полетать по воздуху, то посидеть на самой вершине берёзы, то немного
пожить в скворечнике...
А когда я, по привычке, попробовал опять подумать о чём-нибудь
человеческом, то у меня, к моему удивлению, на этот раз ничего не
получилось. Ариф-метика мне показалась глупейшим занятием. Двойка
почему-то вообще перестала меня расстраивать и потеряла всякое значение, а
Мишка Яковлев стал мне представляться не знаменитым на всю школу
отличником, а каким-то неуклюжим и несчастным существом, которое не умеет
делать даже такой простой вещи, как летать по воздуху.
В это самое время у меня по ногам начали ползать мурашки. Они ползли всё
скорее и скорее. Потом побежали по спине, по рукам, по всему телу. Вдруг
совершенно неожиданно мне захотелось поклевать овса. Да, да! Овса!
Нечищеного, сырого овса! И чтобы он лежал на земле в пыли. И чтоб его было
много, этого овса, очень много. В общем, столько, чтобы я мог наклеваться
досыта.
Сижу я на лавочке с закрытыми глазами, по телу у меня мурашки, словно
сумасшедшие, носятся, как ребята на большой перемене, а я сижу и думаю:
"Интересно, что же означают эти мурашки и этот овёс? Мурашки - это ещё мне
понятно, это я, наверное, ноги отсидел, а при чём здесь овёс?"
Я даже мамину овсяную кашу на молоке с вареньем и ту ел дома всегда без
всякого удовольствия. Почему же мне хочется сырого овса? Я ведь всё-таки
человек, а не лошадь?
Сижу, думаю, гадаю, но ничего сам себе объяснить не могу, потому что глаза
у меня плотно закрыты, и от этого в голове совершенно темно и неясно.
Тогда я подумал: "Уж не случилось ли со мной чего-нибудь такого..." - и
поэтому решил осмотреть себя с ног до головы...
Затаив дыхание я чуть-чуть приоткрыл глаза и первым делом взглянул на свои
ноги. Смотрю - у меня вместо ног, одетых я ботинки, босые воробьиные лапы,
и этими лапами я стою босиком на лавочке, как самый заправский воробей. Я
открыл глаза пошире, смотрю - вместо рук у меня крылья. Открываю глаза ещё
больше, верчу головой, гляжу - сзади торчит хвост. Это что же получается?
Получается, что я всё-таки превратился в воробья!
Я - воробей! Я больше не Баранкин! Я самый настоящий, самый что ни на есть
воробейный воробей! Так вот почему мне так вдруг захотелось овса: овёс -
любимое кушанье лошадей и воробьев! Всё понятно! Нет, не всё понятно! Это
что же выходит? Значит, моя мама была. права. Значит, если
по-на-сто-я-ще-му захотеть, то можно действительно всего достичь и всего
добиться!
Вот это открытие!
О таком открытии стоит, пожалуй, прочирикать на весь двор. Да что на весь
двор - на весь город, даже на весь мир!
Я распустил свои крылья! Я выкатил грудь! Я повернулся в сторону Кости
Малинина - и замер с разинутым клювом.
Мой друг Костя Малинин продолжал сидеть на лавочке, как самый обыкновенный
человек... Косте Малинину не удалось превратиться в воробья!.. Вот тебе
раз!
СОБЫТИЕ ДЕСЯТОЕ
Что на воробьином языке означает...
Косте Малинину не удалось превратиться в воробья!
Он пыжился, жмурился, всё время ощупывал себя руками, чуть слышно шептал
себе под нос: "Вот я! Вот я! Превращаюсь в воробья!"-и всё безрезультатно.
А ещё торопил меня, а ещё кричал на весь двор: "Давай скорее превращаться
в воробьев! Давай быстрее! Давай сейчас же!" А сам как был Малининым, так
и остался. Только покраснел как рак, и больше ничего.
- Малинин! - закричал я на Костю. - В чём дело? Почему ты не превращаешься
в воробья?..
Но вместо этих слов из моего рта вылетело обыкновенное воробьиное
чириканье: "Чик-чирик! Чьвит-чьвит! Чиу-чиу!"
Повернув голову, Костя посмотрел в мою сторону и с изумлением вытаращил
глаза.
- Баранкин! - сказал он. - Это ты, Баранкин?..
- Чио! Чио! Чья! Чья! - ответил я ему по-воробьиному, что означало:
"Конечно, я! Не узнаёшь, что ли?!"
Убедившись, что я не вру и что я уже действительно не я, а самый настоящий
воробей, Малинин покраснел ещё больше - наверное, от зависти! - и чуть не
расплакался.
- Как же это у тебя получилось? - спросил он, часто моргая глазами.
Я сказал:
- Чень-чень-чень! Чик-чик-чик!.. (Очень просто! Чик! Чик! Чик! И готово!)
Затем между мною и Костей произошёл следующий разговор на разных языках:
Костя (со слезами на глазах). Значит, превратился! Вот здорово! А почему
же я не превратился?
Я. Чирик! Чим-чирим! (Откуда я знаю!) Чирик-чи-чвить-чить! (Наверное,
хотел не по-настоящему!)
Костя. Что ты на меня чвикаешь? Говори по-человечески!
Я. Р-р-р-чик! Чуть-чуть-чьвим-чим! (Как же я могу говорить по-человечески,
если я воробей!) Чепчик! Чи-чи-нип!
Костя. Ещё "чепчиком" обзывает!
А я совсем его и не обзывал "чепчиком". Я ему сказал: "Не падай духом,
Малинин! Ещё раз попытайся".
Костя стал ругать меня за то, что я, не дожидаясь его, превратился в
воробья, но я ему не стал ничего чирикать в ответ. Мне самому тоже было
это неприятно. Уговаривались вместе превратиться в воробьёв - и вот вам,
пожалуйста. Конечно, быть воробьем одному не так интересно, как вдвоём.
Я махнул крылом. Взлетел. Уселся на заборе злой-презлой и повернулся
спиной к Косте Малинину. И надо же было, чтобы в эту минуту на улице из-за
угла показался на велосипеде Мишка Яковлев. Я схватился крыльями за
голову. Всё пропало! Теперь Малинин уж ни за что не успеет превратиться в
воробья!
- Вот я! Вот я! Превращаюсь в воробья! - донёсся до меня снизу голос Кости
Малинина.
Не сводя глаз с Мишки Яковлева, я крикнул Косте с забора:
- Чим-чим-чим! Чер-чилим! Чер-чилим! Чересчур! Черес-чур! (Поздно! Мишка
на велосипеде едет! Сейчас он тебя учиться поведёт!)
Сам чирикаю и вижу, как Мишка уже въехал во двор и к лавочке подъезжает,
на которой сидит несчастный Костя Малинин, то есть не сидит, а должен был
сидеть... Я говорю "должен был", потому что, когда Мишка Яковлев подрулил
к лавочке, Кости на скамейке уже не было. Вместо Кости на скамейке стоял
на полусогнутых лапах воробей, и, судя по всему, этот воробей был не
воробей, а бывший Костя Малинин. Значит, пока я переживал и уже ни во что
не верил, Костя Малинин взял и тоже превратился в воробья со второй, а
может, и с третьей попытки. Впрочем, неважно, с какой попытки, важно, что
превратился.
- Костя, - крикнул Мишка, слезая с велосипеда, - Малинин! Ты куда
спрятался? Странно! По-моему, я его только что видел на лавочке. Конечно,
видел. Вот его учебники и тетради!
Мишка собрал тетради и учебники и, не обращая никакого внимания на рядом
сидящего воробья (который был вовсе не воробей, а Костя Малинин - вот
смехота!), оглядел весь двор, потом посмотрел на наше окно, из которого
показалась голова моей мамы.
- Здравствуй, Миша! - сказала мама. - А где же Юра и Костя?
- А я как раз хотел вас об этом спросить! - сказал Яковлев. - Учебники и
лопаты на лавочке лежат, а их нет...
- Вот сорванцы! - сказала мама. - Наверное, на улицу убежали... Ты, Миша,
заходи в комнату, они сейчас вернутся!
Мишка положил Костины учебники на седло и скрылся в подъезде, а я слетел с
забора на лавочку к Косте Малинину.
- Ир-чик! Ир-чик! Чуть-чуть-чуть! - сказал я Косте. (Молодец, Малинин!
Превратился всё-таки!)
На что мне Костя прочирикал:
- Че-че-че? (Честное слово?)
- Че-че-че! - сказал я. - Чуф-чуф-чуф! Чи-чи-чи! (Честное слово! Открой
глаза и увидишь!)
И Костя открыл свои голубые, как у девчонки, глаза... Глаза у него так и
остались голубыми! Воробей с голубыми глазами! Здорово!
Стоит на лапках, качается, хвостом сам себе равновесие помогает держать и
от удивления прийти в себя никак не может.
А я вытер крылом пот со лба и сказал:
- Всё в порядке! (Ч-уфф!)
- Ч-уфф! (Всё в порядке!) - сказал Костя Малинин и тоже вытер крылом лоб.
Мы обнялись и, подпрыгивая от радости, закружились по скамейке...
СОБЫТИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Встреча с бесхвостым
- Сей-час наедимся овса, - сказал я Косте Малинину, - и пом-чим-чим-ся!
Полетим!
- Куда?
- Можно направо, можно налево. Раз мы с тобой превратились, то нам теперь
всё можно. - Я поднял крыло, отставил лапку и прочитал с выражением; - "Мы
вольные пти-ти-ти-цы! Пора, брат, пора! Туда, где за морем белеет гора!.."
Одним словом, куда захо-тим-тим, туда и поле-тим-тим! Вот какая жизнь!
Малинин засмеялся.
- Юр-чи-чик! - сказал он. - В воробья ты превратился, а клюв у тебя
остался курносым. Чу-чу-деса!
- Врёшь!
- Ни-чуть!
- А у тебя глаза голубыми остались, как у дев-чон-ки! Чеп-чик!.
Я спорхнул с лавочки к луже и стал смотреться в воду. Клюв у меня
действительно остался курносым, и вообще я весь получился какой-то серый,
и перья у меня топорщились во все стороны, и на лбу торчал хохолок...
Костя Малинин выглядел совсем по-другому: у него была нарядная белая
грудка с галстуком, сам он был весь чистенький, аккурат-ненький, с
приглаженными перышками, как будто он только что из парикмахерской вылетел.
Впрочем, я ничуть не расстроился: я, когда был человеком, тоже не
отличался особенной красотой и аккуратностью. Подумаешь, курносый так
курносый. Взъерошенный так взъерошенный.
Не в этом дело. Дело в том, что я во-ро-бей и что теперь мне никто и ничто
не может испортить моего замечательного воробьиного настроения. А
настроение у меня было действительно замечательное! Ещё бы! В голове
совершенно пусто - ни забот, ни мыслей, ни тревог! И так будет весь день!
Целый день-день-день-день! Ну и день-день-день! Вот так день-день-день!
Я напился дождевой воды и ударил крылом по своему отражению, обдав
брызгами Костю Малинина, скакавшего по ту сторону лужицы.
- Костю-чок-чок-чок! Ну, как жизнь?
- Заме-ча-тельная! - чирикнул Малинин, брызгая в меня водой.
- А что я тебе говорил? А ты говорил: "Превратимся лучше в бабочек"! Давай
искупаемся!
- Холодно! Давай лучше овёс искать. Очень-чень есть хочется.
Найти овёс на нашем дворе оказалось делом нелёгким. Мне попадались и
конопляные зёрнышки, и арбузные семечки, и семечки обыкновенные, а вот
овса всё не было.
- Ты че-чего дерёшься! - услышал я вдруг за спиной Костин голос. - Юр-чик!
Он у меня из хвоста перо выдернул! Хулиган какой!
Я оглянулся и увидел, что невдалеке от меня Костю Малинина гоняет по траве
здоровенный бесхвостый воробей.
- Я скачу, - затрещал Костя, подбегая вприпрыжку и прячась за мою спину, -
вижу, в траве овёс лежит, нагнулся-слышу, у меня из хвоста кто-то перо
дёргает! Хулиганство какое!
- Ты че-чего к маленьким пристаёшь? - спросил я, подскакивая к
здоровенному воробью. - Че-чего ты людям выходной день-день портишь?
- Я ни-че-че-го! А че-че-го этот птен-чик на мой овёс разлетелся? На
чу-чу-жой двор заявились да ещё распоряжаются здесь! Что-то я вас здесь
раньше никогда не замечал!
Я хотел по-хорошему объяснить воробью, почему он не мог нас раньше видеть
на дворе, но верзила-воробей и не стал меня слушать. Он подскочил ко мне
и, не говоря ни слова, ударил меня по-воробьиному крылом в грудь. Ударил.
Отскочил. Ноги расставил и крылья для устрашения распустил.
Но я не растерялся. Я тоже распустил крылья веером, хвост - трубой,
подскочил к верзиле нос к носу да ка-ак дам ему подножку! Обыкновенную
человеческую подножку. Конечно, верзила-воробей не знал такого приёма и,
хотя он был выше меня на целую голову, свалился на траву как подкошенный.
Лежит на лопатках, ноги кверху задрал и молчит и больше не задирается. Он
думал, наверное, что мы ему сейчас с Костей зададим хорошую взбучку. А мне
этого воробья почему-то даже жалко стало.
- Эй ты, куцый! - сказал я. - Вставай! У. нас лежачего не бьют! Можешь
проваливать... Впро-чем-чем, можешь и остаться! Мы тебя сейчас-час угостим
овсом. Костя, где овёс?
- Здесь, в траве. Вот ов-син-синки, и вот ов-син-синки.
Но бесхвостый не обратил на мои слова никакого внимания. Он молча
поднялся, отряхнулся и испуганно запрыгал прочь.
~ Чеп-чик! - крикнул ему Малинин вслед, махая хвостом.
~ Сам ты чеп-чик! - сказал я Косте, зажимая лапой золотистую овсинку. - Не
мог без меня дать сда-чи!
Ко мне снова вернулось хорошее настроение. И Костя Малинин опять стал
весёлый-превесёлый.
- А здорово ты его чеб-чеб-чебурахнул! - ска-зал Костя, выгребая из травы
зёрнышко овса.
У меня даже слюнки потекли от одного вида аппетитных овсинок. Я поточил
клюв о камешек и ещё крепче зажал зёрнышко лапой. Сейчас я эту овсинку
раздолблю и съем... Сейчас!
- Кошка! - услышал я за спиной отчаянный голос Кости Малинина.
Я обернулся...
СОБЫТИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Кошка Муська хочет меня съесть.
Итак, я обернулся... Смотрю, Кости Малинина уже на земле нет, он уже на
акации. Привесился к ветке вниз головой, крыльями машет и кричит как
сумасшедший:
- Кошка! Сзади тебя кошка!
Я повернул голову в другую сторону. От мусорного сарая ко мне
действительно приближалась кошка, обыкновенная кошка. Только я никак не
мог понять, что было в этом ужасного и почему Костя устраивает такую
панику, как будто на дворе появился тигр. Просто псих какой-то этот
Малинин! Если бы я знал, что он будет таким нервным воробьем, я бы ни за
что с ним не связывался.
- Юр-чик! Скорее улетай! - продолжал метаться на ветке Костя Малинин.
Кошка подошла поближе и остановилась. И в этой незнакомой кошке я узнал
любимую мамину кошку Муську. Когда я ещё сидел на лавочке как человек, она
спрыгнула с подоконника, подошла ко мне и стала тереться о мою ногу, а я
её прогнал, чтобы она не мешала мне думать.
- Здорово, Муська!-чирикнул я. - Чу-чу-чу-ешь, кто я такой, или нет?.. Ты
что, не узнаёшь своего хозяина, что ли?.. Да ты не бойся, подойди поближе,
я тебя не съем! Это же я! Вотчу-чу-дач-ка! А вон на дереве Костя Малинин.
Тоже не узнаёшь? Костя, не бойся, лети сюда! Это наша Муська!
- Ты с ума сошёл! - снова затрещал на акации Малинин. - Она же тебя съест!
- Меня? Своего хозяина? Это ты с ума сошёл! Ты какой-то, Малинин,
чу-чу-чумовой!
Не успел я закончить фразу, как сзади на меня обрушилось что-то урчащее,
тяжёлое и подмяло под себя. "Муська!" - успел подумать я и рванулся изо
всех сил в сторону и вверх по направлению к акации, на ветках которой
продолжал чокать и трещать Костя Малинин. Я летел, как камень из рогатки.
Я чуть не сбил с дерева своего лучшего друга. Хорошо, что он удержался.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг