем проводить кропотливую,
требовавшую недюжинных знаний работу. Пришлось вспомнить все, чему его
учили в университете, и забыть все, что так помогало на плантациях.
Пришлось засесть за книги и вечерами, после напряженного дня, - в
ченснепповском институте хорошо платили, но и умели спрашивать работу -
учиться и учиться, чтобы не показать себя профаном. Фурн был сметлив,
изобретателен и находчив. Там, где у него не хватало знаний, он брал
смекалкой и, главное, энергией.
Порой он увлекался порученным ему делом настолько, что забывал, зачем
пришел сюда, а порой ему нестерпимо хотелось окунуться в привычную жизнь
прожигателя жизни, кутилы и интригана, однако надо было играть роль
рядового химика, хотя и получающего приличное содержание, но не имеющего
права жить не по средствам. Самое неприятное было сознавать, что какая-то
особенная, тщательно оберегаемая тайна здесь, за стеной, и не иметь
возможности ничего предпринять. Впрочем, кое-что Фурн предпринимал.
Осторожно, не увлекаясь, но и ничего не упуская, он пробирался к
заветному.
Он сумел завоевать если не полное доверие, то расположение к себе
профессора. Родбару нравилась живость и предприимчивость нового химика,
его способность не уставать и настойчиво преодолевать трудности. Видимо,
все эти черты были свойственны самому Куану Родбару, и, как знать, может
быть, профессор не раз подумывал: не приблизить ли Фурна, поручив ему
часть самой секретной работы? Понимая, что опаснее всего быть слишком
любопытным, Фурн никогда не задавал вопросов, которые могли бы насторожить
Родбара, и старался зарекомендовать себя человеком положительным, и
умеющим быть деликатным в необычной ситуации. Но Фурн не мог рассчитывать
только на то, что Родбар когда-нибудь наконец посвятит его в тайну; как
всегда, он больше всего уповал на подходящий случай, стараясь не упустить
его.
Но на этот раз выждать не удалось.
В середине апреля стало известно, что в Таркор должен приехать
Арнольде. Не совсем понятно, почему проделка Фурна до сих пор оставалась
незамеченной. Очевидно, Родбар в свое время написал Арнольдсу, что
рекомендованный им человек принят, вполне его устраивает, и уже больше не
заботился об этом деле. Теперь, когда приезд Арнольдса мог привести к
разоблачению, рушились надежды Фурна и Отэна Карта. Надо спешить, не
дожидаясь провала, и Фурн решился на отчаянный шаг. Даже Карту он не
изложил подробно свой план, много пил, пожелтел еще больше и лихорадочно
готовился к атаке. Вскоре Фурн исчез из поля зрения Карта. Фурн опасался,
что за ним следят, решил быть начеку и вместе с тем не терять ни минуты:
приезд Арнольдса ожидался со дня на день.
Карт не имел никаких вестей от своего лазутчика, а утром 27 апреля
началась бомбежка Таркора.
"Что там? - недоумевал Карт. - Что делает Фурн, почему от него нет
никаких вестей, что предпринять?"
Люди, посланные Картом в Таркор, вернулись ни с чем: войска, окружавшие
лесопарк, не пропускали никого. Об официальном сообщении муниципалитета он
узнал еще до того, как оно было передано по радио, но и от этого было не
легче. Карт уже собирался отправиться в муниципалитет сам, но в этот
момент с шумом, отбиваясь от загораживавшего ему дорогу Низэма, в кабинет
ввалился пожарный. В измазанном грязью брезентовом костюме он плюхнулся в
низкое мягкое кресло и хрипло сказал:
- Виски, Отэн! И велите подать поскорее.
- Фурн? Вы откуда?
- Считайте, прямо из преисподней.
- Не терзайте. Пит, говорите поскорее, что в Таркоре?
- Поскорее? - Фурн рассмеялся. В его смехе слышались нервные, диковатые
нотки. - А вы не испугаетесь?.. Нет, лучше начну с начала. Мне все
казалось, что за мной следят. Может быть, и следили, не знаю. Во всяком
случае я старался не провалить дело и был осторожен. Приходилось спешить:
со дня на день мог приехать Арнольде, и тогда все полетело бы к черту. Не
без труда мне удалось снять слепок и изготовить ключ от первой двери.
Тысячу раз я продумывал, как буду ее открывать, стараясь не вызвать
тревоги, и... и, когда я пошел, дверь оказалась не запертой.
Знаете, Отэн, это скорее огорчило меня, чем обрадовало: ведь я столько
сил потратил на изготовление ключа! Но я забегаю вперед. Прежде всего я
должен кое-что рассказать о Худжубе. Я как-то говорил вам о нем, но тогда
я не знал, что он сыграет такую роль в нашем деле. С первых же дней
пребывания у Родбара я обратил внимание на этого несколько экспансивного,
порывистого, но волевого и вдумчивого человека. Общительный, приветливый,
он пользовался всеобщим уважением, хотя и не занимал положения, ставящего
его выше других. Родбар, правда, поручал ему наиболее ответственные
работы, но никогда не выделял его, всегда обращался с ним так же, как и с
остальными сотрудниками. И тем не менее я всегда чувствовал в Худжубе
что-то ставящее его выше других. Что, если Родбар держит среди нас своего
человека - паутоанца?
С тех пор как мне это пришло в голову, я стал внимательнее к Худжубу и
вскоре понял, что он наблюдает за мной. Почему? Или как соглядатай
Родбара, или он сам стремится проникнуть в тайну и, почуяв человека,
задумавшего то же самое, насторожен? С того времени как мне удалось
заполучить ключ, мне показалось, что Худжуб начал следить за мной еще
пристальнее. Я не стал выходить из коттеджа, в котором жил при институте,
боялся хотя бы чем-то навлечь подозрение. Выдержка никогда не покидала
этого парня, однако я изучил его настолько, что от меня не ускользнули
некоторые детали, показавшиеся мне подозрительными. В среду 25-го он
нервничал. Вряд ли это заметил кто-нибудь, кроме меня. Внешне он был все
так же весел, шутил, смеялся, но я уже знал его больше, чем кто-либо из
окружающих. Я решил идти. Больше откладывать было безрассудно.
В этот вечер я не мог выдумать никакого предлога, чтобы задержаться в
лаборатории попозже, и отправился к себе в коттедж. В полночь я пошел в
лабораторию. В комнате, где работал Худжуб, горел свет. На его столе все
было оставлено в беспорядке, чего с ним не бывало, когда он уходил домой.
Халата его тоже не было на месте, горели газовые горелки, кипятился
сокслет. Все говорило о том, что он не покидал лабораторию. Может быть, он
у Родбара? Неужели именно в такое время, ночью, они встречаются и Худжуб
получает наставления? Я решил это проверить. В конце коридора была
стальная дверь. Из нее к нам выходил Родбар и в нее уходил, скрываясь в
своем недоступном убежище. Ключ у меня был, но что было там, за этой
первой дверью? Еще несколько дверей, сигнальная система? Признаться, Отэн,
я был в более выгодном положении, чем Худжуб, если он не сотрудничал с
Родбаром, конечно: я знал, что он пошел, а тревоги не было. И я решил
пойти.
- И там? - нетерпеливо спросил Карт.
- Там было не самое страшное, Отэн, страшное было потом... Я имел с
собой микролокатор и потайной фонарик. Бесшумно я приоткрыл дверь и
очутился в маленьком коридорчике. В него выходили четыре двери. Думаю, это
были двери в жилые помещения Родбара и его помощников. Несколько шагов с
затаенным дыханием - и я в большом высоком зале. Осторожно шарю фонариком,
осматриваюсь. Через весь зал проходят рельсы, на них тележки с
металлическими ящиками. Тележки устроены так, что их вместе с ящиками
можно вдвигать в аппараты, стоящие вдоль длинного зала. Сообразите, Отэн,
что здесь можно понять? Аппаратура совершенно мне незнакомая. Нечто вроде
печей на хлебозаводе, в которые вкатываются тележки с тестом. Уже
забываешь, что тебя могут накрыть каждую минуту, и чертовски хочется
узнать, что же здесь выпекают. Но аппараты трогать боюсь. Боюсь даже
пустить в ход микролокатор - мало ли что могут вызвать его лучи.
Заглядываю в ящики - пусто. Прохожу весь зал. В конце его такой же
коридорчик, как и в начале, и вдруг мой фонарик освещает Худжуба. Вы
знаете, Отэн, вот это и было самое страшное.
Не удивляйтесь, потом было такое, от чего стынет кровь в жилах даже у
человека, стоявшего безоружным против тигра в джунглях, но это потом.
Потом уже все притупилось, нервы сдали. Здесь как с болью - когда она
слишком велика, то ее уже не чувствуешь: наступает шок. Но в тот момент...
Вы понимаете, Худжуб бился между двух толстенных стекол, как муха между
рамами. Я потушил фонарик и, как только немного опомнился, сообразил, что
совсем недавно, проделав такой же путь, он вошел в этот коридор и, когда
уже подходил к концу, спереди и сзади него быстро задвинулись стеклянные
стенки. Теперь было ясно: Худжуб был против Родбара. Меня охватила радость
- я мог, я должен был сделать его нашим сообщником! Я осветил его
фонариком. Мы долго молча смотрели друг на друга, наконец он что-то сказал
мне, но я ничего не мог разобрать: стекло было органическим и настолько
толстым, что не пропускало звуки. Дай не до разговоров было: я хотел делом
показать, что заодно с Худжубом, и решил попробовать высвободить его. Я
рискнул пустить в дело микролокатор, исследуя им, как проходят заделанные
в стену провода, управляющие этой чертовой ловушкой. Я возился не меньше
часа и наконец, как мне показалось, разобрался в схеме. Отэн, поймите,
положение было таково, что стоило рискнуть, и я нажал рычаг.
- И что же?
- Худжуб исчез.
- Фурн!
- Я говорю вам: Худжуб исчез. Обе стенки отошли в сторону, проход
освободился, но вместе со стенками уволокло куда-то и его. Я до сих пор не
знаю, к чему это привело. Я перепробовал все рычажки, тыкал локатором куда
попало, забыв об опасности вызвать тревогу, но я вызвал в миллион раз
худшее... В поисках кнопок управления ловушкой я обшаривал каждый метр
стены и сам не заметил, как прошел коридорчик и очутился в другом зале.
Это был какой-то уж слишком мрачный зал. Сперва я ничего не мог толком
разглядеть, да мне было и не до того: я все еще старался понять систему
управления этой дьявольской штукой. Конечно, можно было уйти, оставив все
как есть, можно было... Нет, Отэн, несмотря на все, что произошло, я не
жалею... Я рассказываю подробно, и это необходимо. Нужно, чтобы вы знали
все доподлинно. Итак, о проклятых кнопках. Я чувствовал, что мой мозг уже
мечется в черепе, как Худжуб между этими стеклами. Все еще не теряя
надежды вызволить его, я нажал какую-то кнопку, в мрачном зале опустилась
одна из стальных дверей, и оттуда выползло что-то круглое, слегка
светящееся, издающее тихое гудение.
В несколько секунд я очутился под потолком. Как я мог разглядеть идущую
вверх по стене наподобие пожарной железную лестницу - я сам не понимаю. Вы
знаете, Отэн, я не из робкого десятка, и, когда мне приходилось
сталкиваться со зверьем, которое водится на нашей планете, я чувствовал
себя человеком, то есть таким существом, которое сильнее любого зверя, но
здесь... Если бы у чудища были свирепые глаза, смертоносные когти, зубы,
какие-нибудь огромные клыки, наконец, это было бы не так страшно. У него
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг