надоедливое пение крупных цикад перемешивалось с тысячеголосыми звуками,
издаваемыми ночными обитателями леса, сливалось с громким серебристым
стрекотом древесных лягушек. Над шоссе то и дело мелькали мрачные тени
гигантских летучих мышей. Иван Александрович ускорил шаг. Ночь не принесла
успокоения, вдруг захотелось поскорее пройти этот оказавшийся утомительным
путь до города, побыстрее добраться до отеля...
Утром Вудрум собрал всех участников экспедиции и объявил о решении
губернатора. Молчание было тягостным и долгим. Его прервал Шираст:
- Разрешите, Иван Александрович, мне взяться за устройство этого дела?
Вудрум не возражал, предложение Шираста оживления не вызвало, однако
через два дня он вернулся от губернатора с разрешением на проведение
археологических раскопок на всей территории архипелага, включая и
полузатонувший священный остров Себату.
Вудрум понял, что без вмешательства всесильного на Паутоо Гуна
Ченснеппа осуществить свои намерения он просто не смог бы...
Не прошло и двух недель, как на острове, лежащем в нескольких милях от
Макими, вырос городок экспедиции. Началась повседневная трудная работа,
сопряженная с опасностями подводных археологических раскопок.
Работы решено было начать в юго-восточной части острова, где, судя по
древним документам, и должен находиться ушедший под воду храм Небесного
Гостя. Светлая морская лагуна, окруженная покачивающимися кокосовыми
пальмами и сверкающими, словно усыпанными снегом, пляжами, считалась
особенно удобной для проведения подводных археологических раскопок.
Довольно быстро, хотя и не без трудностей, были сооружены большие плавучие
площадки, с которых предполагалось производить погружения. Экспедиция
наняла рабочих-паутоанцев, обзавелась моторными катерами, обеспечившими
хорошее сообщение с Макими. На острове Себату началось невиданное до того
оживление. Днем лагуна заполнялась лодками, на плотах и на базе экспедиции
кипела работа, а долгими, темными вечерами слышалось протяжное, очень
мелодичное пение паутоанцев, расположившихся на отдых у костров, да мерный
стук керосинового мотора, приводившего в движение походную электростанцию
экспедиции.
Как только были закончены необходимые приготовления и места поисков
мысленно разграфлены на квадраты, начались первые погружения водолазов.
Кроме привезенных из Европы специалистов, снабженных костюмами самого
последнего образца, экспедиция использовала ныряльщиков - искателей
жемчуга. На их долю были отведены участки не столь глубокие, как для
водолазов с тяжелым оборудованием.
Довольно скоро экспедиция зажила размеренной, трудовой и довольно
спокойной в этот период жизнью. Вот как это время описывает Иван
Александрович:
"Работа спорится. Все налажено. День начинаем с восходом солнышка,
всегда появляющегося здесь в шесть часов, и трудимся с перерывом в самое
жаркое время до полной темноты, которая наступает здесь внезапно и порой
застает нас, увлекающихся, врасплох. Приходится заниматься многими делами,
в том числе и хозяйственными, но, нужно сказать, Плотников и Василий
Афанасьевич проявляют себя с наилучшей стороны, всячески стараясь
освободить меня от множества повседневных забот. Худо только, что у
Николая Николаевича склонность к делам экономическим положительно берет
верх над желанием вести научные занятия, занимаясь которыми он становится
вял, медлителен и зачастую рассеян. Думал, в климате здесь дело, однако
вскоре заметил, что, как только он окунается в полюбившиеся ему
хозяйственные дела, так становится оживлен, быстр и не забывает ни о какой
мелочи, умея из всего изобрести пользу.
Неужели в нем так и погибнут хорошие задатки способного этнографа?
Поживем - увидим! Но пока что мы все ощущаем благотворные заботы помощника
начальника экспедиции о нашем благополучии и удобствах. Как только прибыли
завербованные Ширастом паутоанцы, Плотников немедленно выбрал для себя
несколько человек, наименее пригодных для работ на раскопках, зато вполне
подходящих для его целей. В результате на следующий же день у нас к столу
была отменная свежая рыба. Теперь ее вполне хватает на всех членов
экспедиции, включая и нанятых паутоанцев. Они, однако, предпочитают
питаться на свой лад и, кончив работу, приготовляют себе пищу сами,
привычно устроившись у костров.
Вообще же стараниями Николая Николаевича, который со знанием дела и
особой охотой ведет торг с поставщиками, наши запасы пополняются, и, как
он утверждает, пополняется его запас паутоанских слов. Дай-то бог, но вот
если его хозяйственные увлечения приведут к тому, что он, вернувшись в
Россию, из этнографа превратится в управляющего каким-либо имением в
Симбирской губернии, то, думается, язык Паутоо там ему не понадобится.
А в общем жизнь экспедиции наладилась. Работы достает всем, и все идет
своим довольно быстро установившимся порядком".
Это были последние безмятежные записи в дневнике Ивана Александровича.
Вскоре он стал отмечать, что бесплодность сотен погружений начала
неблагоприятно сказываться на настроении членов экспедиции, трудности
работы в томящем влажном зное отразились на самочувствии многих, и в
первую очередь Очаковского. Но хуже было другое. Несмотря на
покровительство губернатора, экспедиция все время чувствовала
неприязненное отношение паутоанцев. Их явно кто-то будоражил. Стали ходить
слухи о том, что местное население напугано деятельностью ученых. Среди
рабочих кто-то начал распространять слух, что, как только найдена будет
учеными святыня, на Паутоо обрушатся беды, что потревоженное божество, как
и тысячу лет назад, обратит свой гнев на нечестивых и горе тому, кто
содействовал осквернителям храма!
Участились непослушание, дерзость. Ныряльщики все с большей и большей
неохотой опускаются под воду. Как-то ночью начался пожар на складе
припасов, на другой день над самым ухом немца-водолаза пролетела
отравленная стрела, выпущенная из длинной тонкой трубки - сумпитана.
Обстановка накалялась.
Вудруму в высшей степени неприятно было просить защиты у губернатора,
но пришлось в конце концов прибегнуть к этому, и вскоре лагерь экспедиции
стал охраняться солдатами.
Но беда следует за бедой. Однажды, явно по чьему-то сигналу, все
паутоанцы, в том числе и ныряльщики - искатели жемчуга, покидают
экспедицию.
В это трудное время Вудрум особенно доволен тем, что не только довез
Шорпачева до Макими, но и приютил соотечественника в экспедиции. Он
оказался смелым и смышленым, ловким и преданным. О нем Иван Александрович
много раз упоминает не только в дневниках, но и в письмах в Петербург,
жене: "В энтузиазме этого юноши какая-то стихийная, покоряющая сила.
Александр, видимо, привязался к этому молодому человеку, и теперь я с
каждым днем замечаю, как исчезает у него столь претившая мне суховатость и
несколько надменное отношение к людям, особенно стоящим ниже его по
положению (откуда это?!).
Неплохо, если бы с Борисом он был более близок, чем со своими
петербургскими "сверхчеловеками". Не хочу предугадывать события и
обольщать себя пустыми надеждами, но поверь, Натали, все меняется к
лучшему. Ты бы не узнала теперь Александра. Не только предпринятое нами
путешествие, но и общение с этим молодым, но уже много повидавшим
человеком ему явно на пользу".
Молодых людей, таких разных по интересам, воспитанию и образованию,
объединяло дело, которому они стали посвящать все больше и больше времени.
Теперь они находили взаимное и всепоглощающее удовольствие проводить дни и
долгие вечера вместе, старательно готовясь к осуществлению задуманного.
Александр выхлопотал у Николая Николаевича большую лодку, Шорпачев
оборудовал ее таким образом, что в ней можно было не только приготовить
еду, но и устраиваться на ночь.
Вскоре в самом отдаленном конце залива, скрытая глубоко врезавшейся в
море косой, выросла как бы вторая, почти никому не известная база
экспедиции. Знал о их затее, пожалуй, только один Иван Александрович; он
притворно ворчал, но тайну молодых людей хранил. А тайна возникла из-за
того, что еще в самом начале подводных поисков предложение Шорпачева самим
освоить скафандры встретило рьяное сопротивление привезенных из Германии
водолазов. Шорпачев первым подсказал профессору, что не следует надеяться
только на немецких водолазов, надо самим научиться работать в новейших
подводных костюмах. Вудрум согласился с этой мыслью, но не мог преодолеть
упрямство обоих водолазов, считавших, что право работать в опытных
фирменных костюмах - их монополия. Александр и Шорпачев монополию
нарушили. Тайком даже от Плотникова запасной комплект оборудования был
увезен на "подпольную" базу, и там по очереди, помогая друг другу,
разбираясь в инструкциях и постепенно овладевая трудным, опасным и
увлекательным делом, молодые люди все глубже и глубже проникали в морское
царство. Оно открывалось для них как новый, наполненный жизнью, блестевший
необыкновенными красками мир, пронизанный мягким, зеленоватым светом.
Александр и Шорпачев не уставали любоваться коралловыми зарослями,
причудливыми, бесконечно разнообразными, окружавшими их как заколдованный
сказочный лес, в котором то плавно, то с быстротой молнии мелькали стайки
невиданных, неправдоподобных рыб. Среди толстых, неподвижных ветвей
кораллов виднелись яркие, словно органные трубы, тубинофоры; свисали синие
ниточки гефей; протягивали свои руки-щупальца изящные офиуры. Красочные
морские звезды, морские ежи с черными угрожающими иглами, целый
увлекательный набор полузарывшихся в песок диковинных раковин - все это
разнообразилось красными, бурыми, зелеными водорослями, все это жило,
интенсивно поглощало друг друга, размножалось и умирало, заполняя собой
все вокруг, надежно скрывая от исследователей следы древней, ушедшей под
воду цивилизации. Увлечение красотами впервые увиденного
волшебно-привлекательного мира омрачалось мыслью о том, что вся эта буйная
растительность, кораллы, раковины уж слишком плотно замуровали развалины
храма Небесного Гостя. Утешали себя молодые люди мыслью о том, что здесь,
на сравнительном мелководье, они только тренируются. Успех их может
ожидать там, на глубоких местах, где день ото дня совершаются погружения,
исследуется квадрат за квадратом.
А дни шли томительно, не принося никаких успехов. Мрачнел Иван
Александрович, все более скептически начинал высказываться о затее
подводных раскопок Шираст, и в это время экспедицию постиг новый удар.
Под вечер усталые после безрезультатных поисков водолазы возвратились с
плота на базу. На маленькой пристани они вылезли из лодки и направились к
своему бунгало. До ужина оставалось еще больше часа. Немцы расположились в
своих плетеных креслах на затененной веранде, овеваемой легким ветерком.
Высокие казаурины, раскидистые габитусы почти вплотную подступали к
бамбуковому домику, их запутанная, переплетающаяся зелень могла скрыть не
только человека, но и слона. Никто не разглядел прячущихся в темной
тропической чаще врагов. Услышали только выстрел. Сухой, короткий,
всполошивший колонию исследователей. Через минуту все были у домика
водолазов. Один из них, окровавленный, бледный, лежал на плетенном из
бамбука полу веранды. Очаковский оказал первую помощь водолазу, его сразу
же водворили на катер и отвезли в Макими. Ранение было не очень серьезным,
однако последствия этого нападения были тяжелы для экспедиции. Второй
водолаз наотрез отказался продолжать работу на Себату, и, как только
немного поправился раненый, оба немца немедленно отправились в Европу.
Все замерло в маленьком поселке. Без водолазов, без паутоанцев -
рабочих и ныряльщиков - продолжение изысканий представлялось немыслимым.
Но однажды, возвращаясь с очередной поездки в Макими, Вудрум застал в
лагере оживление: бежавших от опасностей водолазов с успехом заменили
Александр и Борис. Снова бодро стучит двигатель, попеременно сменяя друг
друга, члены экспедиции трудятся у насосов. Вечерами все собираются на
веранде домика Вудрумов. Здесь намечаются планы на следующий день, ведутся
оживленные споры. Настроение поднялось, но все понимают, что без
вспомогательной силы, без рабочих-паутоанцев, не обойтись. Шираст
предлагает на время приостановить работы, нанять рабочих на дальних
островах и только после этого продолжить изыскания. Предложение его
принимается только наполовину. Все соглашаются с его мыслью попробовать
завербовать рабочих в тех местах, где еще не знают о провокациях
фанатиков, но никто не считает возможным прервать работу. И поиски
продолжаются изо дня в день. Однако силы постепенно оставляют самых
выносливых. Все с нетерпением ждут приезда Шираста, отправившегося в
путешествие по архипелагу.
Проходит неделя, кончается вторая, исследуются новые и новые участки,
но нигде не находят следов древнего храма. Теперь уже никто не оспаривает
необходимости временно приостановить работы: все истомлены до предела.
Шорпачев, самый неугомонный и крепкий, уговаривает Вудрума разрешить ему
обследовать еще один участок вблизи места, где они тренировались с
Александром. Иван Александрович соглашается на это крайне неохотно:
выбранное Шорпачевым место лагуны практически не обследовано и погружение
может оказаться опасным для недостаточно опытного водолаза.
Медленно спускается по веревочной лестнице облаченный в полный
водолазный костюм Шорпачев. Вот за толстым стеклом шлема в последний раз
показалась его приветливая физиономия, и шлем ушел в воду. Тянется за ним
шланг, сигнальная веревка. Он опускается все глубже и глубже, уже не
проглядываются сквозь толщу воды блестящие части шлема, и вскоре молодой
водолаз скрывается в мрачной глубине.
Беспрерывно сменяются дежурные у насоса, нагнетающего воздух водолазу.
Проходит десять, двенадцать минут. Иван Александрович распоряжается подать
сигнал к подъему, но Борис отвечает условным сигналом "нет". Вудрум сам
становится к насосу, сменяя истомленных жарой и работой товарищей.
Мучительно долго идет время, и наконец сигнал. Подъем ведется медленно,
чтобы не вызвать у водолаза кессонной болезни. Кажется, конца не будет
этой трудной и беспокоящей всех операции, но вот шлем показывается над
водой. Шорпачева подхватывают под руки, помогают подняться на плот и
быстро снимают с него шлем. Лицо его, вспотевшее, измученное, выражает
предельное утомление и вместе с тем радость. Он почти без сил опускается
на канаты, сложенные на палубе, и произносит только одно слово:
- Там!
Забыта усталость. Подводные поиски ведутся не только днем, но и ночью.
Теперь и Вудрум, по примеру молодежи освоивший водолазный костюм, иногда
совершает погружения. Сомнений нет: они у древнего храма Небесного Гостя.
Храм оказался на меньшей глубине, чем это предполагалось, поиск вести
стало легче, но возникли новые трудности. Мало найти храм. Нужно добыть
материальные остатки, которые подтвердили бы гипотезу, найти что-то такое,
что неоспоримо доказывало бы существование Века Созидания, подтверждало
правильность реалистического толкования легенды о Рокомо и Лавуме. А для
этого нужно попытаться проникнуть в святая святых - в обрушившуюся часть
храма. Она расположена на возвышенном участке дна, работать здесь легче,
но хаотическое нагромождение камней не дает возможности добраться к
заветному.
Вудрум и Плотников выехали в Макими, с тем чтобы нанять несколько
рабочих-европейцев, закупить подъемные краны, лебедки. Теперь, когда цель
была так близка, злила каждая неудача, раздражали затруднения, возникавшие
по пустякам.
Больше недели прошло, пока удалось приобрести оборудование, нанять
людей. Наконец механизмы установлены на баржах-плотах. С их помощью
оттащили отбитые под водой, обросшие кораллами части скал, однако и это не
решило задачи. Тогда Вудрум счел необходимым взорвать часть преграды.
Применение взрывчатки привело к результатам эффективным и вместе с тем
довольно неожиданным. Неподатливые подводные скалы были удалены, подход к
затонувшему святилищу подготовлен, но при первых же взрывах, всполошивших
тихую лагуну, доблестная охрана, состоявшая из паутоанских солдат,
покинула лагерь.
Такой оборот дела мог означать только одно: успешное продвижение к цели
исследователей пришлось не по вкусу жрецам Паутоо. Было очевидно, что
лагерь теперь не оставят в покое, и уж если спровоцировано бегство солдат,
то следует ожидать всего самого худшего. И действительно, на другой же
день вокруг лагеря были обнаружены засады. Стало понятно: готовится
нападение.
Иван Александрович созвал "военный совет", на котором было решено
работы не останавливать и в пролом, образовавшийся после удачно
произведенного взрыва, пройти возможно быстрее. Все понимали, что времени
терять нельзя. Нападение на лагерь могло привести к таким потерям, при
которых продолжать работы уже не удастся. Выход был только один;
пробраться к святилищу до наступления ночи - наиболее вероятного времени
нападения.
"Военный совет" заседал несколько минут, решение было принято
единодушно, и погружения начались тотчас же.
Шаг за шагом прокладывается под водой путь к тому месту, где, по
предположениям профессора Вудрума, должна находиться статуя Небесного
Гостя. Расчистка взорванной породы оказалась делом более сложным, чем
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг