"катары", существует множество течений, придерживающихся различных, иногда
прямо противоположных взглядов. Как вы предлагаете с ними бороться - как с
сарацинами, огнем и мечом? Выжечь весь край, не различая правых и
виноватых, надеясь, что Господь признает своих и накажет грешников?
Погубить цветущие земли, старательно возделываемые в течение сотен лет, и
ради чего? Вам не кажется, что цена за попытку очищения веры неоправданно
высока? Каюсь, я всегда полагал, что если за спиной проповедника торчит
вооруженная орава, то многого ли стоит проповедь мира, принесенная на
остриях мечей?..
С каждой последующей фразой, произносимой все громче и громче,
Франческо впадал в необъяснимое, возраставшее яростное возбуждение. Может,
он впервые получил возможность открыто, ничего не опасаясь, высказать
давно наболевшее, когда любое произнесенное слово влечет за собой
следующее, и говорящий не в силах остановиться, как не в силах
один-единственный человек смирить течение быстрой реки. Гай в тревоге
оглянулся на компаньона, Мак-Лауд понимающе кивнул и, как обычно, нашел
самый действенный из возможных выходов - поравнялся с Франческо, протянул
руку и без особых церемоний потряс заговорившегося сверх меры попутчика за
воротник, возвращая в обычный мир. Франческо оборвал свою горячую речь на
полуслове, очумело затряс головой и робко спросил:
- Я опять сделал что-то не так?
- Всего лишь запутался в собственных умствованиях, - едко сообщил
Дугал. - Хотя, к моему большому удивлению, тебе удалось сказать две-три
разумные вещи.
Наверное, по чистой случайности. Гай, ты понял что-нибудь?
- Отныне любую встретившуюся по дороге школу я буду объезжать за лигу,
- серьезно пообещал сэр Гисборн. - А если попадется университет - за две.
Мессир Бернардоне, можно дурацкий вопрос - к чему вам знать все это?
- Во-первых, интересно. - Франческо обернулся, поправляя неудачно
притороченный за седлом и постоянно съезжавший набок вьюк. - Во-вторых...
Даже не знаю, как сказать. У любого человека есть мечта, к исполнению
которой он стремится всю свою разумную жизнь. Мне, например, хотелось бы
хоть немного изменить существующее положение вещей в мире к лучшему.
Однако прежде чем затевать перемены, необходимо добраться до истоков того,
что собираешься менять...
- Еще тебе нужна луна с неба и пара звездочек - приколотить над дверью,
- поддержал Мак-Лауд, не обращая внимания на предостерегающее шиканье Гая.
- Да ладно, можете смеяться, сколько хотите, - обреченно махнул рукой
итальянец.
- Я понимаю, со стороны подобные разглагольстования наверняка до ужаса
нелепы.
- Ничуть, - возразил Гай. - Скажем так, непривычны. Мессир Бернардоне,
мне показалось, что вы - противник войн, или я ошибаюсь?
- И да, и нет, - задумчиво отозвался Франческо. - Я понимаю, что нет
другого способа разрешать споры между государствами, но мне горько думать:
неужели Господь создал людей лишь ради того, чтобы они уничтожали друг
друга? Мне жаль край, через который мы едем, - христиане и катары,
доказывающие свою правоту, погубят его. Если бы существовало какое-нибудь
иное средство, позволяющее доказать истину, не проливая при этом рек
крови...
- Френсис, ты хочешь несбыточного, - убежденно заявил шотландец. -
Мечты хороши до тех пор, пока остаются мечтами. Кстати, если мне не
изменяет память, твои соотечественники недавно выдумали якобы надежнейшее
средство распознавать истинно верующих и скрывающихся еретиков. Это, как
его?.. Inquisitio.
"Расследование", - мысленно перевел сэр Гисборн латинское слово и
нахмурился, пытаясь вспомнить, где ему уже доводилось слышать подобное.
Кто-то из придворных принца Джона, вернувшихся с материка, рассказывал о
небольших собраниях ученых монахов, разъезжавших по поручению Папы
Римского по полуночным областям Италии и устанавливающих подлинность
обвинения в еретичестве или колдовстве. Помнится, рассказчик высмеял
святых отцов, утверждая, что в суде, на котором он присутствовал, .
обвиняемый без труда доказал свою невиновность и выставил священников
совершенно неспособными к словесному поединку.
- Единственное, за что я благодарен покойному Старому Гарри, в кои веки
сумевшему прислушаться к чужим советам, - он не допустил явления этих
inquisitios к нам на Остров, - продолжал разглагольствовать Мак-Лауд. -
Дела Англии - только дела Англии, и никого более они не касаются.
- Кто такой Старый Гарри? - подал голос Франческо.
- Король Британии Генрих Второй, что умер осенью прошлого года, -
объяснил Гай.
- Теперь у нас правит его старший сын, Ричард.
- Про короля Риккардо я слышал, - кивнул Франческо и осторожно добавил:
- Говорят, он хороший войн, однако в делах политических ему пока не
удалось отличиться. Я не сказал ничего, задевающего ваше достоинство? Если
да, то прошу прощения. В моей стране как-то не сложилось преклонения перед
королевской властью. Скорее всего потому, что у нас пока не нашлось
человека, способного объединить всю страну под своей рукой. Хотя Фридрих
Германец последние двадцать лет отчаянно пытается стать новым императором
Великой Римской Империи.
- Вы, не зная того, едины с его сородичами, - недовольно сказал Гай,
ткнув большим пальцем в компаньона. - В его стране, насколько я знаю,
борьба за власть и насильственная смена правителей тоже относятся к
излюбленным занятиям. Когда же их бешеным кланам надоедает грызться между
собой, они немедленно затевают небольшую войну с нами.
- Должны же мы как-то развлекаться, - с наигранным возмущением
отозвался Дугал и многозначительно погладил торчавшую из-за правого плеча
рукоять клейморы.
Франческо переводил растерянный взгляд с одного попутчика на другого,
решая, вспыхнет ли сейчас серьезная ссора, или господам рыцарям угодно
таким образом подшучивать друг над другом. - Впрочем, я давненько уже не
показывался домой и не знаю - вдруг мои сородичи, смирились с такой вещью,
как подчинение сассенахам?
- Зря надеешься, - буркнул Гай. - У вас теперь имеется ваша драгоценная
независимость, пользуйтесь ею сколько влезет... если только Ричард не
надумает отменять решения покойного Лоншана.
- На ближайший год-два Ричарду и без нас вполне хватит забот, -
самоуверенно заявил шотландец. - Новый канцлер, Годфри Бастард, и принц
Джон кажутся достаточно сообразительными, чтобы не пинать спящую собаку.
Так что еще посмотрим, кто останется победителем в этой битве.
- Посмотрим, - согласился сэр Гисборн, решив не продолжать спор,
грозивший затянуться до бесконечности. - Расскажи лучше, где тебя
угораздило познакомиться с последователями еретических учений и что из
этого вышло?
- В Италии, конечно. - Мак-Лауд состроил искренне недоумевающую
физиономию и злорадно добавил: - Самый цветущий рассадник ересей именно
там, а не в Лангедоке. , - Зря вы так, мессир Дугал, - протянул
обидевшийся Франческо. - Да, моих соотечественников трудно назвать
смиренными овечками, но...
- Кто у нас самый прославленный Возмутитель спокойствия за последние
полсотни-лет? - перебил его Мак-Лауд и сам ответил: - Арнольд из Брешии,
само собой. Ты же не будешь спорить, что он итальянец?
- Да, родился он в Брешии, итальянском городе, но учился во Франции, -
возразил Франческо. - Если же вы собираетесь припомнить Вальденса, так он
из Лиона, который к Италии не имеет ни малейшего отношения!
- Однако началось все с вас, - стоял на своем Дугал и, повернувшись к
слегка недоумевающему попутчику, разъяснил: - Самого знаменитого брешианца
я, конечно, уже не застал, о чем немного сожалею - говорят, он мог своими
речами убедить даже камень. Его вздернули в Риме ровно тридцать пять лет
назад, труп спалили, пепел развеяли над Тибром, дабы последователи не
устроили из могилы места паломничества... В общем, дело обстояло так:
однажды к отряду, в котором мне довелось служить, примкнули несколько
десятков человек, называвших себя учениками Арнольда. Мы тогда воевали с
Фридрихом, и эта компания почитала германского императора за своего
кровного врага - мол, именно его усилиями их дорогой наставник отправился
на виселицу. Эти оторвиголовы непременно грабили каждый встреченный на
пути монастырь, а коли удавалось, то поджигали, утверждая, что
существование монахов оскорбляет порядок вещей в мире и что достояние
обителей должно быть поделено между неимущими. Воевали они хорошо, никто
не спорит, но я заметил - от них старались держаться подальше, в точности
как от больных какой-нибудь заразой. Когда они ушли, в лагере стало легче
дышать. А ведь Арнольд, насколько я знаю, не призывал к истреблению
священников и уж точно не заставлял никого против воли следовать за собой,
хотя говорил, что Церкви не годится тянуться за светской властью и
роскошествовать на деньги прихожан.
- Даже самое праведное учение искажается до неузнаваемости, попав в
руки неразумных последователей, - с грустью заметил Франческо. - Хотя Арно
Брешианский сам был не без греха и, возможно, заслужил столь суровое
наказание.
Когда его учителя, Абеляра из Клюни, призвали раскаяться в
проповедуемых им заблуждениях...
- Не того ли Питера Абеляра, которого столь невзлюбила семья его дамы
сердца? - Гаю довелось слышать обрывки сей печальной истории, хотя
упоминаемые Франческо события происходили добрых пятьдесят лет назад, как
раз перед началом Второго Крестового похода.
- Именно того, - утвердительно кивнул Франческо. - Так вот, Абеляр
признал свое учение ошибочным... или по крайней мере сделал вид, что
признал, - кому хочется на старости лет испытать на себе неприязнь Церкви?
Лучший же из его воспитанников, Арно, предпочел остаться при своем мнении,
с шумом покинул Клюни и вернулся на родину. Там его вынудили смириться, но
ненадолго - в Риме вспыхнуло восстание против тогдашнего Папы, Арно
оказался в числе вожаков, для подавления мятежа из Германии спешно
призвали императора Фридриха... Чем все закончилось, объяснять, думаю, не
надо. Что же до Вальденса...
- Что же до Уайльденса, - перебил Мак-Лауд, - то вкратце суть его
истории - на мой незамысловатый взгляд, самого яркого подтверждения тому,
что любые изначально благие намерения не приводят ни к чему хорошему, -
такова. Лет двадцать тому жил в славном городе Лионе ничем не
примечательный купец, торговал тканями, слыл процветающим и уважаемым
человеком. В один прекрасный день, он вдруг решил заделаться знатоком
Писания, а поскольку не слишком разумел грамоте, нанял свору бедствующих
студентов, быстренько переложивших для него Библию с латыни на понятный
язык, и принялся изучать написанное вдоль и поперек.
Завершилось его чтение тем, что он бросил свое дело, разделил имущество
между женой и детьми, взял посох и отправился призывать мир к апостольской
бедности.
Вскоре за ним таскалось изрядное количество сброда, гордо именовавшего
себя лионскими бедняками. Они даже добрались до Рима и потребовали от Папы
грамоты на дозволение создать свой собственный орден и проповедовать по
городам. Прелат, беседовавший с ними, назвал их невеждами, посоветовал
разъехаться по домам и не морочить более головы честным людям. Никакой
грамоты они, разумеется, не получили. Уайльденс смертельно оскорбился тем,
что его лишили возможности стать новым святым Бенедиктом, заявил, что
отныне порывает с отвергнувшей его Церковью, и подался в горы Полуночной
Италии. Я слышал, там до сих пор полно его сторонников и последователей,
вальденсов, что убедительно доказывает: возня с книгами не доводит до
добра. Послушай доброго совета, Френсис, бросай свои мечтания об
университетах, и вперед - сражаться с неверными!
Франческо искоса глянул на развеселившегося попутчика, явно обдумывая
острый ответ, но сдержался и промолчал. Гай счел необходимым вмешаться:
- Мессир Бернардоне, вы же понимаете, что на самом деле мы так не
считаем.
Только, по-моему, изучение книг лучше оставить монахам и ученым
докторам, потому что вряд ли в них отыщется нечто, полезное для нас,
обычных людей. Купец Уайльденс решил стать книжником и закончил жизнь с
позорным клеймом ересиарха.
Неужели вам хочется повторить его путь? Нет, я не говорю, что человек
не должен добиваться от жизни чего-то большего и что вы обязаны всю жизнь
проторчать за прилавком или в разъездах по делам какого-нибудь торгового
дома. Но, как мне кажется, учеба - не самый лучший способ сделать карьеру
и прославить сдое имя.
- Когда-нибудь я смогу с легкостью купить ваше владение, - со странной
интонацией, бесцветной и саркастической одновременно, проговорил
Франческо. - И мои доходы будут несравнимы с вашими. Возможно, я даже
заполучу какой-никакой захудалый титул - без необходимости заживо жариться
в Палестине, убивая людей, виновных только в том, что верят иначе, нежели
мы. Золото порой намного сильнее стали, мессир Гай, но при любом раскладе
наших жизней такие, как вы, никогда и ни за что не признают равным такого,
как я. За вами - поколения благородных предков, громкие имена,
прославленные гербы. За мной - ничего, кроме собственного ума и стремления
пробиться туда, на сияющую вершину, поближе к вам и солнечному свету. Да
вот беда - на этой вершине только ветер, снег и холод.
Он наотмашь хлестнул поводьями обиженно взвизгнувшего коня, тяжелой
рысью поскакавшего вперед, обогнал плетущегося нога за ногу мула
проводника и скрылся за поворотом, оставив на память о себе клубы медленно
оседающей белой пыли.
Брошенная на произвол судьбы за водная лошадь Франческо подняла голову,
гулко фыркнула и привычно застучала копытами вслед своим товаркам.
Компаньоны озадаченно переглянулись. Шотландец нагнулся с седла,
подхватывая волочащийся по земле длинный повод оставленной лошади.
- О чем это он? - удивился Гай. - Мы чем-то его обидели? Может, стоит
догнать и поговорить?
- Не думаю. - Мак-Лауд немелодично засвистел. - Он прав, твое сословие
и его никогда не смогут понять друг друга. Френсис и его родня живут по
иным законам, чем мы вот и все. Вдобавок Френсис умный мальчишка и пока не
в силах смириться с тем, что заповедовано от века. Я тоже когда-то не
хотел и здорово поплатился...
Потом привык, хотя мою жизнь не назовешь удачно сложившейся. Допустим,
вот я еду в Святую землю, спрашивается - зачем? Говоря по правде, мне
наплевать на сарацин, но не хочется упускать хорошую возможность
заработать, а еще лучше - найти хорошего покровителя и самому стать
владельцем хотя бы крохотного клочка земли. Сколько я еще смогу шляться из
страны в страну и ввязываться во все войны подряд - десять лет,
пятнадцать? Когда-нибудь придется искать тихое местечко, чтобы осесть и
заняться чем-нибудь мирным. Разочарованы, мессир Гай? Можешь не отвечать,
за лигу заметно, что да.
- Не слишком. - Сэр Гисборн приподнялся на стременах, втайне мечтая о
вечернем привале. - Возможно, я соображаю медленно, зато, как меня
убеждали, верно. Тебе нужны деньги, собственное владение и имя, которое
можно будет передать по наследству. Что недостойного в этом желании? Я
отправился в путь, потому что считал участие в походе своим долгом и
полагал само мое намерение достаточным вознаграждением. За десяток
последних дней я повидал и узнал многое, о чем раньше не задумывался, и
кое-что понял: золото в самом деле значит больше, чем представляется на
первый взгляд. Пожалуй, теперь меня влечет не только слава, но и...
- Кругленькие блестящие монетки, - с ухмылкой подхватил Дугал. - Гай,
ты впадаешь в грех алчности.
- На себя посмотри, - беззлобно огрызнулся ноттингамец и тяжело
вздохнул, признавшись: - Вы с Франческо мне совсем голову заморочили.
Катары, вальденсы, вероотступники всех мастей, не поймешь, кто прав, кто
виноват, а кто просто заблуждается по слабости душевной. Но самое главное
- что мне делать?
- Обратись к братьям из Inquisitio, они тебе быстро растолкуют, что ты
и есть самый закоснелый и злостный еретик на всем белом свете, -
авторитетно посоветовал Мак-Лауд.
Гай мученически возвел глаза и вопросил, обращаясь к проплывающим мимо
коричнево-желтым скалам:
- Слушай, у тебя в жизни осталось хоть что-нибудь святое?
- Да, - с гордостью заявил Дугал. - Я его всегда ношу с собой. Сказать
где?
- Тьфу! - Сэр Гисборн намеревался как следует выругаться, но вместо
этого невесело рассмеялся. - Я с самого начала подозревал, как здорово мне
не повезло с попутчиком, но только теперь окончательно в этом убедился.
Ладно, отныне начинаю воспитывать в себе смирение. Как думаешь, долго нам
еще глотать пыль во имя спасения прекрасной девицы?
Ответа не понадобилось. Путники обогнули выступ скалы, и перед ними
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг