Лицо двойника начало расплываться, так, словно глаза Андрея наполнились
слезами. Листья над ним слились в однотонный зеленый фон.
-Я не хочу! - напрягаясь, крикнул Андрей.
- Ты - владыка, - голос доносился, как сквозь вату. - Ты - владыка.
Платить...
Боль обожгла тело. Боль охватила его целиком. Огонь! Его окружал огонь!
Горький тяжелый дым вспучивался и завивался мазутной паклей. Черными
полосами застилал глаза и режущим зудом отзывался в легких. Тяжелый черный
дым и светлые легкие языки пламени. Они вспрыгивали снизу, в дрожащий
воздух, алчно сглаживали кожy, волосы на которой сворачивались от жара.
Пламя и боль.
Андрей был привязан к столбу, привязан тяжелой длинной цепью за
вывернутые в локтях pyки. А внизу раздавался тpecк пожираемых огнем
поленьев.
Андрей видел, кaк пламя лижет его поджатые ноги, чувствовал жар его,
нестерпимый, исторгающий вопль из набитой сгустками копоти груди. Андрей
горел!,. И не сгорал! Огонь был настоящий. И боль была - настоящая. Но
кoжa, к кoтopoй льнули почти бесцветные языки, не вздувалась пузырями, не
обвисала черными лохмотьями. Toлько дым, плотными клубами вырывающийся из
огня вверх, и дрожащий от жара воздух, за которым фигуры, собравшиеся
поодаль, неподвижные огромные всадники и те, кто толпился за ними,
дергались, кaк в бесовской пляcкe.
Ярость и боль. Но боль - сильнее ярости. Андрей закричал. Он весь
изошел в этом крике. Он кричал так, что перестал чувствовать даже боль,
перестал чувствовать тело, он словно воспарил над огнем, над землей вместе
со своим нечеловеческим воплем. Он взлетел... и немыслимо напрягшееся тело
его рванулось следом, вверх, из пламени - к небу.
Страшно заскрежетала железная, кольцом прихваченная к столбу цепь, небо
переворачивалось, кренилось, менялось местами с землей. Андрей успел
увидеть, как подались назад всадники... а потом земля встала дыбом,
вернулась торчим и грянулась на него.
- Бэр! - сказал чужой голос где-то наверху. - Бэр!
Андрей лежал ничком. Земля под ним оказалась холодной и мягкой. Грязь,
холод был приятен. Но Андрею не было хорошо. Непомерная тяжесть давила
сверху, на спину, на позвоночник не давая вздохнуть.
- Бэр!
Андрей увидел черный сапог с широким приплюснутым носком. Носок этот
грубо толкнул Андрея в щеку.
- Бэр! - еще раз повторил чужой голос. Андрей уловил в нем страх. И
понял:
сейчас его добьют.
Андрей не боялся смерти. Но знал: умирать ему нельзя. Нельзя. Но его
убьют...
Тяжесть, приплюснувшая его к земле, носок сапога, похожий на клюв
утконоса, холодная грязь, залепившая пол-лица...
Извиваясь как червь, Андрей пополз вперед. Сапог ударил его в шею, но
боль только подстегнула. Рывок, еще рывок... и тяжесть скатилась со спины.
Андрей перевернулся на бок, увидел черный опаленный столб, длинную цепь на
своих pyкax, широкие, облепленные грязью копыта лошадей. А прямо над ним,
расставив ноги, стоял человек в черных латах. Человек, бивший его сапогом.
Человек, назвавший его "Бэр".
Андрей увидел его длинное костистое лицо (шлем человек держал под
мышкой) и возненавидел это лицо сразу и навсегда. И понял, что убьет этого
человека.
Андрей поднялся. Ему Казалось, он делает это медленно. но длиннолицый
оказался еще медлительнее. Андрей увидел, как шлем выпал у него из-под
руки, увидел, как длиннолицый схватился за рукоять меча, увидел сам меч,
наполовину вынутый из ножен... Цепь, сковывающая руки Андрея, черная от
копоти, рассекла воздух - длиннолицый отшатнулся, но опоздал. Андрей
прыгнул вперед и набросил лязгнувшую петлю на белую торчащую из стального
ворота шею. Рывок - и хруст свернутого позвонка. Меч длиннолицего оказался
у Андрея в руках. Он взмахнул тяжелым клинком... и направленный в грудь
наконечник копья, обрубленный, упал в грязь. Андрей пригнулся и рубанул
мечом сбоку по лошадиным бабкам, ниже кольчужной завесы, услышал, как
закричал искалеченный конь, и сердце пронзила жалость. И ярость за то, что
пришлось сделать. Андрей метнулся вперед, в расстроенную шеренгу, в гущу и
тесноту лошадиных тел, вырвал одной рукой из стремени ногу ближнего
всадника, напрягся - ноги по щиколотку ушли в грязь - и вытолкнул вверх
тяжеленное, в железной скорлупе, тело. Прыжок - и вот он уже сидит на
широкой спине коня, в седле с непривычно высокими луками, и меч
длиннолицего описывает широкие круги. И цепь со скрежетом вращается вместе
с ним.
Крики, лязг, скрип, скрежет взламываемого клинком железа. Красные
брызги разрубленной плоти - и всадники расступились перед его яростью.
Пешая толпа прянула в стороны, Андрей дико закричал в конское мохнатое
ухо, и испуганное животное, не разбирая дороги, понеслось тяжелым галопом
к темно-зеленой стене леса.
Когда, хрипя и роняя пену, конь врезался в молодую поросль на опушке,
Андрей резко осадил его, развернул навстречу полдюжине преследователей...
поднял меч... и те попятились.
Андрей хрипло засмеялся, швырнул в них длинный меч. Как бросают копье,
соскочил наземь и, подхватив правой рукой цепь, нырнул в чашу.
Андреи осознал себя стоящим на квадратном подиуме, под белыми лучами
софитов. Стоящим над неподвижным телом своего врага.
Боль, усталость разом обрушились на него. И еще - страх.
Хан лежал навзничь: кончик языка - между крупных ровных зубов. Один
глаз слепо смотрел в потолок, вместо другого пузырилось кровавое месиво.
Вся левая сторона головы Хана была сплошной раной, массивный подбородок,
дранный вверх, открывал белое горло с багровой полосой поперек, раскинутые
руки в забрызганных кровью перчатках, расплывшееся по полу туловище... Хан
был мертв.
"Убей тварь!"
Силы окончательно оставили Ласковина, и он сел на пол рядом с
поверженным противником. Он сам был наполовину мертв.
"Убей тварь!"
Он убил.
И что теперь?
Часть вторая
ИНКВИЗИТОР
"...И опустил Давид руку свою в сумку, и взял оттуда камень, и бросил из
пращи, и поразил Филистимлянина в лоб, так что камень вонзился в лоб его,
и он упал лицем на землю".
Первая Книга Царств, гл. 17, ст. 49.
Глава первая
НАТАШУ разбудил телефонный звонок.
- Прошу прощения, это Вячеслав.
- Вячеслав? - спросонья Наташа не могла сообразить, кто это.
- Зимородинский. Я разбудил вас, Наташа, прощу прощения.
- А который час? - Наташа включила бра, потерла свободной рукой глаза.
- Без двадцати два, еще раз прошу прощения.
- Что случилось?
Сон отступил. И Наташа почувствовала, что сердце ее падает куда-то в
пустоту.
- Что... Что с Андреем?
- Он жив, - коротко ответил Зимородинский, и страх, пронзивший Наташу,
схлынул.
Она услышала, как тикают настенные часы, услышала свое собственное
прерывистое дыхание.
Зимородинский молчал. Постепенно до Наташи начало доходить, что "он жив"
еще не означает - "все хорошо".
- Жив? - голос Наташи дрогнул. - И что дальше?
- Я бы хотел привезти его к вам. - Голос в трубке был ровен и вежлив.
Неестественно ровен и вежлив. Как будто говорил автомат.
"Что я выдумываю!" - одернула себя Наташа.
- Уверен, - продолжал Зимородинский, - что и сам Андрей захотел бы того
же.
-Чего - того же? - У Наташи появилось ощущение, что она втянута в
какую-то дурацкую игру.
- Чтобы я привез его к вам, - терпеливо произнес Зимородинский.
- А сам он не может мне это сказать? - сухо спросила Наташа. - Он что,
пьян?
" Если скажет - да, поставлю свечку!" - пообещала она.
- Нет, - тем же ровным голосом ответил Вячеслав Михайлович. - Он не
пьян.
Многое умел Вячеслав Михайлович Зимородинский. Но сообщать людям
неприятные вести - не умел. Не понимал. Не сочувствовал. Привыкнув равно
принимать и беду, и радость, Зимородинский одним лишь умом воспринимал
чужое горе.
- Так можно мне его привезти? - в третий раз спросил он.
- Да, - чуть слышно проговорила Наташа. - Да, везите. Быстрее.
- Что, простите?
- Быстрее! - крикнула Наташа, бросила трубку и разрыдалась.
Через десять минут она перестала плакать. И выругала себя, что не
спросила - что именно произошло. Если Андрею требуется помощь, надо что-то
подготовить...
Но что? По крайней мере, себя привести в порядок.
Наташа умылась, переоделась и расчесала волосы. Она вспомнила, как
Андрею нравится смотреть на нее, причесывающуюся... и ей пришлось снова
умываться.
Однако, когда в десять минут третьего раздался звонок в дверь, Наташа
полностью взяла себя в руки.
Зимородинский вошел вторым. Первым - высокий мужчина, который на руках
внес Андрея.
- Куда? - спросил он, стараясь не глядеть на Наташу.
- В комнату, - ответила девушка. - Кладите на кровать.
Взглянув на лицо Андрея, вернее, на белый кокон из бинтов с узкими
щелями для глаз и дыхания, Наташа прикусила губу. Это было так ужасно!
Высокий переминался рядом. Ему хотелось сесть, но он не решался.
Наташа опустилась на колени около кровати, взяла вялую руку Андрея,
машинально нашла пульс. Сердце билось. Но сама эта такая знакомая рука
выглядела неживой. Кожа на запястье показалась ей восково-желтой.
Он обгорел? - еле шевеля губами, спросила Наташа.
Высокий мужчина покачал головой. Наташа вспомнила его: Николай Митяев,
друг Андрея.
Ответил Зимородинский:
- Он очень сильно избит.
- Насколько сильно? - Наташе захотелось снять бинты, собственными
глазами увидеть то, что под ними, Это было не так страшно, как
неизвестность.
- Достаточно сильно.
- Я хочу посмотреть.
- Не стоит, это тяжелое зрелище.
- Ничего, я привыкла.
- Вы мне не доверяете, Наташа? - В голосе Зимородинского прозвучали
виноватые нотки. - Пожалуйста, не надо. Для Андрея будет лучше, если
повязки не трогать, по крайней мере, два дня. Поверьте мне, пожалуйста!
Наташа аккуратно положила руку Андрея на одеяло.
- Можно мне узнать, что с ним? - спросила она, глядя на узкие щелки в
белом коконе. - Не общие слова, а характер повреждений.
Голосом, интонацией, формальным смыслом того, что говорит, Наташа как
бы отодвигала от себя беду. Это не Андрей лежит здесь, неподвижный, как
кукла. Это -пациент. Больной.
То ли Зимородинский угадал ее состояние, то ли просто решил честно
ответить на вопрос.
- У него трещины двух ребер, - сказал Вячеслав Михайлович. - И перелом
носовой кости. Поврежден мениск на правом колене и, кроме того, -
сотрясение мозга. По поводу состояния внутренних органов ничего
определенного сказать не могу, но, исходя из косвенных данных, -
пострадала печень. Еще - многочисленные повреждения мягких тканей...
Зимородинский вопросительно посмотрел на Натащу: достаточно ей или нет?
- Трещины ребер? - Девушка больше не смотрела на Ласковина, она
повернулась к Зимородинскому: - Вы сделали рентген?
- Мне не нужен рентген, - спокойно ответил Вячеслав Михайлович. -
Колено я зафиксировал, носовые кости совместил; ничего страшного, это не
первый его перелом.
- Что значит - многочисленные повреждения мягких тканей?
- Это значит,- Зимородинский вздохнул,- что Андрей очень сильно избит.
Еще мне пришлось состричь волосы на затылке, чтобы наложить швы. Пять
швов, - уточнил он. - Наташа, не нужно так волноваться. Я думаю, через две
недели он будет в порядке.
- Две недели?
- Может быть, немного быстрее. Шрам на затылке станет незаметен, когда
отрастут волосы, а раны на лице зарубцуются без особых следов, я уверен.
Наташе захотелось его ударить.
Митяев кашлянул.
Зимородинский быстро взглянул на него, потом произнес самым мягким
тоном, на какой был способен:
- Я обещаю вам, что через две недели он будет здоров, полностью здоров.
Наташа не могла понять, шутит он или - издевается? Две недели! Впрочем,
смотря что понимать под словом "полностью".
- Два дня он будет спать, - продолжал Вячеслав Михайлович. - Завтра
утром ему нужно будет поставить капельницу - я привезу все необходимое.
Послезавтра он очнется, и надо будет его напоить. Я оставлю - чем. Через
три дня можно снимать повязки и начинать укрепляющие процедуры. Наташа, я
лечу его не первый раз и, боюсь, не в последний. Никто не сможет ему
помочь лучше, чем я!
- Что с ним произошло? - спросила Наташа. - На него напали?
Зимородинский замялся. Ответил Николай:
- Он выступал на соревнованиях. И выиграл. Просто ему не повезло.
"Ему как раз повезло!" - мысленно возразил Зимородинский, но вслух
ничего не сказал.
- Выиграл? - недоверчиво спросила Наташа. "Как же выглядит тот, кто
проиграл?"
Все-таки Зимородинский сумел ее успокоить. А она смогла вспомнить, что
совсем недавно Зимородинский у нее на глазах привел Андрея в порядок за
абсолютно невероятный срок. Две недели...
- Нам нужно идти, - произнес Зимородинский, делая знак Николаю. - Он
будет спать. Хорошо, если вы тоже немного поспите. Завтра в одиннадцать я
приеду.
- Железная женщина! - с восхищением проговорил Митяев, когда оба вышли
на улицу. - Ни слезинки. И ни слова упрека! Повезло Андрюхе!
Зимородинский кивнул. Но вспомнилась ему его собственная жена. И то,
как однажды вот так же принесли его самого. И рядом не было друга-лекаря,
чтобы пообещать: через две недели он будет полностью здоров. Никто не мог
даже сказать, будет ли он через две недели. И кто тогда его выходил?
- Лови машину, - велел он Николаю.
- Зачем? - удивился тот. - Я отвезу нас на Андрюхиной, а завтра -
пригоню обратно. Завтра-то она ему точно не понадобится!
В этом был резон.
- Слава, - спросил Митяев, когда они уже пересекли Невский, - как же он
все-таки победил?
- Как? Ах да, ты же не видел, тебя же по голове стукнули, - вспомнил
Зимородинский. - Я, Коля, честно скажу. и сам не знаю. Могу только
рассказать, как это выглядело.
- И как?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг