Юрий Мамлеев.
---------------------------------------------------------------
OCR: Ихтик http://www.ufacom.ru/~ihtik/ б http://www.ufacom.ru/~ihtik/
---------------------------------------------------------------
Свадьба
Семен Петрович, сорокалетний толстоватенький мужчина, уже два года
страдающий раком полового члена, решил жениться.
Предложил он свою руку женщине лет на десять моложе его, к тому же
очень любившей уют. Он ничего не скрыл от невесты, упирал только на то,
что-де еще долго-долго проживет.
Свадьбу договорились справлять лихо, но как-то по-серьезному. Всяких
там докторов или шарлатанов отказались взять. Набрали гостей по принципу
дружбы, но, чтобы отключиться от нахальства и любознательности внешнего
мира, место облюбовали уединенное, за городом, на отшибе. Там стоял только
домишко родственника Ирины Васильевны, а кругом был лес. Ехали туда хохоча,
на стареньком автобусе, ходившем раз в два дня.
Домишко был действительно мрачноват и удивил всех своей
отъединенностью.
- Первый раз на свадьбе в лесу бываю, - заявил Антон, друг Семена
Петровича.
- Для таких дел все-таки повеселее надо было место сыскать, - заметил
насмешник Николай, школьный приятель Ирины Васильевны.
- Окна в нем и то черны, - удивилась Клеопатра Ивановна, сотрудница
Семена Петровича по позапрошлой работе.
- А мы все это развеселим, - сказал толстяк Леонтий, поглаживая брюшко.
Туг как тут оказалась собачка, точно пришедшая из лесу. Народу всего
собралось не шибко - человек двадцать, так как задумали, - и все быстро
нашли общий язык.
Закуски было видимо-невидимо: старушка Анатольевна, родственница Ирины
Васильевны, еще заранее сорганизовала еду.
Начали с пирогов и с крика: "Горько, горько!" Семен Петрович сразу же
буйно поцеловал свою Ирину, прямо-таки впился в нее. "Ну и ну", - почему-то
подумала она.
Шум вокруг невесты и жениха стоял невероятный. Ирина робко отвечала на
поцелуи. Вообще-то, она была безответна, и ей все равно было, за кого
выходить замуж, лишь бы жених был на лицо пригожий и не слишком грустный.
Грустью же Семен Петрович никогда не отличался.
Молодым налили по стакану водки, как полагается.
После первых глотков особенно оживился толстяк Леонтий.
- Я жить хочу! - закричал он на всю комнату, из которой состоял этот
домик. В углу были только печка и темнота.
- Да кто ж тебе мешает, жить-то? - выпучил на него глаза мужичок
Пантелеймон. - Живешь и живи себе!
- Много ты понимаешь в жизни, - прервала его старушка Анатольевна. -
Леонтий другое имеет в виду. Он хочет жизни необъятной... не такой.
И она тут же задремала.
Звенели стаканы, везде раздавались стуки, хрипы. Было мрачно и весело.
Свет - окна были махонькие - с трудом попадал внутрь домика, а
электричества здесь не любили.
- Молодым надо жить и жить, пусть Сема наш хворый, это ничего, кто в
наше время здоров! - завизжала вдруг старушка Анатольевна, пробудясь.
Ее слушали снисходительно. Круглый резвый подросток лег четырнадцати,
непонятно как попавший на эту свадьбу, плюнул ей в затылок. И сказал, что он
еще, например, и не родился.
Его сурово оборвали.
Часа через два-три веселье стало почему-то потише и посмиреннее.
Толстячок поглаживал себе брюшко, а Антон, друг Семена Петровича,
рассказывал:
- Я, когда со своей женой разошелся, все куклы ее поленом угробил.
Откуда у вашей жены были куклы? Сколько ей было лет? - чуть-чуть
разинула рот от удивления Клеопатра Ивановна, сотрудница Семена по
позапрошлой работе.
- Как хошь, так и понимай, - оборвал ее Антон. - Я повторяю: всем ее
куклам я головы разбил. Лучшую выбросил на по мойку: пусть детишки поиграют.
На другом конце стола началось неестественное оживление. Николай,
школьный приятель Иры, обнимался с девушкой, до странности похожей на него,
как будто она была его двойник, но только в женском виде.
Собачка норовила пролезть куда-то между их рук и помешать.
На левом конце стола, возле Семена Петровича, поднялся, желая
произнести тост, высокий седой старик. Но тост не произнес, и только
вымолвил:
- Пропали!
Внезапно Семен Петрович умер. Это случилось мгновенно, он просто
опустил голову и онеподвижел на своем кресле, точно стал с ним одним
существом. Не все сразу поняли, что случилось, но неподвижность увидели все.
Тот самый круглый резвый подросток лет четырнадцати подбежал и дернул Семена
Петровича за нос, чтобы тот подскочил. Но Семен Петрович не подскочил и даже
не пошевелился. Только Ирина Васильевна распознала сразу, что муж умер, и
заревела, глядя прямо перед собой.
Полная растерянность и вместе с тем остолбенелость наконец овладели
всеми. Нашедшийся все-таки среди гостей полудоктор подтвердил, приложившись,
что Семен Петрович умер. Водки и закуски оставалось еще на столе необычайно,
к тому же уходить никто не хотел. Да и куда было уходить? За окном дикая
темень, телефона нет, автобуса долго не будет. С трупом Семена Петровича
тоже ничего нельзя было придумать. В домишке лишнего помещения, куда его
можно было бы положить, не существовало, невеста же была запугана, и мысли
мешались в ее мозгу. Ей вдруг опять стало казаться, что Сема, напротив, жив
и только так присмирел около нее.
Антон предложил вынести Семена Петровича во двор, но его никто не
поддержал.
- Кому охота такого тащить! - плаксиво заверещала одна женщина.
- Да и зверье может съесть, - подтвердила Клеопатра Ивановна. - Его
ведь хоронить надо потом.
- Какое же тут зверье может быть?! - донельзя испугался толстяк
Леонтий. - Что вы людей-то зазря с ума сводите, - набросился он на Клеопатру
Ивановну и даже чуть не ущипнул ее, для верности.
- Что же делать с трупом? - раздавались кругом голоса.
Кто-то даже выпил стакан водки с горя и предложил другому.
- Да пусть сидит, кому он мешает, - вдруг громко высказался один из
гостей и встал.
Эти слова неожиданно были поддержаны - и почти единодушно.
- Действительно, чего заздря человека толкать, - добавил мужичок
Пантелеймон. - Сидит себе и сидит.
- Мы сами по себе, а он сам по себе, хоть и жених, - вмешалась полная
дама.
- А как же невеста?!
- Пущай как было, так и останется, - отрезал один угрюмый гость, -
пускай невеста рядом так и сидит...
- Тебя не спрашивают об этом, - накинулись на него. - Что невеста-то
думает?
Невеста думала, что Семен Петрович еще не совсем мертвый, но что
трогать его не надо - умрет. Она сказала, что надо продолжить свадьбу, ну,
если не свадьбу, то чтоб было, как было.
- А если Семен Петрович умер, а не в обмороке, то я на его похороны не
приду, - заплакала Ирина Васильевна, но как-то смиренно. - Мне мертвые
женихи не нужны, я не монашка какая-нибудь...
Вдруг истошно залаяла собачонка и цапнула Семена Петровича за ногу. Тот
не пошевелился.
- Какой... в обмороке, доктор же сказал: умер, - вмешался кто-то из
молодых.
В ответ Ирина Васильевна расстегнула воротник у Семена Петровича и
брызнула на него водой... целым графином: но безрезультатно.
Между тем веселье опять понемногу стало вступать в свои права, а
мрачноватость, того и гляди, отступать, Сначала веселье, правда, было
робкое, недетское.
Да и ветер стал шуметь по крыше. Антон, однако, жалел друга, и ему
стало так невмоготу, что он лег на печь. Оттуда он и смотрел опустошенными
глазами на пиршество. Двигались тени, люди, потом все уселись и смирились.
Клеопатра Ивановна рассказала даже анекдот, правда смущенно поглядывая
на труп Семена Петровича.
Но Пантелеймон заметил этот ее взгляд и устыдил.
- Ведь он не слышит, дурочка, - каркнул он на Клеопатру Ивановну. - Ты
ему хоть в ухо ори - все равно ничего.
- Неприличный анекдот, может быть, и услышит, - задумчиво сказал в
ответ Николай.
Его оборвала девушка-двойник.
- Хватит о потустороннем, - сказала она. - Лучше давайте поживей
веселиться. Что такие вялые стали, ребята?
Ее никто не поддержал, но перелом наступил, когда невеста запела.
Вообще, в своей жизни Ирина Васильевна никогда не пела - до того была робка
и тиха. А сейчас, после всего, взяла и запела. Песня была детская, шуточная
и ни к чему как бы не имела отношения.
И тут-то все началось.
Николай прямо-таки сорвался с места и поцеловал невесту. Поцеловал раз,
другой, а на третий поцеловал мертвеца. Тут же получил оплеуху от
девушки-двойника: а за что, непонятно было.
- К кому ж она его ревнует теперь, - прошипел сквозь зубы ее
молодцеватый сосед. - Наглая!
Глаза его огненно при этом покраснели, не то как у волка, не то как у
воплотившегося духа, и на него страшно было смотреть. Но нос его был
испитой.
Один толстячок Леонтий вел себя не в меру истерично: он подскакивал и
все время кричал, что он теперь еще больше жить хочет...
Антон с печи успокаивал его. Впрочем, среди начавшегося всеобщего крика
и тотального звона стаканов его особенно не замечали.
- Ты долго, долго проживешь, - сказала сидящая рядом с Леонтием лихая
бабенка. - Я это чувствую, я экстрасенка...
Леонтий прямо-таки подпрыгнул от радости, сразу поверив ее словам.
Потом грузно плюхнулся на свое место, и тут же его белая пухлая рука
потянулась к вину и ветчине. С аппетитом опрокинув в себя стакан вина и
закусив ветчиной, он довольно нахально обнажил свое брюшко и стал его нежно
поглаживать для двойного удовольствия.
Его лицо разблаженничалось, как оживший вдруг блин.
- Когда оно, вино и теплынь, проходит внутрь по каждой нутряной жилочке
в животе, надо извне животик поглаживать, чтоб наслаждение усилить... -
шептал он, закрыв даже глазки, чтобы не ощущать ничего, кроме себя и своего
наслаждения.
А между тем лихая бабенка-экстрасенка бормотала своей соседке с другого
боку:
- Помрет толстун-наслаждун лет через пять всего... Я его жалею, потому
и сказала, что долго-долго проживет... Я как на ладони вижу: конец не за
горами.
Толстун хохотал сам в себя.
Водка лилась непрерывной рекой, заливая скатерть, рты и раскрасневшиеся
глаза.
А невеста все пела и пела.
Вдруг та самая пришедшая Бог весть откуда собачонка, совершенно ошалев,
подбежала и, подпрыгнув, цапнула мертвеца за ухо, разразившись потом
совершенно непонятным лаем. Как будто на ухе у мертвеца висело что-то
невидимое, но увесистое и заманчивое. Старушка Анатольевна тут окончательно
взъярилась.
- Да что же это такое? - заорала она во всю мочь, заливаясь слезами,
так что все остальные притихли. - Когда ж это безобразие кончится?! Что ж
это за тварь такая?!! Душа Семена Петровича сейчас мытарства проходит,
терзается, кипит, а этой поганой собачонке хоть бы что! Да разве животное,
хоть и самое дикое, может себе такое позволить перед покойником? Зверье, оно
разум и уважение насчет покойников имеет. А эта тварь и не собака вовсе
поэтому, а оборотень! Я в деревне жила, я их насквозь вижу!
Собачонка в ответ залилась.
- Убить ее! - заорал вдруг мужик, вставший из-за стола и весь
покрасневший как рак. В руке у него был стакан водки, точно он хотел
произнести тост.
Собачонка между тем опять злобно накинулась на мертвого Семена
Петровича, бросившись ему чуть ли не на грудь.
- Ненормальная какая-то, - испуганно пробормотала Клеопатра Ивановна.
- Нечистое дело, нечистое, - шепнул Пантелеймон. Но тут старушка
Анатольевна (и откуда только в руке появилось полено) хрястнула со всей силы
по башке этой непонятной собачке.
Собачка тут же испустила дух, или ушла на тот свет, если угодно.
- Не будет теперя покой мертвых нарушать, - раздался голос из-за стола.
Мужичок Пантелеймон посмотрел на лежащий на полу собачий труп и совсем
озадачился.
- Самого Семена Петровича теперь нужно хряпнуть по башке - может, он,
наоборот, оживет, - поучительно сказал он. Его чуть не прибили.
Собачонку так и оставили лежать на полу. И когда вроде бы стали
налаживаться отношения и в разговорах обозначился даже некоторый лиризм,
толстячок Леонтий поднял бунт.
- Убрать надо трупы, убрать! - завизжал он, чуть не взобравшись на
стол. - Хватит с нас трупов! Достаточно для одной свадьбы довольно, - его
голос перешел прямо-таки на бабий визг. - Что ж мы тут веселимся, а они
лежат... Не хочу, не хочу! Убрать в землю! Немедленно!
Пантелеймон чуть не крикнул, указывая на Леонтия:
- Вот кого надо в морду! Ишь ты, в землю! А может быть, они с нами
хотят! Пировать!
Но многие поддержали Леонтия.
- Собачку можно оставить, она никому не вредит, а Семена Петровича
давно пора куда-нибудь вынести, поди уж смердит, - промяукала одна молодая
дама слева.
- Да не поди, а уж точно, - оборвали ее. - Сколько мы тут часов пьем и
пьем, а он что ж, такой неприкосновенный?
- А кто выносить будет?! - закричал Антон с печи.
- По жребию, по жребию, - отвечали ему.
Девушка-двойник одиноко ходила в стороне.
- Бросаем жребий! - закричала экстрасенка.
- А куда ж выносить в темень, на Луну, что ли? - орали в углу.
Вдруг в дверь бешено застучали.
Все остолбенели и замолкли.
Остолбенение прервали два удара.
- Кто это? - тихо спросили.
- Лесник я, открывайте! - раздался уверенный голос за дверью, точно
человек там расслышал этот полушепот.
Антон и прыткая старуха Анатольевна пошли открывать. Толстячок Леонтий
упал под стол.
- Раз лесник, то откроем, - бодро сказал Антон.
Открыли.
На пороге стоял огромный, недоступного роста мужчина в тулупе, хотя на
улице стояло лето. Беспорядочные волосы как бы обвивали его лицо.
- Милости просим, начальничек, - залебезила старушка Анатольевна,
подпрыгивая вокруг. - У нас тут свадьба. Чичас поднесем вам стакан-другой
водки, штрафной. Мы люди хлебосольные, чем богаты, тем и рады.
- А это кто? - вдруг сразу спросил вошедший, ткнув огромной ручищей в
сторону мертвого Семена Петровича. - Этот кто?
- А это у нас жених, - заверещала Клеопатра Ивановна. - Только он
приуныл.
Но старушка Анатольевна уже подносила леснику стакан водяры.
- Не пью, - угрюмо отстранил тот и пошел прямо к мертвецу. - Унылых я
не люблю, - угрюмо сказал он. - Убрать!
Как ни странно, словно по команде, Антон и Николай перенесли тяжелое
тело Семена Петровича на печь, словно ему там будет теплее.
Тишина воцарилась в этом избяном зале. Лесной человек давил всех одним
своим присутствием, в глаза его, в которых зияла тьма, побаивались смотреть.
- А это кто? - взглянул он на Ирину.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг