висел в небе без грохота и рокота - до этого твоя земная паука еще не
доскакала, шалишь, брат ученый. И другое меня поразило в самое сердце:
свет тот дьявольский вообще не давал тени. Правда, пластмассовый колпак
немного искажает перспективу, так что глаз мог и ошибиться. Открываю люк,
высовываюсь до пояса наружу. Так и есть: парит в воздухе голубушка медуза,
притом в абсолютной тишине, даже движок нашей дизель-электростанции
замолк. И конечно, ни единой тени... Чего это глаза у тебя холодные, точно
ледышки? Не веришь? Думаешь, россказни, пьяный бред? Погоди, ты сейчас не
такое услышишь, главное впереди...
Я внимательно изучал Жилевина. Руки у него исходили нервной дрожью, на
лбу выступили бисеринки пота, а левый глаз начал заметно подергиваться.
- Да, главное впереди. Главное в том, что зря я высунулся по пояс из
люка, зря. Они меня, видать, заметили, и сразу же острый желтоватый пучок
света уперся туда, откуда я высунулся. Не спрашивай как, но оказался я
вытянутым из астроотсека, точно щупальца невидимые присосались, и прямо по
воздуху - представляешь! - прямо по воздуху поплыл к медузе. Желтый луч
всасывал меня в себя, как труба. Другой бы на моем месте тут же рехнулся
бы, во всяком случае, сознание потерял наверняка, а мне хоть бы что.
Какая-то холодная ясность была в мозгу, как при бессоннице. Веришь ли, я
все замечал: и как ночные бабочки, залетев в желтый луч, увязали в нем,
словно в липовом меду, и как луч кончался на мне, а позади меня все
удлинялись тьма, пустота, тишина. Но самое невероятное оказалось внизу, в
ущелье. Знаешь, как в сказках злые волшебники погружают целые королевства
в сон? Точь-в-точь такую картину я увидел под собой, пока плыл к медузе.
Внизу как по мановению волшебной палочки оцепенела вся наша
киноэкспедиция. Оцепенели в самых невообразимых позах главные герои:
Бурвиль так и не допил свой любимый оранжад, Пол Ньюмен сидел с
приподнятой шляпой, Ален Делон зашнуровывал скафандр. Катя Паскалева о
чем-то шепталась с Джиной Лоллобриджидой. Банионис, Грегори Пек, Мастрояни
и Автандил Лежава резались, как всегда, в преферанс. Дублеры, сотни
статистов - все, буквально все замерли как статуи. И не только люди.
Приблудный пес Казбек, добродушный увалень величиной с теленка, как
перепрыгивал через речку, так и остался висеть в воздухе. Над кроной
тутового дерева распластались две совы, будто наткнулись на невидимую
преграду. Сиреневый свет накрыл все как колпаком... Смотри, у меня мурашки
по руке пошли, жутко вспоминать, а тогда я даже бровью не повел.
Так вот. Подплываю я к медузе, ближе к ее верхней части. Луч спокойно
протаскивает меня сквозь стену. Веришь ли, как сквозь ряску болотную.
Р-раз! - и сомкнулась ряска, ничего вроде бы и не было, а на ощупь стена
под стать броне, я успел рукой провести. Очутился я внутри этой штуковины,
гляжу, длиннющее помещение. То ли коридор, то ли черт знает что, запомнил
только, как по стенам фиолетовым искры мельтешат. На себя поглядел:
руки-ноги целы, слава богу, а сам я как бы внутри желтого воздушного шара.
Оболочку видать, а пальцем ткнешь - пусто, ничего, такой, брат, фокус.
Тут возникают в конце коридора две фигуры. Приземистые, коротконогие,
как таксы, ростом метра полтора от силы. И в плечах ровно столько же,
хочешь верь, хочешь нет. Приблизились они ко мне, вижу, оба в скафандрах,
лиц не видать, только щелочки для глаз. А на ногах какие-то колесики,
вроде наших роликовых, я толком не рассмотрел. На колесиках этих они
довольно ловко семенят, хотя для постороннего глаза и непривычно.
Подкатили они, руками машут: изволь, мол, пожаловать вослед за нами. А
мне что, мне терять нечего, одну надежду лелею: возможно, я все еще сплю и
снится сон, я подчас и похлеще сны вижу.
Шел я с ними минут пятнадцать, не меньше. Опять сквозь стены
проламывались, поскольку дверей там нет ни одной, на тележках тряслись,
поднимались куда-то, опускались, даже головою вниз шествовали -
фантастика, да и только. И вот пока мы так пробирались внутри медузы,
начал я прислушиваться к их разговору, и вдруг слышу у себя в голове, вот
здесь, где шишка, слабое такое пощелкивание, потрескивание. Эге, думаю,
заработал мой компьютер! Щелк-щелк, и будто из пелены прорезался для меня
их говор, чувствую, начинаю понимать, о чем толкуют мои таксы...
Ты, дружище, не поверишь, какие случаются подчас совпадения. Слушай
меня внимательно и удивляйся. Оказывается, сюда, на Землю, нагрянула
киноэкспедиция с другой планеты! В прошлом веке ихние предки посетили
дикарей того самого племени нгала, что в Южной Африке, я тебе говорил. Вот
они и вознамерились снять о том посещении грандиозный фильм, вроде нашего
боевика. На натуре, как говорится. Однако, еще не долетев до Африки,
заметили они весь наш реквизит в ущелье: и хижины заметили дикарские, и
самих нгальцев, размалеванных, топориками бешено потрясающих, боевой
отплясывающих танец. Заинтересовались они, откуда в здешних местах нгальцы
вдруг ни с того, ни с сего появились, если в прошлом веке обитали они в
Африке? То ли сами добровольно переметнулись, то ли загнали их сюда лютые
враги? Одним словом, решили разузнать, что к чему, опустились и усыпили
всех туземцев на некоторое время. Они поначалу всегда так поступают,
прежде чем вступить в контакт с низко развитыми цивилизациями. Проверяют,
нет ли у туземцев всякой там чесотки, трахомы, дизентерии - в общем,
зловредных микробов. За детали ихнего разговора не ручаюсь, однако смысл
уловил более-менее верно, ты уже убедился, как у меня по части древних и
новых языков обстоит...
Шли мы, значит, шли коридорами и в конце концов очутились перед стеной.
Гладкая такая, вся зеленоватая, то ли пленка, то ли стена. И снова сквозь
нее пролезли, как сквозь ряску болотную. А едва пролезли, я весь так и
обомлел. В огромном сферическом зале понабивалось такс видимо-невидимо,
штук сто пятьдесят, если не больше. Скафандры у всех золотом отсвечивают,
я даже зажмурился от нестерпимого блеска. Какие там устройства
обалдительные! Какие экраны! Глянешь - ужас и восторг в душе, не знаешь, в
рай попал или в ад. По потолку фиговины всех цветов радуги ползают, одни
на лягушек смахивают, другие на ежей, третьи на бабочек, четвертые вообще
ни на что не похожи. Какие-то загогулины, посудины прозрачные с растениями
внутри, если это, конечно, растения, в чем я крупно сомневаюсь. Начни я
подробно описывать все тамошние чудеса, недели не хватит на описания.
Жилевин достал несвежий скомканный платок, высморкался, вздохнул и
продолжал свою исповедь:
- Все таксы сидели, вернее, полулежали в креслах, чем-то смахивающих на
те, что у дантистов в кабинетах. А один стоял на возвышении. Я сразу
признал в нем главного и окрестил про себя Капитаном. Капитан был раза в
два выше и толще других, представь себе громилу ростом метра два с
половиной и в плечах столько же. Пусти такого на хоккейное поле - да он
один всю канадскую профессиональную лигу разметает, мокрого места от ихних
драчунов не останется... Ладно, не буду отвлекаться.
Поворачивают они свои кресла в нашу сторону, а Капитан-верзила строго
эдак спрашивает у моих проводников. Так, мол, и так, и проэдак, почему
вышла накладка, почему этот дикарь неусыпленным вместе со всеми дикарями
оказался? В общем, честит их в хвост и в гриву. Таксы мои оправдываются
как могут: никто, мол, не предполагал, что я в планетолете недостроенном
на холме затаился, а когда заметили меня, перенастраивать машину
усыпительную было поздно, целиком была она задействована на нашу
несчастную киноэкспедицию. Объявил он им по выговору в сердцах, а после и
говорит: "Ладно, - говорит, - нет худа без добра. Возьмите, - говорит, -
туземца, уж коли он здесь, и исследуйте на предмет болезней, инфекций и
всякой прочей нечисти. Усыпить, - говорит, - туземца в операционной, живот
взрезать, печенку-селезенку и прочую требуху доподлинно изучить, черепушку
вскрыть, насчет мозга полюбопытствовать, а потом все снова собрать и
память насчет событий нынешней ночи стереть". Во как распорядился, живодер
инопланетный, я до сих пор, едва вспомню его рыло, весь прямо
передергиваюсь... - При этих словах Жилевина и впрямь передернуло. - Вот
она, вся ваша наука! Лягушек скальпелями полосуете, собакам головы
приживляете, свинок морских заражаете чумой. На благо, так сказать,
прогресса. А тут я сам вроде свинки морской угодил в подопытные твари.
Чтобы мне, Илюше Жилевину, распластали брюхо и черепушку сняли - нет, я
еще за себя поборюсь, решил я втихомолку.
"Братцы, - взмолился я весь в слезах, - драгоценные братья по разуму!
Помилосердствуйте! Не исследуйте меня, Христа ради! За что ж такое
надругательство над неженатым еще человеком!" Я, между прочим, кое-чему на
съемках научился, азы актерского мастерства немного постиг, дело это
нехитрое. Брякнулся я на колени, белугой реву, бью им поклоны до земли,
рубаху на себе рву. И вдруг почуял неладное: смолкли промеж ними
разговоры. Капитан в кресло опустился, а оба проводника моих метров на
двадцать от меня деру дали, как корова их языком слизнула. Гляжу, повертел
Капитан на скафандре рычажок - и перенесся я в пузыре своем воздушном
прямо к нему, на возвышение. Спрашивает он меня строго-настрого: откуда,
мол, язык ихний мне знаком. А мне чего таиться, мне терять нечего, я и
поведал все чистосердечно: так, мол, и так, врожденный дар к языкам...
Скажу тебе прямо: не сразу они поверили, даже экзаменовать меня принялись,
как ты сегодня со своими царевичами, владыками света, ужасными злыми
шакалами и прочей белибердой. Чем экзамен кончился, ты, конечно,
догадываешься?
- Догадываюсь, - сказал я.
- Ну, рассказал я им подробнейшим образом про житье-бытье на матушке
Земле. Про нашу экспедицию все описал, загадку нгальцев объяснил. Однако и
здесь дал промашку. Черт меня дернул сболтнуть, что по сценарию наши
дикари и есть коренные обитатели Сатурна. Что тут началось среди них - ни
в сказке не сказать, ни пером не описать. Шум, грохот, вопли, крики
возмущения, таксы из кресел повскакали, скафандрами грохочут, даже чем-то
паленым запахло, как если бы проводка перегорела... Ты, дружище, не
поверишь, какие случаются совпадения. Слушай меня внимательно и удивляйся:
оказались мои таксы - кем бы ты думал? - сатурнианцами. По глазам вижу, не
веришь, а?
Жилевин залпом опрокинул рюмку и запил моим лимонадом.
- На Сатурне жизни нет, - сказал я твердо. - Там такие разреженные
ядовитые газы, что...
- А я тебе говорю: сатурнианцы, даже не спорь! - запротестовал Жилевин.
- Из-за них-то и пошла моя жизнь вкривь да вкось. Ты дальше слушай, самое
главное опять впереди.
Кричат они, возмущаются, кое-кто даже грозится все ущелье в пух и в
прах разворотить, с лица земли стереть друзей моих, товарищей за клевету
на планету и всю их благородную цивилизацию. Еле-еле восстановил Капитан
порядок.
"Погодите, - говорит, - высокомудрые сатурнианцы, расправиться мы с
туземцами всегда сумеем, да только сперва поглядеть надо, чего они там уже
наснимали".
Тут я им и поясняю: да не готов еще фильм, три эпизода не отсняты,
трюки не смонтированы, звук не наложен, и все такое прочее.
"Ничего, посмотрим, что уже отснято", - отвечает Капитан и
допытывается: где коробки с отснятой пленкой.
"Где ж им еще быть, - говорю я, - кроме сейфа Миши Барковского, он с
этим сейфом днюет и ночует. В палатке главного режиссера, - говорю, -
отснятая пленка, под нами, внизу". И тычу пальцем в пол. Чудно, но пол
вдруг стал прозрачным как стекло, и опять увидел я под собою все наше
сонное королевство.
"Покажи, где эта палатка", - велит Капитан.
"Вот там, - говорю, - рядом с речушкой, возле обрыва, крыша драконами
размалевана".
Я еще и рта не закрыл, а уж лучик мой желтенький к палатке протянулся,
заграбастал сейф и в медузу тем же макаром, что и меня, поволок, а в
сейфе, между прочим, килограммчиков двести, не меньше, его обычно
вчетвером на машину грузят. Я оглянуться не успел - стоит сейф рядом со
мною.
"Ключи, ключи забыли!" - опять тычу я пальцем в пол, а пол на глазах
мутнеет, и стал как прежде.
Какие там ключи! Один из них по знаку Капитана к сейфу подсеменил и
лапы внутрь сквозь стенки - нет, ты только представь: сквозь толстые
стальные стенки! - просунул. Вытащил он все девять коробок с пленками и
сразу с ними смотался из зала. Свет начал меркнуть, и прямо над собою,
словно в воздухе, я увидел, как вспыхнули кадры из "Десанта на Сатурн"...
И давай глазеть таксы на нашу продукцию, все посмотрели, правда, время от
времени гвалт поднимался невообразимый, это когда шли сцены на Сатурне,
сам понимаешь. А когда прошел последний эпизод, там, где Катя Паскалева с
Мастрояни целуются, выдворили меня таксы из зала. Я так понял: теперь
будет решаться наша судьба. Сижу в коридорчике среди огней, по стенам
прыгающих, зуб на зуб не попадает, такой озноб охватил, все тело ходит
ходуном.
Не помню, сколько пришлось ждать, наконец потащил меня пузырь воздушный
обратно в зал. Там теперь было пусто, сидел на своем возвышении Капитан, а
с ним пять-шесть такс, вот и вся компания. И возвещают они, стало быть,
мне свою резолюцию. Во-первых, все сцены на Сатурне они постановили изъять
и забрать себе, не знаю уж, для каких целей. Во-вторых, вместо забранной
пленки вложили они в коробки несколько документальных видовых фильмов о
всамделишной сатурнианской жизни. Это, значит, чтоб земляне, хоть они в
полное доверие других миров еще не вошли, начинали помаленьку понимать, с
какими не такими уж дикими цивилизациями доведется им встретиться.
Понятно, в будущем, не сейчас. Чтоб психика землян настраивалась в нужную
сторону. В-третьих... это меня касалось. Пересмотрели мое дело, пожалели
потрошить, как лягушку, разжалобил я их, видно, мольбами. А под конец
Капитан и говорит.
"Не будем мы, - говорит, - Илюша, мозг твой облучать, память об
нынешней ночи стирать. Боимся, не рассчитаем чуток, заденем ненароком то
место, где дар твой бесценный затаен. Ты, - говорит, - Илюша, единственное
разумное существо в нашей системе солнечной, а может, в целой Галактике, с
таким даром к языкам. Ты, - говорит, - себя теперь береги. Как наши
экспедиции станут впредь к вам прилетать, а они время от времени
прилетают, будешь ты у нас вроде переводчика, толмача, если нужда, ясное
дело, возникнет. Только уж, чур, давай договоримся по-джентльменски, -
говорит Капитан. - Обо всем, что видел-слышал, никому ни гугу. Поклянись
самой страшной клятвой, что тайну неукоснительно соблюдешь. А коли
заикнешься кому, тогда на себя пеняй, больше ни на кого. Дара речи
беспощадно лишим да вдобавок выведем из человеческого облика".
Ты представляешь, дружище, так и пригрозил: мол, из облика
человеческого выведем, каков фокусник, а? "Быком, - говорит, - вмиг
обернешься, либо козлом, либо собакой, либо еще кем придется. Нам,
сатурнианцам, перелицевать твою внешность - раз плюнуть".
Почесал я затылок в раздумье и, сам понимаешь, поклялся. Куда деваться,
на что хочешь пойдешь ради спасения собственной шкуры. Пожалуй, я еще
закурю, поднеси огонька, дружище. Классная, говорю, у тебя зажигалочка,
знаток за такую сотню целковых отвалит, глазом не моргнет. Титановая,
говоришь?
- Титановая, - подтвердил я, а Жилевин, глубоко затянувшись, продолжал:
- Остальное уже не так интересно. Улетели они в Африку, к настоящим
нгальцам, фильм свой кропать, я даже название запомнил: "Высадка на
Землю". Если скажу, сколько у них на съемку всего фильма уходит, ты опять
не поверишь. Одна-единственная ночь, понял. Сотни две камер сразу
задействованы, павильонов съемочных под сотню, не чета нашим киностудиям.
Ничего не попишешь, далеконько шагнула техника ихняя, куда угнаться
землянам...
Так вот. Отволок меня луч в астроотсек - батюшки-светы, каким же убогим
он мне показался! Я как будто из Петродворца в барак съехал. Люк я для
видимости, понятно, захлопнул, но к щелочке глазом прикипел, любопытство
разбирает, как дальше все закончится с медузой. Замечаю, ослабевает
сиреневый свет, ослабевает. И огоньки, что по медузе перемигивались, вроде
бы потускнели, пока вовсе не пропал корабль сатурнианский, будто его и не
было. Вдруг - как выключателем кто щелкнул - ожило наше заколдованное
королевство. Движок дизеля заработал, свет везде вспыхнул, Барковский, как
обычно, рупором размахивает, нгальцы в пляске своей трясутся, репетируют
эпизод.
Выкарабкался я из планетолета, с холма единым махом сковырнулся,
подбегаю к Барковскому - все честь по чести, все на своих местах, будто и
не было ничего. Заглядываю тайком в палатку к Барковскому - сейф
цел-целехонек.
Через несколько дней Барковский в Москву ненадолго смотался. И
коробочки с пленкой - заметь! - с собою увез, наткнулся, видимо, на
подарочек инопланетный. А когда возвратился из Москвы, объявил всем
громогласно: я, мол, способ особый изобрел для съемок натуры на Сатурне,
что-то вроде сверхблуждающей маски, поэтому хижины к черту размонтировать,
статистов разогнать, экспедицию свернуть, остальное доснимем в Москве, в
павильоне.
В общем, к маю "Десант на Сатурн" был готов. Жаль, ты его не видел,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг