одну ночь все исчезло.
- Научили пришельцы?
- Что тебя удивляет?
- А что это за мазь? - спросил Геза вместо ответа.
- Я покажу ее тебе.
- И ты научил других?
- Нет, это опасно. Но я употреблял ее несколько раз, помогая другим,
которых еще хуже избивали по приказу Дена. И всегда мазь помогала.
Геза улыбнулся.
- Рабы считают тебя волшебником, наверно? Они не боятся тебя? - спросил он.
- Нет. А если и боятся, то немного, и совсем не так, как тебя и Дена. Меня
они любят.
- Ты же знаешь, что я никогда не наказываю рабов так, как Ден.
- Ты господин, и тебя боятся, как господина. А я такой же раб, как и они.
- Если бы это зависело от меня, Рени, ты давно уже перестал бы быть рабом.
- Я знаю.
Геза с нежностью обнял Рени:
- И твое плечо совсем не болит?
- Как только я наложил мазь, боль прошла.
- Расскажи мне, когда и почему пришельцы научили тебя такому лечению?
- Когда, я не помню. Они сами предложили научить меня. Они относились к
нам очень хорошо.
- По-моему, Ден не знает о такой мази.
- Ты прав. Пришелец сказал мне: "Если кто-нибудь узнает, у тебя отберут
мазь и запретят изготовлять ее. Храни тайну и посвяти в нее только верного
человека", Они считали нас людьми, - с горечью добавил Рени.
Геза промолчал. Не раз приходила ему в голову мысль, что он оказал Рени
плохую услугу, дав ему образование. Развитие умственных способностей
только подчеркивало рабское положение. Но сделанного не воротишь!
- Ты мой брат, - сказал Геза, не зная чем успокоить Рени, только накануне
испытавшего в полной мере, что он вещь, которую господин может сломать и
выбросить в любую минуту.
- Только в твоих глазах, Геза, - ответил Рени. - Но это, - он дотронулся
до обруча, пересекавшего его лоб, - не позволяет забыть.
- Снимай его, когда приходишь ко мне.
- А что это изменит? Горьки не внешние признаки рабства, а сознание его.
- Ты жалеешь, что я дал тебе знания?
- А ты думаешь, что другие рабы не чувствуют ничего? - печально спросил
Рени. - Они неграмотны и дики, но душа их болит так же, как моя. Ты
хороший человек, Геза, ты лучше других, но ты многого не понимаешь.
- Чего я не понимаю?
- Не понимаешь того, что раб такой же человек, как ты, - ответил Рени.
Гезу поразило сходство этих слов с тем, что говорили пришельцы. Люди,
стоявшие намного выше его и Дена, и рабы, стоявшие, по его убеждению,
намного ниже, мыслили одинаково.
- Ты ошибаешься, Рени, - сказал он. - Я давно это понял. Но ведь ничего
нельзя изменить. Так устроен мир. Он всегда был таким.
- Устройство мира зависит от людей, - возразил Рени. - Изменить можно все.
И когда-нибудь мир изменится. Жаль, что мы этого не увидим.
Геза вздохнул.
- Да, - сказал он, - конечно, жаль. Но я не представляю себе такого мира,
где нет рабов. Не могу представить. Скажи мне, - переменил он тему, - ты
веришь, что у Дена перевернулось все тело и сердце оказалось с правой
стороны? Может ли это быть правдой?
- Я думаю, что Ден сказал правду. Такого не выдумаешь.
- Но это же невозможно!
- Почему? Оказалось же возможным, что палица прошла сквозь голову
пришельца, как сквозь воздух. Оказалось же возможным, что мои пальцы
проникали в тело Дена, не встречая сопротивления. Расскажи кому угодно,
никто не поверит. Все скажут, что это невозможно.
- Тонкой иглой можно проткнуть щеку, - сказал Геза, - и щека пропускает
иглу. Но то, что находится с левой стороны, не может оказаться на правой.
- Никогда?
- Никогда!
- Тогда смотри! - Рени подошел к стене и снял с нее боевую перчатку,
которую вместе с остальными доспехами Геза хранил в своей комнате. -
Видишь, большой палец находится слева. - Рени вывернул перчатку. - А
теперь он справа.
Геза рассмеялся.
- Человека нельзя вывернуть, как перчатку, - сказал он.
- Видимо, тут и кроется ошибка, - возразил Рени. - Мы знаем три
направления - длину, ширину и высоту. Если бы мы знали два, то не могли бы
себе даже представить, что и перчатку можно вывернуть.
Геза в полном изумлении смотрел на Рени. Такой странной мысли еще никто и
никогда не высказывал. Но он сумел понять смысл услышанного.
- Четвертого направления не существует, - сказал он.
- Как знать. Может быть, оно существует, но мы еще ничего не знаем о нем.
- Жаль, что мы не догадались спросить у пришельцев, где находится их
сердце - справа или слева.
- Это ничего бы не дало. Они не земные люди. На их родине все другое.
- Ден думает, что их родина под землей.
- Мне кажется, что это не так. Слова пришельцев надо понимать иначе.
- Но если не на земле и не под землей, то где же тогда? - удивленно
спросил Геза.
- Может быть, над землей.
- Почему же мы ее не видим?
- Она очень далеко.
Геза задумался. То, что говорил Рени, было ново. Откуда у него такие
необычайные мысли?
- Хорошо, допустим. Их родина велика, на ней есть города. Почему же она не
падает на землю?
- А почему не падает Луна?
- Ты бы еще спросил, почему не падает Солнце, - Геза улыбнулся.
- Я часто думаю об этом, - сказал Рени.
- Не о чем думать. Солнце и Луна прикреплены к небесному своду.
- Значит, и родина пришельцев может быть прикреплена точно так же. Но я
как-то спросил пришельца, высоко ли небесный свод, и он ответил, что
никакого свода нет.
- Ты его не так понял. Все предметы падают на землю. Упала бы и Луна, если
бы не была прикреплена.
- Шар же не падает. А он ни к чему не прикреплен.
Геза не нашелся, что ответить на такой довод. Шар действительно не падал,
вопреки всем законам.
- А что ты сам об этом думаешь? - спросил он.
- Я думаю, что не все законы нам известны, - ответил Рени.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ДВА РАЗГОВОРА
Геза легко нашел тайный люк в садовой беседке, о которой говорил ему Ден.
Люк был так хорошо замаскирован, что, не зная о нем, невозможно было
заподозрить его существования.
Геза спустился в подземный ход и увидел загадочную дверь. Она нисколько не
изменилась с тех пор, как он был здесь вместе с Деном, провожая
пришельцев. Тогда они подошли с другой стороны, по ходу, появившемуся
когда-то на глазах Гезы. Теперь этот ход был засыпан и от него не осталось
никакого следа.
Ден подробно объяснил, как надо нажимать на выступ сбоку от двери, но Геза
так и не решился сделать это.
Он видел факел, брошенный Деном, видел короткую ветку, валявшуюся тут же,
которой Ден нажимал на выступ, чтобы не дотронуться до него рукой.
Все соответствовало рассказу. Геза вернулся в беседку в глубокой
задумчивости.
Желание окончательно убедиться, войти в тайник, самому испытать все, что
испытал Ден, преследовало Гезу. Он с трудом сдерживался, - не из страха, а
только потому, что Рени убеждал его не делать этого.
Памятный разговор с молочным братом повторялся еще много раз по самым
различным поводам, и Геза вынужден был признаться самому себе, что мысли
Рени ошеломляют его, что Рени лучше понимает тайны пришельцев.
На эти темы Геза говорил и с Деном, но вскоре убедился, что старший брат
мыслит одинаково с ним самим. А в словах Рени было много нового и не
всегда понятного. Это вызывало невольное уважение.
"А что если пустить Рени к столу пришельцев? - часто думал Геза. - Может
быть, он поймет то, что тщетно старается понять Ден".
Но об этом не приходилось даже мечтать. Ни один раб не смел входить в это
"святилище". Уборку семигранной комнаты Ден поручил Рени только потому,
что кто-то должен же был заниматься этим. А может быть, Ден выбрал Рени,
желая таким знаком доверия сделать приятное Гезе.
Нет, к тайне стола Ден никого не допустит!
"Ден так быстро стареет, что, вероятно, скоро умрет, - решил Геза. - А,
сделавшись верховным жрецом, я поручу стол Рени. Но это значит, - тотчас
же подумал он, - сделать его таким же стариком, как Ден".
- Я бы на это согласился, - сказал сам Рени, когда Геза поделился с ним
своими мыслями. - Ден ничего не откроет и ничего не поймет.
- Почему ты так думаешь?
- Потому, что он ничего не добился до сих пор.
- А ты уверен, что добьешься?
- Нет, не уверен, - рассмеялся Рени.
Беседка стала любимым местом отдыха Гезы. Его непреодолимо тянуло к
подземному ходу. Он знал, что рано или поздно не выдержит и откроет
таинственную дверь, что бы ни говорил ему Рени.
Однажды, сидя в беседке, Геза увидел, что к воротам ограды их сада
приблизились носилки, и сразу узнал их.
Носильщиками всегда были самые рослые из рабов. Только один человек во
всей стране пользовался для этого малорослыми пленниками недавней войны.
Этим человеком была дочь Боры красавица Лана. Только у нее носилки были
отделаны серебром - драгоценным металлом, ценившимся гораздо дороже
золота. Даже сам Бора не позволял себе подобной роскоши.
Геза видел, как опустились носилки, как один из рабов лег на землю,
изображая собой ступеньку, видел выходившую из носилок Лану, и все еще не
мог поверить, что это она, что именно сюда, в их дом, прибыла Лана. Но она
вошла в сад и направилась в его сторону.
Закон не позволял первому жрецу идти навстречу кому бы то ни было, кроме
властителей страны. Лана была только дочерью властителя, и ей не
полагались такие почести. Геза встал и слегка наклонил голову в знак
приветствия и уважения.
На молодой девушке было длинное платье из блестящего материала,
изготовляемого в далекой стране, где жили желтые люди с косыми глазами.
Светло-каштановые волосы, что являлось большой редкостью, были уложены в
высокую причудливую прическу, перевитую серебряными нитями.
Он молча ждал неожиданную гостью, не трогаясь с места. Когда она вошла в
беседку, он предложил ей сесть. Спрашивать о цели прихода жрецу не
полагалось. Это было бы проявлением любопытства.
- Здравствуй, Геза! - сказала Лана.
- Здравствуй! - ответил он.
- Я пришла к тебе, а не к Дену. Я рада, что застала тебя одного.
- Мы с Деном редко бываем вместе.
- Ты рад меня видеть?
- Я не ожидал твоего прихода.
- А почему ты сам не приходишь ко мне?
- Потому, что мой приход не может тебя обрадовать.
- Ты так думаешь?
- Я в этом уверен.
Он сгорал от желания узнать цель ее прихода. Но если бы Лана вдруг встала
и ушла, он ничего не спросил бы. Жрецу нельзя проявлять любопытство ни при
каких обстоятельствах.
Лана хорошо знала, что он не спросит её, что она должна говорить сама.
- Я хочу побеседовать с тобой, - сказала она. - Мне скучно без тебя. С тех
пор как ты хотел взять меня в жены, я все время думаю о тебе и...
Он чуть было не нарушил закона, но вовремя сумел взять себя в руки.
- И жалею о своем отказе, - закончила Лана.
- Я могу повторить свою просьбу, - хрипло сказал Геза. Он с трудом верил,
что она действительно сказала такую фразу. Волнение душило его.
- Ты меня еще любишь, Геза? - спросила Лана.
Самолюбие подсказывало ответить отрицательно, но он только что сказал, что
готов повторить просьбу.
- Да, люблю и всегда буду любить, - ответил Геза, бледнея от унижения,
которому она его подвергала.
Лана встала:
- Тогда ступай к моему отцу.
В отличие от Гезы ее лицо пылало. Только влюбленный юноша мог не заметить
выражения уязвленной гордости и гнева в ее продолговатых глазах.
- Бора отказал мне один раз, - сказал он нерешительно.
Лана справилась со своим волнением и снова села.
- Ты, наверное, очень удивлен моими словами? - спросила она.
- Да, Лана, очень.
- Я не сумела справиться со своими чувствами. С вами, жрецами, приходится
говорить первой, хотя это и унизительно для женщины. Или проститься с
мечтами.
- Я понимаю, - сказал Геза, - и благодарен тебе. Но почему ты думаешь, что
теперь...
- Потому, - перебила Лана, - что я слышала, как мой отец сказал своему
брату Розу, что если бы Ден не был так стар, то мог бы взять меня в жены.
- Ден одно, я другое.
- Отец хочет видеть меня женой верховного жреца, - явно нетерпеливо
сказала Лана.
Трудно было в таком разговоре соблюдать требования закона. Геза, по всей
вероятности, нарушил бы этот закон, если бы в нем вдруг не шевельнулось
подозрение. Странно все-таки! Роз и Бора ненавидят Дена, мечтают о его
смерти. Они должны точно так же ненавидеть и его самого. Уж не задумали ли
они примириться с будущим верховным жрецом, перетянуть его на свою
сторону, сделать Гезу врагом своего брата? Геза никогда не сочувствовал
захвату власти жрецами, но ведь Роз и, Бора этого не знают. А если так, то
приход Ланы и ее неожиданные слова - инициатива не её, а самого Боры.
Его оскорбила мысль, что Лану могли специально подослать к нему, а ее
личные чувства, возможно, не играют при этом никакой роли.
- Ты не сама пришла ко мне, - прямо сказал он. - Тебя прислал твой отец.
Лана посмотрела на него с удивлением.
- Почему ты так решил, Геза? Отец не знает. Он никогда не позволил бы мне.
На ее глазах показались слезы. Геза смутился. Он ласково взял её руку, но
Лана резко отняла ее.
- Не сердись, - сказал он. - Ты должна понимать сама, чем вызваны мои
слова. Если я ошибаюсь и ты любишь меня...
- Разве ты можешь в этом сомневаться, видя меня здесь, - гордо сказала
Лана.
Её не удивляла его внешняя холодность. Она знала, что это обязательно для
жреца любого ранга.
- Тогда, - сказал Геза, - я сделаю вторую попытку. Чем бы она ни кончилась.
Лана поднялась:
- Я буду ждать. Прощай!
- Прощай, Лана.
Он не осмелился обнять её, хотя по обычаю должен был сделать это. Ведь то,
что произошло, было объяснением в любви. Он видел, что молодая девушка
оскорблена его недавними словами, и уже жалел о том, что сказал их.
Лана ушла, не оборачиваясь. Он провожал глазами её носилки, пока они не
скрылись за поворотом.
Что-то в этом разговоре оставило смутный и неприятный осадок. Но Геза был
слишком сильно влюблен, чтобы анализировать слова и поступки. Он решил,
что фальшивые ноты в словах Ланы ему только показались.
Ден несколько раз предлагал Гезе поговорить с Борой, но Геза всегда
отказывался. Он не хотел, чтобы любимая женщина пришла к нему по
принуждению. Теперь Лана сама сказала, что хочет этого.
Несмотря на сомнения, Геза был счастлив...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг