- Мощно. Ты на дорогу смотри, ушами слушай.
-Что на нее смотреть? Ночь же, трасса пустая.
- И все-таки смотри.
Зимородинский поразмыслил немного: как преподнести Митяеву историю,
чтобы максимальную пользу извлек (ученик же), но слишком много всего
навалилось сегодня на Вячеслава Михайловича, не до наставлений. Потому он
просто описал, что виделось. Не им, а тем же Митяевым, не лежи парень в
отрубе после удара дубинкой.
- Хан бил его минуты две, - сказал он. - Сначала - не очень, - видимо,
удовольствие растягивал: Андрей основательно его отделал. А потом уселся
сверху душить стал. Всерьез, у Андрея уже пятки по полу за стучали...
- И вы не вмешались? - перебил Митяев. - Вы же могли!
- Не мог! - отрезал Зимородинский. - И не нужно было, как ты видишь.
Будешь слушать?
- Да, простите.
- Застучал пятками... и вдруг вышел на борцовский мост. И потом
вывернулся и...
Зимородинский снова увидел, как тонкое в сравнении с тушей Хана тело
Андрея выгибается луком и резким толчком сбрасывает семипудовую громадину
на пол. Как Хан ошалело крутит головой, не понимая, что произошло.
Ласковин, так же как Хан несколькими минутами раньше, освобождается от
перчаток и ждет, когда его огромный противник обернется. Хан потом
оборачивается... и получает сдвоенный удар в лицо.
Зимородинский сразу вспомнил тот, первый бой, когда внутренняя часть
Ласковина выплеснулась наружу. Тоже был двойной удар, только не сверху, а
снизу, и противник, плавающий в луже крови на полу.
Хан оказался крепче, чем тогдашний соперник Ласковина. Он не упал,
только откинулся назад. Но тоже умылся кровью. И так и не успел понять,
что происходит.
Ласковин подскочил к нему, ухватил, вскинул вверх (невероятное зрелище
гориллоподобной туши, переворачивающейся в воздухе) и воткнул головой в
пол.
Весь зал слышал треск проломленной черепом Хана половицы. И только
Зимородинский (потому что был близко и еще потому, что опытен был) уловил
хруст сломанного позвоночника. Может быть. Хана и удалось бы спасти
(только - жизнь, не больше), но Ласковин, упав на колено, резко вздернул
могучий подбородок и правой рукой нанес быстрый рубящий удар. Тело Хана
содрогнулось - и все. Теперь это был просто огромный кусок мяса. Мертвый
боец.
А победитель вскочил на ноги, окинул зал невидящим взглядом, потом
посмотрел вниз, на поверженного врага... и упал.
- Да, - после долгой паузы произнес Митяев. - Я думал, такое только в
кино бывает.
В правдивости рассказа сэнсэя он не сомневался.
- Кино не кино, - проговорил Зимородинский, - а ты-то должен помнить,
что такое с ним - не в первый раз.
Пусть лучше оживет версия о "берсерке" Ласке, которого лучше не
трогать, чем... что-то еще.
И это верно, - согласился Митяй. - Ну вот, сэн-сэй, вы и дома.
Глава вторая
ЗИМОРОДИНСКИЙ, как всегда, оказался прав. Андрей поправлялся с
поразительной быстротой. Через два дня он был "раскуклен", и под бинтами
обнаружилось опухшее и исчерченное подсохшими струпьями лицо. В
неповрежденных местах кожа Андрея отдавала желтизной.
- Печень, - сказал Зимородийский. - Реакция. Пройдет.
Прошло. Через три дня струпья сошли, желтизна исчезла, и Ласковин даже
смог побриться. Теперь на его физиономию, хоть осунувшуюся и испещренную
розовыми полосками молодой кожицы, можно было смотреть без содрогания.
Остаток недели прошел размеренно и спокойно. Андрей лечился: пил-ел то,
что предписывал сэнсэй, медитировал (опять-таки по инструкциям
Зимородинского), получал свою порцию массажа и старательно отрабатывал
весь комплекс упражнений, выдаваемый Вячеславом Михайловичем отдельно на
каждый день. Старательно, но без малейшего удовольствия. Он предпочел бы
валяться на кровати и смотреть, как Наташа готовит свою танцевальную
программу.
Ласковин чувствовал себя ленивым и апатичным. Возможно, это было
результатом огромного количества восточных снадобий, которыми его пичкал
Зимородинскии.
Вячеслав Михайлович приезжал каждый день. Он деликатно просил хозяйку
удалиться на кухню и полтора часа работал с Андреем, потом мужчины
присоединялись к ней, и Зимородинскии еще час развлекал Наташу
буддистскими байками и историями а-ля Молла Насреддин. Ласковин при этом
подчеркнуто скучал ("Слава! В пятнадцатый раз одно и то же!" - "А разве я
тебе рассказываю? Сиди и терпи. Учитель знает что делает"), Наташе
нравилось. Рассказывал Зимородинскии отменно, демонстрировал в лицах,
играл интонациями, сам вместе со слушательницей смеялся над забавным... а
потом, позже, до Наташи вдруг доходил спрятанный под иронией смысл, да
такой, что сердце замирало.
Попутно обнаружилось, что Вячеслав Михайлович любит стихи (вот новость
для Ласковина!). И Наташа с удовольствием прочла кое-что из своего, из
нового, но не самого нового, не того, что после Андрея. Наташа сразу
поняла, что сэнсэй чувствует поэзию глубже, чем его ученик. Вячеслав
Михайлович проникал прямо в суть, в изначальное.
А еще через пару дней Наташа неожиданно обнаружила, что общается с
Зимородинским уже не как с полузнакомым мужчиной, а как со старой подругой:
жестами, намеками. Поймав себя на этом, Наташа смутилась: это было
нечестно по отношению к Андрею, выключало его из круга общения. Смутилась
- и вернулась к обычной манере разговора. Зимородинскии, если и заметил
перемену, - не подал виду. Он предоставил Д| Наташе самой выбирать тот
способ общения, который ей по душе.
Не будь Андрея, Наташа была бы покорена этим умным и невероятно чутким
человеком с глазами и пластикой сиамской кошки. Со слов своего друга
девушка знала, что Зимородинский женат и предан своей семье необычайно.
Знала, что с супругой Вячеслав Михайлович обращается с такой заботой и
вниманием, что его ученику это казалось нарочитой игрой. Тем более что
жена смотрела Славе в рот, и, не дай Бог, ей покажется, что мужу что-то не
понравилось, - настоящая трагедия! Ласковину супруга Зимородинского
казалась женщиной, ничем не примечательной, ни внешне, ни внутренне. Но
теперь пусть Зимородинский завидует ему! Андрей поглядывал на Наташу, и
гордость ясно читалась на его лице. Ласковин видел, что между нею в его
учителем возникает собственная связь, но не ревновал.
Наоборот, радовался. Оба они были ему дороги и близки. Из тех немногих,
кому он по-настоящему доверял.
За эти дни Наташа привыкла к певучему тихому голосу Вячеслава
Михайловича.
Когда он уходил, ей казалось, что в доме пустеет. Еще раньше девушка
заметила, что Андрея окружает аура уверенности. Рядом с ним Наташа
чувствовала себя легко и безопасно. Тот же "запах силы" исходил и от
Зимородинского. Но сила его была несколько иной.
Андрей - тур! Он - мужчина, боец, демонстрирующий себя. Он -
воплощенный вызов. Идя по улице (Наташа не раз замечала это), Андрей
скрещивал взгляд с каждым встречным мужчиной, который казался ему
достаточно сильным. И ему уступали дорогу. А Зимородинский... Его как
будто не видели. Как леопард в зарослях. Пестрая шкура сливается с листвой
- не различишь. Зато подойди слишком близко - и увидишь внимательный
взгляд и удлиненную морду с торчащими в стороны усами. Еще ближе - и
черные губы поднимутся, выпуская предупреждающий низкий рык. А то и не
будет никакого предупреждения, бросок - и страшные когти вспарывают
живот...
Но только он сам выбирает, кого предупредить, на кого наброситься, а от
кого просто уйти, раствориться в лесном сумраке.
Да, учитель и ученик были разными, но Наташа видела, что многие жесты
Андрея, его шутки, манера двигаться - очень похожи на речь и движения
Зимородинского. Вячеслав Михайлович был как бы изначально знаком Наташе.
По Андрею. Она с легкостью привыкла к нему, с нетерпением ждала его
прихода и огорчилась, когда Зимородинский сказал, что теперь уже нет
необходимости навещать Андрея каждый день. Ласковин поправился. Да, она
огорчилась, хотя должна бы - радоваться.
А Андрей действительно поправился. В понедельник он почувствовал, что
ему больше не хочется полдня валяться в постели. И на радостях два с
лишним часа отрабатывал с Наташей удары ногами и "челночную" технику
атаки. Затем позвонил Корвету и поинтересовался, как там его деньги.
- Приезжай и забирай, - лаконично ответил тот. Голос его показался
Ласковину не слишком дружелюбным. Но пока это не его проблемы.
Когда через полчаса Ласковин приехал на Мастерскую, то понял, что
лидеру "тобольцев" просто не до него.
Дверь в кабинет Корвета была приоткрыта, и Ласковин, которого на сей
раз пропустили без сопровождающего, заглянул внутрь. И увидел, что внутри,
помимо хозяина, расположились трое незнакомых Андрею огромных, как
"КамАЗы", бандитов и средних лет господин в дорогом костюме. Господин тоже
был не карлик, но между тремя тяжеловесами гляделся гномом.
- А, Спортсмен! - сказал Корвет с умеренной радостью. - Давай, заходи!
Три громилы разом повернулись и оглядели Ласковина. На мясистых лицах
проступила заинтересованность.
"Гном" Андреем пренебрег. Потому что в этот момент Корвет с
подчеркнутой небрежностью извлек из ящика стола толстую пачку
"Франклинов". При виде баксов глаза "гнома" загорелись желтым огнем.
- Извини, брат, - с "семейной" фамильярностью произнес Корвет, вручая
Ласковину деньги. - Переговоры у меня.
При этом он как бы отделил: с одной стороны они со Спортсменом, с
другой - "гном" с амбалами.
Пепельница на столе была полна окурков: "переговоры" начались не
полчаса назад.
- Все сказанное - в силе! - напомнил Ласковину Корвет. - Давай, брат,
решайся!
Ласковин намеревался спросить, что тот узнал о напавших на Наташу, но
понял: Корвету не до него. Спасибо, что принял.
Ласковин попрощался и повернулся, чтобы уйти, и тут один из тяжеловесов
поднялся и блокировал дверь. Андрей уже начал прикидывать, как половчее
обойти мясную гору и с чего это вдруг "КамАЗ" загородил трассу, когда тот
выставил вперед красную лапу-манипулятор:
- Сидор!
Пауза. Предполагалось, что если Сидор наслышан о Спортсмене, то и
Спортсмен должен знать Сидора. А Спортсмен не знал.
"Ужель я так популярен среди бандитов?" - с иронией подумал Андрей.
Но руку пожал тем не менее. Он - не Слава, у него не отсохнет.
- Вожжа про тебя хорошо отзывался, - пробасил "КамАЗ", развеяв миф о
ласковинской сверхпопулярности.
Вожжа был из старых приятелей-каратэков.
От Корвета Ласковин поехал в банк, о котором говорили, что не совсем
бандитский, и арендовал там сейф.
Это показалось ему надежней, чем класть на счет. Из десяти тонн он
оставил себе пять сотен. Потом подумал и взял еще две. На ремонт машины.
Не на устранение "помятости" - Андрей не пижон, а битые тачки угоняют на
порядок реже.
Вот аккумулятор придется заменить. Старый совсем дохлый, а при его,
Ласковина, образе жизни стартовать надо сразу. Иначе машина, глядишь, и
без хозяина останется.
"Насколько увереннее чувствует себя человек, когда у него есть деньги,
- подумал Ласковин. Но тут же внес поправку: - И никто не собирается их у
него отобрать".
У Андрея, вроде, не собирались. "Отца Егория, что ли, навестить?" -
подумал он. Но отказался от этой мысли. Стыдно. Сколько времени уже
прошло, а "воз и ныне там".
Да, время уходит, а Андрей так ничего и не выяснил. Вдобавок ко всему
????????? ???, ??... берсеркова болезнь. Кстати, конечно, не то Хан бы его
забил насмерть. Но после недавних событий Ласковин надеялся, что сможет
сам управлять этой силой. Он - ею. А не наоборот.
Зимородинский рассказал ему о том, что произошло, пока Андрей был там.
Теперь, когда все позади, Ласковин с удовольствием посмотрел бы на
происшедшее собственными глазами. Надо будет поговорить с Корветом:
наверняка кто-то записал их бой на "бетакам". Ежу понятно - за такую
запись заплатят как следует.
Ласковин не чувствовал себя виновным в смерти Хана. Сейчас, когда на
прошлое можно было смотреть, так сказать, издали, он даже ощущал
удовлетворение.
Хана надо было убить. И это хорошо, что Ласковин "выпал". Хватило бы у
него духу расчетливо, обдуманно убить человека? Опыт с Пашеровым показал:
нет, пока не хватало. Даже - застрелить. А руками, наверное, еще труднее.
Психологически. Что бы там ни говорил Зимородинский об ответственности
владеющего Силой, а и без всякой Силы - трудно. Страшно. Что-то внутри
бунтует: нельзя!
А другие говорят: можно, нужно! Говорят: убей! Корвет говорил: "Убей".
И "двойник" - тоже. Больше того, его бородатый близнец утверждал: "Ты -
владыка, потому что ты убиваешь!"
Одно "внутри" говорит - нельзя, другое - само убивает. И все это - там,
в нем. И - как бы само по себе. Пожалуй, прав Слава: не важно, что ты
делаешь, важно твое отношение к сделанному. Хорошо бы еще раз "поговорить"
с "двойником".
Толком поговорить, как тогда, у Антонины. Только ведь не получится.
Запретил Потмаков Антонине колдовать...
Андрей вдруг сообразил, что вспоминает о том, что произошло во
Всеволожске, без прежнего омерзения. Отболело?
"Надо действовать!" - решил Ласковин... и поехал домой.
Забрал Наташу, отвез ее на работу, посидел полчаса в школьном холле,
вспоминая, как сидел здесь в первый раз... и ублюдков-наезжал, которых
отметелил... Кстати, может быть, нападение на Наташу как-то связано с
этими?
Один ведь удрал, засранец?
Сидеть в холле и поглядывать в потолок Ласковину стало скучно.
"А позвоню-ка я Вадиму!" - подумал он.
- Куда же ты пропал, Андрей? - произнес Вадим, взяв трубку. - А ты
удачлив, я.как раз собирался идти домой.
Ласковин посмотрел на часы: ого! Он просто забыл, что Вадим оставил ему
только рабочий телефон.
- Были небольшие проблемы, - ответил Ласковин уклончиво.
- И как?
- Все утряслось. А что, есть новости?
- Нет. Накал спал. Так что следствие можно считать свернутым. До
следующего убийства.
- А федералы?
- Андрей, я думал, ты умнее. Пашерова уже забыли, а ни Потмаков, ни тем
более наш Петя вообще никого не интересуют. Война, наркотики, фонды, места
в правительстве и у кормушки - это да. А пара-тройка трупов... Сам, что
ли, не знаешь?
- Знаю, - сказал Ласковин. - Как насчет наркомана-болтуна?
- Не забыл, значит? - Вадим засмеялся. - Ладно. Материал я поднял.
Запоминай. Гужма Иннокентий Константинович. Проживает по адресу:
Тринадцатая линия, восемнадцать, квартира сто шесть.
- Момент, я запишу!
Вадим повторил адрес и продолжал:
- Двадцать шесть лет. Принудительное лечение от наркомании. В настоящее
время - в завязке, то есть - наркотиков не употребляет. Не работает. Имеет
инвалидность по линии психиатрии. Является членом секты,
зарегистрированной как Истинная Церковь. Лидер ее - Лешаков, нет, прости,
Лешинов Константин Олегович.
Секта насчитывает - ого! - почти шесть тысяч официальных приверженцев!
Могу запросить данные на эту Истинную Церковь, если хочешь.
- Хочу, - сказал Андрей.
В голове у него уже позвякивал сторожевой колокольчик.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг