спать. Витю же от всех этих криков вдруг потянуло в сарай пить водку.
Лишь приведенный мальчик Коля одиноко стоял в углу; у него был
удивительно старческий, взъерошенный вид карлика; но лицо было освещено
каким-то странным сиянием, как будто ничего это его не касается и он в раю.
- Знаю, знаю, я все знаю! - затараторила вдруг Вера Иосифовна. - Иван
Дубов, сапожник, мне рассказал, Сейчас он тут, в коридоре. Ваня, зайди!
Иван Дубов, корявистый, серьезный мужчина, поправляющий обувь только
дамам, сутулясь, вошел в комнату. Вся его фигура излучала необычность.
Все притихли. Только завуч напустил на себя еще большее самодовольство.
- Влюблен был малыш в Глашку-то, - внушительно и осторожно, точно речь
шла о починке туфель для незнакомки с другого конца города, сказал Дубов. -
Молчаливо был влюблен, не по-здешнему. Я в аккурат вижу, кого у нас во дворе
осияет. Глаз у меня на это есть... Наблюдал я за Колькой, совестливо
наблюдал, не спугнув его... Часто он подкрадывался к дверям, съеживался в
подушечку и в вашу большую замочную скважину часами за Глашкой наблюдал...
Никто об этом не знал, ни Глашка, никто. Часы выбирал с хитрецой, когда в
коридоре никого не бывало... А Кольку, между прочим, стихи писать тянуло...
Посмотрит, посмотрит в щелку в зад и идет на чердак стихи писать...
В это время Анна Петровна швырнула на пол тарелку. Ей стало обидно, что
о ней теперь совсем забыли.
"Перед смертью, и то не помнят", - подумала она.
Мать Коли заплакала:
- И вешался-то, негодяй, смешно, ад кухне, только рубашку порвал.
- Успокойтесь, мамаша, - вдруг как-то надуто и деловито сказал завуч. -
Мальчик, ты почему повесился? - важно спросил он Колю.
- От счастья! - тихо и с какой-то чудотворной испепеляющей улыбкой
отвечал старичок-карлик. - От счастья повесился.
Все опять начали кричать. У Глаши вдруг стал очень значительный вид...
Она ни на кого не обращала внимания, но улыбалась самой себе. Она
представила, как хорошо было бы сейчас выгнать всех, лечь с Витей и,
зажмурив глаза, представлять себе этого странного тоненького заморыша -
мальчика Колю.
"Чудно как будет... Дух захватит... Ишь, какие у него глаза, - подумала
Глаша, - и мысли потекут... Новые мысли... Веселые, сердечные,
кружащиеся..."
С блуждающей улыбкой, чуть виляя телом, она подошла к Вите и сказала
вслух:
- Выгони всех, и мать тоже... Лечь хочу...
Витя обомлел и матюгнулся. Мамаша Анна Петровна, вдруг вообразив, что
ее уже хотят выкинуть из постели, так была поражена, что даже не стала
кричать и швыряться, а ушла в себя и задумалась. Завуч тоже чего-то
перепугался, всполошился и стал ни с того ни с сего читать энциклопедию.
Вере Иосифовне захотелось поцеловать Витю, но и она смутилась. Выбежав на
кухню, она все-таки не удержалась и поцеловала чайник.
Иван Дубов как-то резко ушел. Лишь Коля продолжал так же тихо
улыбаться. В конце концов в комнате остались только Витя, Глаша и Анна
Петровна.
А вечером, деловито и спокойно, как летучая мышь прилетает в свое
родное гнездо, пришел доктор.
Почти автоматически он проговорил, что произошла ошибка и анализы
доказали, что болезнь Анны Петровны пустяшная, и она выздоровит сама собой.
Вите это показалось странным, ненужным и к тому же нелепым. Он хотел
даже накричать на доктора.
Но в общем все осталось по-прежнему, и ничего не изменилось, хотя как
будто и произошли события.
Остались и это высокое, пустое небо, и кружащийся в легком, сумасшедшем
танце мир, и двор, где Иван Дубов чинит обувь только дамам. Все было так же,
как вчера, как будет завтра.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 14.02.2003 14:47
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг