неприятное для Зинки Фокиной и спасительное для нас с Костей
- Зиночка! - прошипела какая-то девчонка за кустом. - А если полетит
капустница, что с ней делать?
Говоря о капустнице, девчонки, конечно, имели в виду меня, Баранкина.
Поэтому для меня этот вопрос прозвучал так: "Зиночка, а если полетит Юрка
Баранкин, что с ним делать?"
- Тоже в морилку! - ответила Зинка Фокина. - Махаон у нас будет
экспонатом, а на капустнице я буду учить вас работать с распрямилкой.
"Дождался, Баранкин!" - подумал я про себя, прислушиваясь к звукам,
долетавшим из-за куста. Судя по всему, там шли последние приготовления к
штурму куста сирени: звякали флаконы, шуршали коробки для упаковывания
бабочек, доносились страшные вопросы и ещё более ужасные ответы.
- Зиночка, а если махаон попадёт в сачок, можно его за крылья брать?
- Ни в коем случае! Нужно, чтобы у бабочки были непотёртые крылья...
Приготовьте морилки! Нина, у кого булавки для накалывания?..
- У меня.
- Приготовь булавки!
- Ой, я боюсь!
- Катя! Возьми булавки ты!.. Зоя, веди наблюдение!..
- Я и так веду!..
- Все готовы?
- Всссе! - зашипели девчонки, как змеи.
- Открыть морилки!
Морилки были открыты - в воздухе запахло табаком. Кто-то громко чихнул.
Кто-то сказал: "Ой, я боюсь!" Одна девчонка обожглась о крапиву и
заойкала. На неё все зашикали. Раздался треск осторожно раздвигаемых
сучьев. Вопросы:
- Где они?
- Вон они!..
- Где? Не вижу! На нижней ветке, что ли?
- Да нет! Выше! - Выше?
- Ниже!
- Ещё ниже! Правее! Теперь левее! Вон сухой лист, а рядом две бабочки!..
- Ой, девочки! Действительно!..
- Тише вы там!
Шорох раздвигаемых веток усилился, и раскрасневшееся лицо Зинки Фокиной,
исцарапанное и покрытое паутиной, показалось в самых дремучих зарослях
сирени; глаза, как у безумной, забегали по листьям.
- Ну, что там, что там, что там?.. - зашипели со всех сторон девчонки.
- Никого... - сказала Зинка Фокина растерянным голосом. - Никого!
Конечно, если бы Зинка Фокина повнимательней пригляделась к тому месту, на
котором она сама, своими глазами, несколько минут назад видела двух
бабочек, то она при желании могла бы заметить двух маленьких чёрненьких
муравьев, вцепившихся всеми шестью лапами в шероховатую кору сирени, но
Зинке Фокиной было не до муравьев. Она ещё раз пошарила печальными глазами
по веткам и, глубоко вздохнув, произнесла:
- Как сквозь землю провалились... Никого!
- Как это - никого?.. А мы кто такие? - прошептал один муравей другому.
Голубоглазый муравей рассмеялся, пошевелил усиками и стукнул лапой по
плечу муравья с тёмными глазами.
Черноглазый муравей посмотрел на расстроенное лицо Зинки Фокиной, тоже
пошевелил усиками, но ничего не сказал.
- Не может быть! - прошептала Зинка Фокина. - Я же своими глазами
видела... Не могли же они сквозь землю провалиться!.. - Она ещё раз
обшарила весь куст мокрыми от слез глазищами и сказала: - Чёрт побери! Вот
чёрт побери!
- Ругается! - обрадовался голубоглазый муравей (это был, конечно, Костя
Малинин. Привет!). - Ругается! - сказал он, потирая лапы. - Зинка Фокина
чертыхнулась два раза! Вот красота!
Костя подкрутил свои усики, хлопнул муравья с чёрными глазами по спине
(это был, конечно, я, Баранкин! От меня тоже привет!) и весь так и
затрясся от беззвучного смеха.
Зинка Фокина сделала шаг назад. Ветки со свистом сомкнулись, и мы с Костей
остались одни на раскачивающемся сучке сирени.
- Урра! - сказал Костя Малинин. - Опасность воздушного нападения миновала!
Отбой!
Костя Малинин радовался, он радовался как человек, то есть он радовался
как муравей, избежавший смертельной опасности, когда он был ещё мотыльком.
Хотя я тоже, как и Костя, избежал смертельной опасности и успел вовремя
превратиться в муравья, но я не очень-то радовался; ведь если мы успели
превратиться в муравьев, то мы с таким же успехом могли превратиться и в
трутней. А от муравьиной жизни я абсолютно не ждал ничего хорошего,
поэтому я не стал разделять Костиных восторгов, а мрачно сказал:
- Эх, Малинин! Что ты наделал, Малинин!
- А что я? - ответил весело Малинин. - Что я, по своему желанию уснул, что
ли? Это же закон природы!
- Да я не про закон природы! Я говорю: "И зачем мы только из-за тебя
превратились в муравьев, а не в трутней?"
- Если бы тебе грозило попасть в коллекцию, стал бы ты очень выбирать, в
кого тебе превратиться...
Я на это ничего не сказал Малинину, потому что в его словах, безусловно,
была доля правды.
- И вообще, Баранкин, - продолжал Костя, - трутни это ведь вроде муравьев,
только с крыльями, а нам с тобой крылья ни к чему, мы с тобой налетались
уж на этих крыльях. Давай уж лучше уползём от всего на свете под землю, в
муравейник. Уж там, под землёй, мы с тобой никого не встретим - ни
юннатов, ни отличников, ни кошек, ни воробьев...
- Очень ты спрячешься в муравейнике, - налетел я на Малинина; его глупые
рассуждения меня просто разозлили. - Ты что, не знаешь, что ли, что
муравьи - это самые, самые трудящиеся насекомые на всём свете? И что их
каждый день заставляет работать... этот, как его, инстинкт?
- Почему не знаю! - стал оправдываться Малинин. - Очень даже знаю, что
муравьи трудящиеся. Но ведь сегодня выходной день!
Такое заявление со стороны Кости Малинина для меня было совершенно
неожиданным.
- Ну и что, что выходной? - опешил я.
- А в выходной они, наверное, не работают!
- Значит, по-твоему, в выходной день инстинкт на муравьев не действует,
что ли?
- Знаешь, Баранкин! - сказал Малинин убеждённым голосом. - Я вообще
считаю, что никакого инстинкта нет.
- Как - нет? - снова опешил я. - Нам же его преподают в школе?
- Ну и что что преподают?.. Просто этот инстинкт все учителя придумали,
чтобы нам вопросы задавать на уроках! Соображаешь?
Когда Малинин мне всё это высказал, я сразу же стал соображать: а может
быть, действительно Костя прав и никакого инстинкта у муравьев вообще нет,
а выходной день, наоборот, есть... А если выходной день у муравьев есть,
тогда нет ничего страшного в том, что мы превратились не в трутней, а в
мурашей... Конечно, у муравьев есть выходной день!.. А может быть,
всё-таки нет? Я попробовал представить себе жизнь без выходных дней и не
смог. Ещё я вспомнил беседу, которую в школе проводил с нами доктор.
Беседа была о том, что надо обязательно отдыхать каждый выходной день.
Если людям надо отдыхать каждое воскресенье, то муравьям тем более: они
ведь такие маленькие и слабенькие. Нет! Конечно, у муравьев должен быть
выходной день, и он у них, конечно, есть! А если выходной день есть,
тогда, пожалуй, всё в порядке. И можно не вешать нос, то есть усы, и можно
бежать в муравейник и занять там какую-нибудь отдельную комнату, и начать
ходить там на голове, и вообще делать всё, что только тебе вздумается.
Здорово я развеселился от этих мыслей.
- Малинин! - сказал я, спрыгивая с ветки на землю. - Сейчас мы разыщем с
тобой муравейник, займём отдельную комнату, запрёмся, закроем дверь на
замок и...
- У них же нет, наверное, дверей и замков в комнатах, - усомнился Костя.
- Неважно! - сказал я, развеселившись ещё больше. - Важно, что комнаты
есть, а уж загородиться чем-нибудь от всего на свете мы сумеем! Мы с тобой
бабочки учёные и воробьи стреляные, нас теперь на мякине не проведёшь!
Я побежал по земле и на радостях ударил лапой попавшееся мне на пути
круглое семечко, напоминавшее по форме футбольный мяч.
Костя Малинин принял мою передачу и отпасовал семечко обратно. Только
здесь, на земле, я разглядел хорошенько Костю-муравья. Он весь блестел
так, словно его начистили сапожным кремом, и талия у него была очень
смешная - тонюсенькая-пре-тонюсенькая, как у девчонки, и ног было сразу
шесть штук. "Очень это здорово, что у муравья шесть ног, - подумал я, - в
футбол удобно играть. Особенно бить по воротам со всех шести ног. И в
воротах стоять тоже удобно: на двух ногах стоишь, четырьмя ловишь мяч..."
В доказательство своей мысли я подпрыгнул в воздухе и ловко принял на
грудь семечко-мяч всеми четырьмя лапами сразу. В обнимку с мячом я упал на
землю и покатился, громко смеясь от удовольствия.
- Куча мала! - крикнул Костя Малинин и повалился на меня.
Мы уж совсем начали было кувыркаться, но тут я заметил, что из леса, то
есть из травы, навстречу нам вышло человек шесть муравьев. Я, конечно,
очень обрадовался. Вскочил.
- Здорово, ребята! - крикнул я муравьям, поднимая в знак приветствия все
четыре лапы. Потом я ударил по мячу ногой и сказал: - Может, по случаю
выходного в футбол сыграем, ребята?.. Вас сколько человек? Шесть? И нас
двое! Как раз! Разделимся на две команды по четыре! Чур, я - центр
нападения!
Настоящие муравьи как-то странно посмотрели на меня, похлопали друг друга
усиками, пошептались между собой, дали задний ход и тихо скрылись в
зарослях травы.
Мы с Костей побежали их догонять, но в соседнем лесу, то есть в траве, уже
никого не было, зато совсем рядом внизу, под пригорком, мы обнаружили
дорожку, по которой шло самое оживлённое муравьиное движение.
Муравьи сновали взад и вперёд. Одни из тех, что были поменьше ростом,
несли на себе комочки земли, палочки, листики, хвойные иголки. Другие
муравьи, широкоплечие, с большими головами и огромными челюстями, волокли
гусениц, мёртвых мух и жуков...
- Что это они, Малинин? - спросил я Малинина, насторожившись. - Работают,
что ли?
- Да что ты, Баранкин, - ответил Малинин, - это они гуляют по своей
главной улице.
- Как - гуляют? - спросил я недоверчиво.
- Так, гуляют. Сегодня же воскресенье!
- А зачем же они тащат на себе всякие брёвна и камни, если сегодня
воскресенье?.. Малинин промолчал.
- А по-моему, они не гуляют, а работают...
- Ну что ты, Баранкин, - возмутился Малинин, - какая же работа может быть
в выходной день?
- А брёвна на плечах? - спросил я Малинина.
- А брёвна... - ответил Малинин. - А брёвна... это у них так принято
гулять с брёвнами на плечах!
- Принято? - переспросил я, потом протёр глаза лапами, уставился
повнимательней на муравьев, и сердце у меня заныло от какого-то очень
нехорошего предчувствия.
Это ощущение возникло у меня и от того, что я увидел, и ещё от фразы
Малинина, которую он произнёс, глядя на муравейник.
- Знаешь что, Баранкин, - сказал Костя, - давай лучше не пойдём в
муравейник, давай лучше гулять одни, где-нибудь там... - И Костя махнул
лапой в сторону, совершенно противоположную от муравейника.
Собственно говоря, я это и сам хотел предложить Косте, просто он немного
опередил меня с этим предложением, поэтому я, не колеблясь ни секунды,
сказал:
- Давай, Малинин, давай! Включай, Малинин, задний ход.
"Пока не поздно", - хотел добавить я, но промолчал.
Мы хотели попятиться прочь от муравейника, но здесь с нами обоими
случилась непонятная вещь: вместо того чтобы пятиться назад, мы стали
пятиться вперёд, прямо по направлению к муравейнику. Я ясно чувствовал,
что я делаю это вопреки своему желанию, чувствовал и понимал, но ничего не
мог с собой сделать, потому что какая-то неведомая сила медленно, шаг за
шагом, стала приближать нас с Костей к муравейнику.
СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЕ
Мы ремонтируем муравейник
Медленно, нехотя, вопреки своему желанию мы продолжали с Костей
приближаться к снующим взад-вперёд муравьям, и с каждым шагом мне
становилось всё ясней и ясней, что все муравьи, все до одного, заняты
делом, несмотря на то что для всех людей этот день был выходным днём.
Муравьи работали, работали, трудились, и отрицать это было просто
бессмысленно. Незаметно мы очутились в самой муравьиной гуще, так близко,
что даже было слышно, как они громко пыхтят под своими ношами. Рядом с
нами, например, целая бригада тащила домой огромную стрекозу. И, хотя
муравьи из этой бригады суетились, как девчонки, мешали друг другу, а
главное, тащили стрекозу в противоположные стороны, несмотря на это,
стрекоза каким-то чудом двигалась все же по направлению к муравейнику.
- Работают муравьи! - сказал я Косте Малинину.
Муравьи работали! Работали все, без исключения. Никто из них не отлынивал,
никто не занимался посторонними делами, или разговорами, или играми, никто
не лежал под кустом и не загорал, а главное, никто никем не командовал и
никто ни на кого не орал вроде нашей Зинки Фокиной. Вы бы послушали, какой
она шум поднимает на каждом субботнике!
- Работают! - сказал я Косте Малинину.
- Ну и что, что работают! - огрызнулся Костя. - Тёмные, вот и работают.
Необразованные личности! Наверное, даже не знают, что такое воскресенье. А
мы с тобой образованные! Мы с тобой работать не будем!
- И инстинкт, значит, существует, - сказал я очень серьёзным голосом. -
Раз они ему подчиняются, значит, ОН существует!
- Ну и пусть себе подчиняются! А мы не будем никому подчиняться! - сказал
упрямым голосом Костя Малинин.
Я вообще-то тоже, как и Костя Малинин, был абсолютно уверен, что инстинкту
и в самом деле можно было не подчиняться, даже если он и существует на
самом деле... Каково же было моё удивление, когда, очутившись на
муравьиной дорожке, мне вдруг ни с того ни с сего совершенно неожиданно
ужасно захотелось приступить к работе вместе с тёмными и необразованными
муравьями. Это желание было сильным и непреодолимым. Мне казалось, что
если я сию же минуту не взвалю себе на плечо какой-нибудь груз и не начну
трудиться, как все муравьи, то я просто умру на месте. Подобрав с земли
сухую ветку, я молча взвалил её на плечо и поволок к муравейнику. И тут
мне сразу стало легче, как будто гора с плеч свалилась! Стало даже как-то
весело и приятно. В это время то же самое случилось и с Костей Малининым,
то есть сначала, когда я взвалил на плечо сучок, он посмотрел на меня, как
на ненормального, а потом тоже вдруг с необычайной энергией и желанием
подхватил ветку с другого конца и стал молча помогать мне, падая и
спотыкаясь на каждом шагу. Сучок был тяжёлый, как настоящее бревно, он то
и дело цеплялся за траву, за камни, скатывался с плеч, но мы продолжали
над ним пыхтеть и тащить его с большим удовольствием, пока не дотащили по
подземному ходу до самого муравейника. Возле входа в муравейник два
муравья перехватили у нас бревно и утащили в темноту, а мы с Костей
послушно повернулись в обратную сторону и побежали за новым
стройматериалом.
Вот так! Таким, как говорится, образом присоединились мы с Костей к
"гуляющим" муравьям и стали вместе с ними "гулять" со всяким мусором на
плечах, то удаляясь от муравейника, то возвращаясь к нему обратно.
Взад-вперёд! Взад-вперёд! С ветками, с хвойными иголками на плечах, с
сухими листиками, с комочками земли бегали мы, как заведённые, и даже
перестали разговаривать друг с другом, так занялись мы этой работой.
Честно говоря, работать под управлением инстинкта - дело малоинтересное и,
я бы сказал, глупое. Голову твою всё время как бы сверлит одна фраза:
"Давай, Ба-ранкин! Давай! Тащи! Волочи! Перетаскивай, Ба-ранкин! Ворочай,
Баранкин!.." А ЗАЧЕМ "тащи"? ДЛЯ ЧЕГО "тащи"? Ты ничего не соображаешь, а
соображать тебе всё время что-то не даёт и мешает, и от этого ты себя
чувствуешь просто каким-то дураком и даже кретином... Один раз только на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг