Словно только в эту секунду вспомнив, он торопливо сорвал и отбросил
маску - и лицо его показалось Маре непривычно прекрасным. Тряхнув головой,
сбросил свой берет с пером, длинные - значительно длиннее, чем в день
отъезда в Руту!
- медовые кудри упали на воротник камзола...
- Самый обычный - если не считать того, что ты прекрасна, как тот
цветок, что у тебя меж бровей... Иди сюда, - он встал у окна, весь в
ореоле золотого сияния свечи. - Иди, не пугайся, госпожа моя!
Она подошла к нему, все так же норовя прильнуть всем телом, и
почувствовала, как подается под его рукой змейка на спине - словно
разрезанное надвое ножом, платье скользнуло к ее ногам опавшим лепестком
розы. То немногое, что было под платьем, Мара торопливо сбросила сама.
Медленно-медленно, как во сне, руки его поплыли над ее телом, не
касаясь кожи, и снова, как тогда, от них шло тепло, но теперь оно даровало
немыслимое, невыразимое наслаждение... вдоль груди, по бокам, вниз, по
бедрам - ее уже била крупная дрожь, а ведь он даже ни разу не коснулся ее
по-настоящему... Неподдельное восхищение светилось в его глазах -
наверное, так смотрит ваятель на статую святой, свое лучшее творение.
- У тебя изумительное тело, госпожа моя, - выговорил он еле слышно. -
Невозможно не пожелать тебя - верно, такова была святая Магдалина... Ты
действительно не боишься?
- Разве ты способен причинить мне вред? - так же еле слышно ответила
Мара. - Серраис, Лодор, Лазор Угнелис, кто бы ты ни был - люби меня...
мой повелитель!
Еще раз его руки прошлись вдоль ее тела, и на этот раз она ясно ощутила
биение силы между своей кожей и его ладонями. А затем он снова взял свечу,
и, прежде чем она успела понять, чего он хочет, пламя лизнуло одну и
другую ее грудь и золотым цветком затанцевало на набухших темных концах.
Но вместо боли от ожога ее пронзило такое острое и сильное наслаждение,
что она невольно вскрикнула - долго, гортанно, крик этот перешел в хриплый
стон обессиленного счастья - и Генна, как раз в этот момент проходившая по
коридору, услышав его, до крови прикусила губу.
- Теперь попробуй сама, - снова шепот, подобный шелесту ветра. - Огонь
- это я, и ладонь моя - пламя свечи, оно так же жаждет ласкать тебя, как
я...
Замирая от нахлынувшей сладости, Мара взяла у него свечу и позволила
пламени лизнуть ее руки, горло... боже, как это прекрасно... положила
свечу в ладони и поднесла к губам, как чашу с вином... Он сам чуть не умер
от наслаждения - настолько неправдоподобным было это причудливо
раскрашенное лицо с огненной чашей у губ и отраженным в глазах пламенем!
Свеча вернулась на подоконник - теперь пламя жило на его ладонях, на
кончиках пальцев, и груди ее доверчиво легли в эти огненные ладони...
Каким-то образом они снова оказались на кровати - сначала сидя, потом
Мара легла, а он, присев рядом с ней, открывал для себя тайны ее тела,
трогая губами то один, то другой его изгиб, то острым языком касался
раскрашенных век, то вел им по розовато-лиловым линиям на ее скулах, и
вновь и вновь припадал к ее губам...
И тогда словно плотина прорвалась в ней, и она сама набросилась на
него, целуя куда придется, в лоб, в глаза, в губы, запускала жадные руки в
золото волос и никак не могла насладиться их мягкостью... Тени от
беспокойного пламени свечи чертили переменчивые узоры по ее великолепной
коже, одевая ее в призрачный наряд из света и мрака...
Его рука метнулась к застежке на груди, но Мара успела раньше. Через
минуту желтая рубашка уже валялась на полу поверх камзола. Тела их
переплелись, и темная вода беспамятства сомкнулась над Лордом Огня
Тах-Серраисом и его избранницей...
(Стой, стой, стой!.. Куда?! Ах ты зараза!
Задернул занавеску и даже не дал мне досмотреть конец сего
увлекательного действа! Хоть ты и Огненный, но если уж пришел в нормальную
Суть, так и веди себя, как нормальный человек!
Например, каждому интересно знать, что ты скажешь, когда...
А впрочем, о чем это я? Лорд Огня - это приговор. Эту вещь УЖЕ не
напечатают - здесь, на Тихой Пристани, фантастика не в чести. Так что
единственное, что мне остается - это отпустить героев на свободу и
посмотреть, до чего дальше дойдет их извращенная фантазия.
Любопытно все-таки...)
Мара вовсе не была ненасытной - одного захода ей более чем хватило для
первого раза. Около трех она наконец заснула, но Серраису было не до сна.
Завернувшись в простыню, с нежностью и грустью смотрел он на ту, которую
избрал, чтобы проложить путь в мироздание для женщины своей крови...
И поцелуи, и колдовское пламя оказались бессильны против сверхстойкой
косметики фирмы "Эгли" - лицо Мары маской древней богини выделялось на
белизне подушки. Одеяло сползло к ногам, и даже в полумгле дерзко темнели
концы грудей, намазанные блеском для губ "Спелая ягода". Он еще чувствовал
во рту сладковатый привкус этого состава, употребленного его избранницей
столь неподобающим образом.
"Не забыть утром прогнать ее умыться," - подумал он. - "Хотя она,
пожалуй, и сама не забудет... Главное, чтобы съела очередную свою таблетку
и была уверена, что сделала все от нее зависящее..." - он невольно
усмехнулся. Если дочь его должна прийти в мир - что Тому, кто все видит и
понимает, до каких-то противозачаточных, пусть даже и трехфазных!
Она будет удивительной, наша с тобой дочь - с твоей красотой, но моим
характером, замкнутой, как ты, но твоя сдержанность прорастет в ней
упрямством и моей непокорностью. Магия же ее не будет иметь аналогов в
мироздании, ибо ни разу еще не восставал в славе своей Огонь в женском
обличье. Все что угодно будет в ее жизни, взлеты и падения, любовь и
отчаяние - все, кроме спокойной размеренной жизни, идеала живущих в
Ругиланде...
Так храни же ее, Мариллия, девочка моя, потому что и твоя жизнь теперь
сильно отклонится от ругиландского идеала успеха, здоровья и достатка. Ибо
природа не задумывала для герани золотого цвета, и если уж однажды она
расцвела им, вопреки всему - бессмысленно ждать повторения чуда...
Бессмысленно?!
Он в бессилии стиснул зубы, когда строго и властно, со всей
беспощадностью встало перед его внутренним взором то, о чем он запрещал
себе вспоминать весь этот безумный вечер - то, ради чего он исчезал на три
дня из Плескавы на самом деле...
...лаборатория - как еще назвать эту громадную комнату, сплошь
заставленную приборами непонятного назначения, с плотно сдвинутыми шторами
на окнах. В углу, уткнувшись лицом в монитор, с чутко замершей на
клавиатуре рукой - крепкий широкоплечий мужчина лет тридцати пяти.
Воздух в лаборатории стерильно неподвижен, но все равно его коротко
остриженные волосы цвета спелой пшеницы словно шевелит неощутимый ветерок.
Шамур, Лорд Ветра, чаще именуемый Повелителем Техники.
В середине комнаты стоит кресло под большим не то колпаком, не то
шлемом... Маре оно, наверное, напомнило бы парикмахерскую сушилку для
волос.
Тем более что и сидит под этим колпаком совсем еще девчонка -
смуглокожая, с голыми коленками, не скрытыми желтым рабочим халатиком.
Колпак наполовину скрывает ее несомненно симпатичное личико, видны лишь
ямочка на подбородке, полные губки и широкие ноздри мулатки. Впрочем,
здесь, в Слэрте, принято говорить - евроафры.
Вот только сидит эта девчушка словно на троне - напряженно прямая
спина, руки, застывшие на подлокотниках... И тянутся в разные стороны от
серебристого шлема жгуты проводов, соединяющие его с другими приборами.
А третий в этой лаборатории - он, Серраис, - мечется по ней сложными
зигзагами, стараясь не натыкаться на оборудование, что получается не
всегда...
- Хорошо, - голос его вздрагивает. - А если не сразу? Если дать ей
родить ребенка на Тихой Пристани и забрать к себе сразу после родов?
В ответ раздается пугающе бесстрастный голос юной пифии на электронном
алтаре:
- Вероятность адаптации близка к единице.
Вероятность прикрытия ее от ударов извне - близка к единице.
Вероятность появления новых детей с выдающимися способностями - ноль целых
шестьдесят пять сотых. Вероятность сохранить жизнь данному ребенку до
восемнадцати лет - ноль.
- Снова ноль... - он в изнеможении прислоняется к узкому просвету стены
между двумя приборами. - Значит, девчонка может вырасти только на Тихой
Пристани? Только там?
- Тихая Пристань - единственная Суть, где вероятность сохранения данной
жизни близка к единице, - размеренно отвечает голосом девушки Машина
Вероятностей, одно из гениальнейших изобретений Лорда Ветра. Прямо дрожь
пробирает от этой нечеловеческой бесстрастности. Недаром в Авиллоне
считают, что еще неизвестно, с кем хуже иметь дело - с черным магом или с
Шамуром, Хранителем Слэрта на Сути Колокольный Звон...
Он, Серраис - тоже Лорд. Равный. Он выше общественного мнения - но и
ему стоило немалого труда переломить себя и воспользоваться услугами
зловещей Машины Вероятностей...
Ибо... как там у этого писателя с Техноземли, который был военным
летчиком... мы всегда в ответе за тех, кого приручили.
А за тех, к кому сами успели привязаться - в ответе вдвойне.
Мара, Маруте, дева Мариллия - у тебя ЕСТЬ шанс вырваться из
ругиландского болота, в котором не взрываются гранаты! Шанс стать
свободной и чистой, шанс увидеть все мироздание, шанс обрести силу в
творчестве любви, а может быть, и в каком ином - и быть со мной... И я
сам, своими руками отберу у тебя этот шанс в обмен на сомнительную честь
стать матерью Огненной. Той из Круга Жриц, которой Тень уже целых
одиннадцать раз не позволяла воплотиться - и которую можешь воплотить
только ты! Той, без которой весь этот Круг неполон и не выполняет своей
миссии в мироздании...
Боги, за что?! Я же действительно люблю тебя, Мара!
Недаром каждого из Братства разнообразные ведуны и экстрасенсы видят
внутренним взором как сияющую фигуру с черными руками...
- Все, - нервно бросил Повелитель Слова Повелителю Техники. - Вырубай
свой Дельфийский оракул. Все ясно, блинн...
Коротко кивнув, Шамур набрал на клавиатуре серию команд. Пару раз
мигнули какие-то индикаторы, поза девушки в кресле сразу стала менее
напряженной, а через несколько секунд она уже выбиралась из-под шлема,
по-кошачьи потягиваясь, чтобы размять затекшую спину.
- Я больше не нужна? - не верилось, что эта фраза, прозвеневшая
колокольчиком, и те бесстрастные прорицания произносились одними и теми же
устами...
- Спасибо за помощь, Луара, - ответил Шамур, не поднимаясь из-за
монитора. - Теперь можешь появиться в лаборатории только послезавтра.
Только смотри, отдыхай, а не носись по танцам и волейбольной площадке!
В ответ девушка рассмеялась так звонко, что сразу стало понятно, каким
образом она намерена использовать день законного отдыха.
Может, для кого-то и черная магия, а для этой Луары - просто работа...
Когда дверь за ней захлопнулась, Серраис рывком дернул штору, пропуская
в лабораторию горячий свет заката. Отчаяние стыло в его взгляде.
- Что ж, я доиграю до конца, - процедил он сквозь зубы, пытаясь
казаться спокойным. - Все как положено - соблазню, охмурю... мне ведь это
легче, чем кому бы то ни было... И исчезну.
- А до этого ты не играл? - возразил Шамур. - Не забывай, что Мариллия
любит не Лорда Огня, а журналиста с зеленым паспортом. Человека, которого
на самом деле никогда не существовало.
А на балу ты, наоборот, сумеешь показаться ей таким, каким бываешь в
Ордене...
- Ага, - невесело усмехнулся Серраис. - Скорее уж как в Городе Огня и
Снега. Но там все равные, все сильные, и такая магия никому не вредит.
Одно дело - играть в игру по правилам, и совсем другое - даже не понимать,
что с тобой играют. Все равно что наркотик вколоть без разрешения. Не
случайно же вся подобная магия считается не вполне дозволенной...
- Ты чего-то боишься? - повернулся к нему Шамур.
Лорд Огня тяжело вздохнул:
- Знаешь, сколько раз я покупал на ЭТО вечер удовольствия? Да и кто бы
на моем месте не воспользовался подобным даром? Вот только за любовь я
этим золотым блеском не платил никогда.
Наоборот, к каждой по-настоящему любимой женщине мне с трудом
приходилось пробиваться сквозь то, чем сделала меня Лань...
С этими словами он мягко опустил руку на край стола, так, что полоса
закатного света легла как раз на его запястье. Миг - и запястье это
оделось браслетом из желтого металла шириной в четыре пальца. Лицо
Серраиса недовольно дернулось, словно от неприятного воспоминания.
Едва различимо для простого взгляда солнечный браслет потек, поплыл, и
даже Шамур не уловил момента, когда желтый металл стал красноватым янтарем.
- Зачем ты наделила меня еще и этим, Владычица Песен? - шепнул еле
слышно Серраис. - Разве я стал от этого счастливее? Они же не в меня
влюбляются, а в твою выдумку!
В ответ Шамур лишь крепко, по-дружески, стиснул его ладонь...
Вот так. Так ли, сяк ли - сделанного не разделаешь. И даже боги вряд ли
знают, какие из этого проистекут последствия, Мара, девочка моя... прости
меня за то, что я исковеркал твою жизнь. Все, что я еще могу подарить тебе
в благодарность - лишь забвение... Мина замедленного действия уже тикает в
твоем подсознании, но кое-что ты забудешь прямо сейчас - иначе просто не
сможешь жить с этой болью.
Забудешь песни еретика Гинтабара и слово "Помнящий", забудешь огонь,
целующий твое тело, забудешь, что в этот вечер глаза мои были голубыми, а
не янтарными... Спи, госпожа моя, спи...
Он легонько подул ей в лицо. Она тут же приоткрыла влажный рот, словно
даже во сне искала его губ, шепнула: "Лазор..."
Правильно, Лазор. Не Серраис. Уже завтра ты не сможешь вспомнить это
имя. А через неделю - и не захочешь...
* * *
Когда Мара проснулась, ничто в номере не напоминало о вчерашней
мистической оргии.
Исчезли разбросанные по полу карнавальные наряды, свеча стояла на полке
и даже не выглядела обгоревшей, а сам Лазор, в своих обычных серых брюках
и голубой рубашке, сидел в кресле у стены, листая какой-то журнал.
- Доброго утра, прекрасная Мари, - произнес он своим прежним голосом, в
котором ничего не осталось от вчерашнего звенящего серебра. - С Рождеством
тебя! Снились ли тебе сны столь же прекрасные, как ты сама, или после
вчерашних бесчинств ты спала как убитая?
- Скорее последнее, - невольно улыбнулась Мара.
- Тогда иди приводи себя в порядок. По случаю праздника о редакции
можно не думать, так что весь сегодняшний день - наш. Решай, куда мы
сегодня пойдем...
- Лазор! - почти простонала Мара. - Сегодня последний наш день - ну
зачем еще куда-то идти!
- Здравая мысль, - он кивнул вроде бы серьезно, но в глазах его искрилась
неуловимая смешинка. - Тогда ты не будешь возражать, если я закажу завтрак
прямо в номер?
Хлесткие струи воды, казалось, вымывают из сознания пелену наваждения.
Мир, пошатнувшийся было вчерашним вечером, снова обретал незыблемость, и
Мара уже не была уверена, что ей не почудились вчерашние действа со
свечой...
Целующее пламя - примерещится же такое! Гипноз, может быть? Гипноз
может заставить чувствовать наслаждение вместо боли, но он не прикажет
пламени не жечь тело. Однако вот ее грудь, руки, шея - нигде ни малейшего
следа ожогов.
Наверное, она просто лишку выпила там, в молодежном центре - знала эту
свою слабость и никогда не пила помногу, но вчера разве возможно было
удержаться!
Вода, стекавшая с ее лица, окрасилась в зеленовато-лиловый цвет. При
взгляде на эти темные потеки Мару почему-то передернуло.
Когда она, завернувшись в халат, выплыла из душа, на столе уже дымился
кофе и шипела яичница с кучей добавок, и Лазор раскладывал сыр по ломтикам
хлеба.
- Как тебе вчерашний бал? - осведомился он с пре- увеличенным
спокойствием. - Не правда ли, чудно?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг