Еще несколько дней таких страданий, и мы погибнем... Крэл, попросите Инсу.
Доктор Ваматр все сделает для нее. Попросите... Она вас любит и для вас...
Впрочем, что я говорю, ведь вы и сами готовы истязать их...
В пультовой немного посветлело - дежурный отлучился и, уходя, включил
еще одну лампу над доской приборов. Ялко бросился к пульту и сразу погасил
ее.
- Не надо, ведь им теперь особенно вреден лишний свет... Крэл, а может
быть, вы все же поддержите Меня? Ваше слово много значит для Хука.
- Петер, ведь я начал говорить с вами именно об этом. Мне стала
противна возня с выжиманием из протоксенусов секрета синтеза. При жестком
режиме мы больше не получаем от них никаких осмысленных сигналов. Как
можно, гоняясь за способом добычи дешевой органики, упускать возможность
установить контакт! Надо кончать с этим, надо продолжить попытки
включиться в Биосферу Связи!
Казалось, Ялко должен был обрадоваться, услышав такое заявление Крэла,
но он стоял все такой же поникший, измученный и печальный.
- Всем от них чего-то нужно... Дешевой органики, продления жизни или
вестей ниоткуда... Вот даже вы, Крэл... А ведь именно вы способны понять
протоксенусов.
- Понять?
- Я так думал, а вот не смогли. Наверно, я в чем-то ошибся, однако не в
главном, не в главном. Все же хорошо, что мы добыли вас.
- Вы тоже участвовали в поимке? - Крэл попытался шутливым тоном
изменить стиль разговора, но ему это не удалось. Петер продолжал все так
же серьезно и с грустью:
- Да, я сразу, как только узнал о ваших работах, решил, что вы должны
быть с нами. Вот мы и начали борьбу за вас. Инса предложила поехать в
Рови... Фабричная девчонка. Роль ей шла, играла она вдохновенно, и мы
как-то увлеклись всем этим. Мальчишество, конечно... А время то было
удивительное! Или оно только кажется таким потому, что впервые в жизни
начали играть с судьбой в пятнашки... Инса... Она, - Ялко склонился над
пультом, сделал несколько переключении и продолжал, не оборачиваясь к
Крэлу, - она ездила и ездила в Рови... И каждый раз, когда возвращалась
оттуда, она уходила от меня все дальше... Зато Холп приобрел вас, Крэл. -
Ялко оставил пульт в покое и посмотрел на Крэла. Пристально, словно видел
его впервые. - С вашим приходом многое изменилось в Холпе. Впрочем... С
чего я начал?.. Ага, ваша идея Биосферы Связи. Умно, интересно, только вот
ни к чему этот вычислительный центр, куча самых совершенных машин. Умных и
бездушных. Сложно все это и не нужно... Лучший приемник - человеческий
мозг, когда он стремится понять. А протоксенусов просто надо понять. Тогда
все почувствуешь и поверишь... А экраны, зачем они?..
- Я вас не понимаю, Петер!
- Крэл, - Ялко заговорил шепотом, быстро, уже не сбивчиво. - Дежурный
вышел. Он знает, что в пультовой находитесь вы, и совершенно спокоен.
Крэл, ну на несколько минут, ну пожалуйста!
Ялко положил руку на рычаг управления генераторами. Крэл, словно
загипнотизированный, смотрел на его руку и не в силах был ничего ответить.
Он знал, что вот сейчас Ялко нарушит строгую инструкцию, передвинет рычаг,
прибавит живительного излучения своим любимцам...
Сдвинул Ялко рычаг или не сдвинул, Крэл так и не уловил почему-то.
Поведение Ялко, возбужденного, экзальтированного, не давало покоя Крэлу,
волновало его самого. Хотелось разобраться в происходящем, понять, что же
творится с несчастным Петером, но Петер уже легонько подталкивал его к
стеклянной толстой стене балкона, нависшего над пропастью.
- Пойдемте, Крэл, пойдемте!
Черневшая под ногами бездна даже не пугала: не понять было, сколь она
глубока. Однако ни на миг не оставляло сознание, что там, на дне, - ОНИ. А
Ялко все вел и вел Крэла к стене, все вел и вел... Показалось странным,
почему небольшое расстояние, отделявшее пульт от стены из толстого
свинцового стекла, они проходят так долго. Ялко сжимал его локоть крепко,
до боли, но и боль эта не мешала, была даже приятной, успокаивала... Они
все шли и шли в темноте. Шли до тех пор, пока темень не стала редеть,
исчезать, незаметно превращаться в сероватую мглу. Мгла становилась
белесой, а затем такой, каким бывает небо в раскаленный полдень. И полдень
настал. Постепенно заголубел над головой яркий купол. Искристый, словно
сотканный из мириад звезд, пылающих и днем. Пылающих и не палящих зелень.
Удивительно свежую, мягкую, видневшуюся везде - и под ногами, и дальше,
вплоть до отлогих, спокойных холмов.
Дивное ощущение покоя, простота охватывали при виде незнакомой и все же
приветливой травы, при каждом глотке воздуха, пахнущего цветочной пыльцой
и росинками ночи. Хотелось броситься на эту ласковую, упругую траву, но и
хотелось идти дальше, к заманчивым рощам, к синеющим вдали озерам, к
горам, кокетливо прикрытым сиреневой дымкой... И они шли. Долго.
Бесконечно долго, нигде не встречая укатанных дорог, прокопченных зданий,
машин и реклам. Шли, валялись в траве, и обрывали фиолетовые листки с
кустов, и пили прозрачную воду из чистых, что-то нашептывающих ручьев.
Взбирались на холмы и весело скатывались в долины, не похожие одна на
другую... Шли и шли, не уставая. Шли, как на звонком празднике. Вдыхали
ароматы неведомого мира, впитывали его умиротворяющую сущность и, не
встречая никого, не чувствовали себя одинокими в этом живом мире. Мир
странный, но не пугающий, таинственный и не чуждый, оказался приветливым,
не вызывал опасений, представлялся радостным и вселял радость. Казалось:
он мыслит, существует осмысленно.
Крэлу захотелось наконец сказать что-то, может быть, просто крикнуть,
чтобы ощутить самого себя, но невозможно было нарушить царивший вокруг
покой, боязно было сказать хотя бы слово, никогда еще не звучавшее здесь,
еще никем не произнесенное и, как знать, вероятно, разрушившее бы прелесть
всего увиденного. Насытиться созерцанием открывшегося мира было
невозможно. Хотелось без конца бродить и смотреть, впитывать никогда еще
не виданные краски, незнакомые запахи, хотелось новых встреч с
неизведанным...
- Ялко, - не удержался Крэл и больше ничего не успел сказать.
Неистово-голубой купол над ними мгновенно померк, дневное сияние
обратилось в свет ночных звезд, и, хотя все их окружавшее не исчезло, а
только помрачнело, стало тревожно, почти страшно.
- Крэл, возвращается дежурный. Он сейчас обнаружит изменение режима...
В пультовую они вошли спокойно, будто не через стену из
четырехсантиметрового стекла, а через услужливо раздвинутые кем-то двери.
Ялко поспешил к пульту. Крэл оглянулся назад. Огромные стекла были на
своем месте, чернели, поблескивали, отражая разноцветные лампочки
приборов, и за толстыми стеклами балкона, нависшего над давным-давно
потухшим вулканом, продолжали свою загадочную деятельность протоксенусы.
Ялко, как только увидел входящего в пультовую дежурного, сразу же ушел.
Крэл решил сейчас же пойти и рассказать о случившимся Ваматру, но
почему-то удержался и поспешил разыскать Инсу. Она была в своей
лаборатории. Радостно возбужденная от ощущения кипящей вокруг нее работы,
окруженная помощниками, она кивнула Крэлу, бросила нетерпеливо "подожди
минутку" и вновь склонилась над прибором.
"Минутка" продлилась час, затем все устремились в столовую. После ужина
общество, по обыкновению, собралось на нижних террасках. Здесь
устраивались кто как мог - в шезлонгах, за маленькими столиками или на
низких парапетах, огораживавших крутые склоны. Вокруг говор, болтовня,
шутки - словом, привычное оживление, и Крэл, хотя и сидел с Инсой за
отдельным столиком, никак не мог начать говорить о недавно случившемся.
- Пойдем, - не выдержал Крэл.
- Куда?
- В пультовую.
- Ой, Крэл, я так устала...
- Пойдем, Инса, пойдем. Это очень важно. Кто там сейчас дежурит? Твой
сотрудник?
- Да.
- Ты его сможешь... Сумеешь на несколько минут, ну, например, послать
за чем-нибудь или каким-то другим способом на время удалить из пультовой?
- Да что случилось, Крэл?
Они уже шли по крутой тропинке, поднимаясь к входу в туннель, когда
Крэл рассказал Инсе о путешествии, совершенном вместе с Ялко.
- Я боюсь за Ялко, - тихо проговорила Инса. - И за тебя боюсь.
- Инса, а знаешь, он любит тебя.
- Да, давно, - просто и спокойно ответила Инса.
- Давно? Еще до... До того, как ты... начала ездить в Рови?
- Конечно... Он хороший. Я бы его полюбила, наверное, но ведь есть
ты!..
Дежурного Инса отправила с легкостью, ей одной присущей, не подав и
виду, что они с Крэлом замышляют что-то недозволенное. Проделала она все
это быстро, почти шаловливо, но, как только дежурный ушел, встревожилась:
- Нехорошее мы затеваем. Оставим, Крэл.
- Ты боишься? - Крэл уже держал руку на рычаге. - Боишься, что не
вернемся оттуда?
- Мы ведь пойдем вместе.
- Ах, Инса, не до эмоций сейчас. Дело серьезное, и без твоего согласия
я не пойду.
- Включай.
Теперь Крэл, как недавно Петер, сжимая руку Инсы, вел ее к стеклу. Они
шли быстро, уверенно и... больно стукнулись о стекло.
Внизу обитали протоксенусы. Темень надежно скрывала их от вопрошающего
взгляда Крэла. Он стоял, упершись лбом в холодное стекло, и молчал. Стоял,
пока Инса не потянула его за рукав.
- Крэл, ты никому, кроме меня, не рассказывал об этом? - Она смотрела
на него пытливо, тревожась за него. Ялко давно казался ей странным. Его
контакты с протоксенусами, его тяга к ним, такая же, как в свое время у
Лейжа, даже, пожалуй, большая, пугала, вызывала мысли о его нервной
неустойчивости, болезненном состоянии. А вот теперь Крэл...
Крэл молчал.
- Ты никому не говорил?
- Нет.
- Крэл, я боюсь за тебя, Крэл, я с ума сойду, если с тобой что-нибудь
случится, Крэл!.. Никому не говори. Никому, даже деду. Особенно Хуку...
Крэл не послушал Инсу и о своем путешествии с Ялко подробно рассказал
Ваматру. Как и предполагала Инса, ничего, кроме конфуза, из этого не
вышло. Ваматр шумел, нес нечто невразумительное и из одной крайности
впадал в другую. То он с восторгом кричал о достигнутом наконец прорыве
через Пространство, подчеркивая, что произошло это благодаря мгновенно
полученной Информации, то с издевкой говорил о Ялко, намекая на его
неуравновешенность.
- Петера надо лечить. Да, да, лечить! Куда смотрят наши эскулапы, хотел
бы я знать? В отпуск! Распорядитесь тотчас же отправить Ялко в Европу. Он
зарабатывает у нас неплохо, холостяк. Куда он деньги девает? Впрочем, это
его дело. Пусть сегодня же едет в... Я не знаю, куда в таких случаях надо
ехать. Все равно пусть едет... А вы, Крэл... Господи, такой
здравомыслящий, трезвый, человек и вдруг поддались гипнотическому
внушению. Я вот... Никому-то я не поддаюсь, а ведь так хорошо было бы
побывать там, в этом очаровательном мире!..
Инса негодовала:
- Стыдно как, ой, как стыдно. Я тебе говорила, Крэл. Теперь дед, его
ведь никому не удержать, расскажет всем. Начнут смеяться над нами. Пошли и
стукнулись лбами.
- Инса, как ты не понимаешь, нельзя скрывать такие вещи. Явление, с
которым мы столкнулись, сложное, загадочное, оно еще непостижимо для нас.
Все надо фиксировать, записывать, обсуждать. Не упускать из поля
наблюдения даже то, что сегодня может казаться странным, что не вяжется с
нынешними представлениями о привычном мире. Многое, не понятое нами,
станет понятным для тех, кто придет после нас. Мы ищем истину, и истина
должна стать достоянием всех ученых.
- Все равно стыдно, - не унималась Инса. - Лейж вот уже посмеивается. -
Инса обозлилась. - Забыл, что ему самому чудилось на острове и даже в
собственной лаборатории. Лимоксенусы, видите ли, его хотели съесть! - Инса
постучала своим крепким кулачком о ладонь. - А деду я еще покажу. Устрою
ему... Хуку тоже!
Во гневе Инса была опасной, Крэл побаивался ее и любил в эти минуты еще
больше.
- Хуку я уже "устроил".
Сердито суженные зеленоватые глаза Инсы расширились. Негодование
сменилось настороженностью.
- Что?
- Рассказал ему о путешествии с Петером.
- Этого еще не хватало!.. Ну, а он?
- В нем исследователь победил коммерсанта.
- О!
- Не удивляйся. Только на две недели.
- Не понимаю.
- Он разрешил на пятнадцать дней приостановить работы по синтезу...
Крэл был прав. Как только смягчили режим, на экранах вновь стали
появляться изображения. Теперь это уже были не отдельные предметы, вроде
курительной трубки, а множество изображений, в которых так же трудно было
разобраться, как и несколько месяцев назад в беспрерывно чередовавшихся
цветных пятнах и полосах. Контуры самых различных предметов, словно в
киноленте, отснятой наплывом, постоянно накладывались друг на друга. Вот
показались очертания какой-то металлической конструкции, но не успели
наблюдатели сообразить, что это за конструкция, как на ее фоне стала
проступать скала. Вот разглядели на скале трещины, травинки, прорастающие
из них, уже начался спор: наши ли это травинки или неземные, а поверх
скалы поползли уже линии, постепенно складывающиеся в очертания каменных
ступеней.
Возобновившиеся сеансы, разумеется, привлекали в пультовую. Около
экранов стояли и сидели часами, однако через несколько дней утомило и это.
Только с пуском пятого, очень емкого агрегата вычислительного центра хаос
на экранах постепенно прекратился, и однажды ночью дежурный отчетливо
увидел кратер.
Ваматр, благо он спал по соседству с пультовой, прибежал первым и сразу
нажал кнопку общего вызова. Через несколько минут у экранов уже толпились
почти все сотрудники "обсерватории". А на экране разворачивалась панорама
окружающей местности. Создавалось впечатление, что какая-то съемочная
камера установлена на вертолете. Но ведь вертолеты давно уже не летали над
кратером, не доставляли больше к кратеру стройматериалы и оборудование!..
Что же это могло быть? И все же это был кратер, в котором держали
протоксенусов. Вскоре сомнений не осталось. Ясно видны были алюминиевые
домики, стоящие на террасах, тропинка, ползущая к туннелю, ажурные вышки
излучателей. Кратер осматривался чудо-камерой со всех сторон. Вот ушли
вправо домики поселка и открылся северный склон. Скалистый, самый крутой.
Осмотр кратера продолжался. Экраны то темнели, то вдруг разгорались ярче,
и тогда лучше было видно, как на северо-восточном, более пологом склоне,
цепляясь за скалы, вьется кустарник.
Увиденное поразило наблюдателей настолько, что никто не мог произнести
и слова. Даже когда впервые удалось уловить сигналы, излучаемые
протоксенусами, перевести их в доступную человеческим органам восприятия
форму, впечатление было меньшим, чем теперь, когда перед взорами притихших
людей открылась целая панорама.
А панорама эта менялась непрерывно. То она становилась широкой, и тогда
видны были громоздящиеся на горизонте конусообразные, срезанные у вершин
горы; долины, окружающие кратер; дороги, ведущие к
электронно-вычислительному центру, к поселку, к биостанции, едва
угадывающейся внизу. Но затем общий план сменялся крупным, и тогда на
скалах, у вышек излучателей различимы были Мельчайшие детали. Простейший
кустарник, росший у самой кромки кратера, вдруг занял все поле зрения,
зашевелился, и из-за него показался протоксенус. Крупный экземпляр, но
какой-то странный, почти прозрачный - такими они бывают в моменты
наихудшего состояния, - он то вспучивался, то опадал, с трудом преодолевая
препятствия. Те, кто много времени наблюдал протоксенусов, сразу поняли,
что этот, по-видимому, чем-то травмированный, находится в состоянии
близком к анабиотическому. Похоже, он двигался из последних сил, и все же
двигался. Вниз, к долине...
Яркая вспышка, и на экранах - чернота.
- Сгорели трубки! - в отчаянии закричал Ваматр. - В такой момент
сгорели трубки!
- Да не могли же они сгореть все четыре сразу.
- Надо попробовать сменить приемники.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг