- Спи, спи, Екатерина, - умильным голосом проурчал он. - Спи себе
спокойно. Никто тебе не мешает.
Через час пришла Наталья. Отозвала в коридоре Василька.
- Ну, Вася, - зашептала она, - Михаил Семенович так и выпалил: "Да она
уж давно должна помереть. Сколько можно". Но для порядку сестру пришлют,
чтоб удостоверить смерть, тогда и справку подпишет.
- Когда сестра придет?
- Часа через три обещала.
Екатеринушка лежала, как мертвая, хотя никто не приходил наблюдать ее.
Сама по себе лежала мертвецом. Никаких видений уже не было в ее душе.
Прибежал Митя.
- Как дела? - спросил он у матери и кивнул в сторону лжепокойной.
- Подвигаются, - угрюмо ответила Наталья и смахнула слезинку.
Через час старушка шевельнулась. Василек струсил.
- Не надо, Катя, не надо, привыкай. Ждать недолго, скоро схороним.
- Чаю хочу, - громко, на всю комнату сказала Екатерина.
- Многого хочешь, Катя, - осклабился Василек. - Может, тебе еще варенья
дать? Покойницы чай не пьють. Терпи.
- Да ладно, давай я ее напою и поисть чего-нибудь дам, хоть она и
мертвая, - разжалобилась Наталья.
- Ты что, мать? - заорал вдруг Митя. - Вы ей жрать будете давать, а
дерьмо? Что мне ее, из гроба на толчок вытаскивать, что ли, пока она тут
будет валяться? Дядя Василий ведь гроб завтра оформит, у него блат. Но пока
похоронят, я с ней тут с ума сойду. - Митя даже покраснел от злости и стал
бегать по ком-нате.
- Изувер ты, изувер, - заплакала Наталья, - что ж она, без глотка воды
будет три дня в гробу лежать?
- Да, конечно, Наталья, ты права, - смутился Василек. - Небось не
обмочится. Как-нибудь выдержим.
- Выдержите, ну и выдерживайте, - рассвирепел Митя. - А если от гроба
мочой будет вонять или чем еще - на себя пеняйте. Похороны сорвете. Люди
могут догадаться! А я больше таскать ее на горшок не буду, хоть и из гроба.
И он убежал.
- Вот молодежь! - покачал головой Василек. - Все горе на нас, стариков,
сваливают.
Екатеринушка между тем была тиха и не сказала ни единого слова в ответ.
Наталья, в слезах, из ложечки напоила старушку.
Та умилилась и как-то совсем умолкла, даже душевно.
Пришла медсестра. Василек ее близко к кровати, на которой лежала
покойница, не подпущал, но сестра сама по себе еле держалась на ногах от
усталости и чрезмерной работы.
- Ну что тут смотреть, - разозлилась она. - Ясное дело - покойница.
Приходите за справкой завтра утром. Я побегу.
И побежала. Главное было сделано. Справка о смерти почти лежала в
кармане. На следующий день Василек, помахивая этой бумагой перед самым носом
чуть-чуть испугавшейся Катеринушки, говорил ей:
- Ну, теперь все, Катя! Документ есть. Гроб завтра будет. И через
два-три дня схороним.
- И ты отмучаешься, Катя, и мы, - всхлипывала Наталья.
- Я што, я ничаво, - чуть шамкала старушка, лежа, как ее научили, в
позе мертвой.
- Попоить тебя?
- Попои, сестренка, - отвечала старушка. - А то все, все болит. Тяжко.
- Скоро кончится, - заплакал Василек.
Гроб внесли на следующий день. Василек запер дверь на ключ - мало ли
что. В комнате оставались еще Наталья Петровна, Митя и будущая покойница.
- Давай, Митька, помогай. Сначала снесем ее на горшок. А потом в гроб.
- Не мучьте меня! - ответил Митя.
- Да я хочу только на горшок, а не в гроб. В гроб - не сегодня, -
закапризничала вдруг старушка.
- И правда, пусть еще полежит в постели, - вмешалась Наталья. - Зачем
сразу в гроб. Сегодня никого не будет, одни свои. Пусть немного понежится в
кроватке. Последние часы, - она опять жалостливо всплакнула. - Путь-то
далек.
На том и решили. Василек ушел к себе в соседнюю комнату - бредить.
Митька сбежал.
Ночью Катеринушка храпела. И Наталье от этого храпа спалось беспокойно.
К утру старушка во сне вдруг взвизгнула: "Не хочу помирать, не хочу!"
И Наталья, обалдевши, голая встала и села в кресло.
"Наверное, все сорвется", - подумала она.
Но проснулась старушка как ни в чем не бывало и насчет того, чтобы
бунтовать там, ни-ни. Во всем была согласная.
Но внезапно у нее возобновились физические силы. Старушка была как в
ударе, точно в нее влили жизненный эликсир: сама встала с постели и начала
бодренько так ходить, почти бегать по комнате. Этого никто не ожидал.
- Если ты выздоровела, Катя, - заплакала Наталья, - так и живи. А
справку мы разорвем, пусть нас засудят за обман, лишь бы ты жила.
Василек согласно кивнул головой.
- Хоть в тюрьму, а ты живи.
Гроб стоял на столе, рядом с самоваром. Наталья, полуголая от волнения,
сидела в кресле, а Василек с Катеринушкой ходили друг за другом вокруг стола
с гробом.
- Да присядьте вы оба, - вскрикнула Наталья. - В глазах темно от вас.
Они присели у самовара за столом, у той его части, которую не занимал
просторный гроб, сдвинутый почему-то к другому краю.
- Самовар-то вскипел, Наталья, - засуетился Василек. - Напои хоть нас с
покойницей чаем. Она ведь всегда чай любила.
- Чай и живые любят тоже. Кто чай-то не любит, - заворчала Наталья и
разлила по чашкам, как надо. - Живи, Катя, живи, если выздоровела.
- Да как же я вас теперь подведу? - отвечала Катеринушка, облизывая
ложку из-под варенья. - Вас же посадить теперь могут из-за меня. Скажут,
например, фулиганство или еще что... Нет уж, лучше я помру.
- Да ты что? - выпучил глаза Василек. - Тюрьма - она все же лучше
могилы. Подумаешь, больше года не дадут. Стерпим. А то и отпустят, не примут
в тюрьму. Все бывает.
- Я теперь помирать охотница стала, - задумчиво проговорила
Катеринушка, отхлебывая крепкий чай. - Хлебом меня не корми.
- С ума сошла, - брякнула Наталья. - Если безнадежно с болью, то,
конечно, лучше помереть, а если выздоровела, то чего же не попрыгать и не
подумать на воле. Земля-то большая.
- Не пойму я себя, - тихонько заплакала Катерина. - Куда мне теперь
идтить? К живым или к мертвым? К вам или к прадеду? Помнишь его, Наталья?
- Помню.
- Я подумаю, - сказала Катеринушка, - но вас все равно не подведу.
Чего-нибудь решим.
Василек и Наталья переглянулись. Наталья закрыла глаза.
- Нет, ты живи, Катя, живи, - тихо сказала Наталья.
- Я и живу, хоть и покойница, - прошамкала старушка и стала двигаться
вокруг стола.
Вскоре она так же внезапно, как почувствовала ранее прилив сил,
ослабела. И ослабела уже как-то качественно иначе, по-особому.
- Нет, то был обман, с силушкой-то, - проскрипела Катерина. - Слабею я.
Это конец, Наташа.
- И что? - хрипло спросила Наталья.
- А что? Лягу в гроб, как задумали...
- Может, не стоит? - осведомился Василек.
- А чево? Обман был с силою, и все, - старушка, задумавшись, еле-еле
двигалась по комнате, хватаясь за стулья. - Ох, упаду сейчас. Насовсем, -
чуть слышно сказала она.
Ее уложили. Катеринушке становилось все хуже и хуже.
Вдруг старушка, словно набравшись последних сил, проговорила:
- Хочу в гроб. Но сама. Кладите гроб на пол, как корыто. Я лягу в него.
А вы потом перенесите меня на стол.
Старушка вскочила. Гроб поставили на пол перед ней.
- Премудрость прости, - вдруг тихо-тихо проговорила Катеринушка и
нырнула живая в гроб.
После этого как-то по-вечному затихла. Василек закряхтел. С трудом
родственнички подняли гроб на стол. Украсили, как полагается, цветами. Митя
вдруг зарыдал. Старушка открыла один глаз и посмотрела на него.
- Уймись, Митя, не шуми, - засуетился Василек. - Все сорвешь нам. Не
тревожь старушку... Чего ревешь как медведь? Убегай отсюдова подальше!
Митя опять сбежал.
На следующий день пришли какие-то отдаленные подруги.
- Помогать нам не надо! И сочувствовать тоже! Чего пришли-то?
Выкатывайтесь, - осмелился на них Василек.
Но Наталья задушевно не согласилась с ним, подруги постояли, посидели
минут десять и ушли.
- Не суетись так, дедуля, - всплакнула она. - Тишина должна быть в
доме, в конце концов. Из уважения к покойнице. Ведь сестра она мне родная...
Хам.
Василек обиделся и ушел. Наталья вышла в туалет. Внезапно дверь тихо
приоткрылась, и в комнату влез, слегка постанывая, младенец Никифор. Он
тихонько подошел к ложу Екатерины Петровны. Старушка скорбно вытянула руку
из гроба и ласково потрепала его по щеке. Никифор не удивился - для него и
так мир был как плохая сказка. Он изумился бы скорее, если б рука не
протянулась. Но он пожалел старушку, думая, что жалеть надо даже пенек.
Покойница пожала на прощание его слабенькую ручку. Глаза младенца
засветились. Он что-то прошептал, но старушка ничего не поняла.
Наталья, возвращаясь из клозета, встретила его уже в коридоре.
- Что ты тут шляешься без отца, без матери, кретин! - набросилась она
на ребенка. - Ты что, к мертвой заходил? Отвечай, заходил ли к мертвой?
Никифор посмотрел в сторону, и Наталья Петровна решила почему-то, что
он полоумный.
- Колдун, сумасшедший ребенок и покойница - вот жильцы нашего дома, -
взвизгнула она. - Хватит уже, хватит! Пшел домой, маленький!
Никифор никому не рассказал о своем свидании. Он незаметно не раз
приходил и в последующие дни к ложу полумертвой, и веки Катеринушки
подрагивали, но она уже не открывала глаз, а только не шурша высовывала
желтую руку из гроба и трепала ею младенца по щеке и всегда пожимала ему
ручку на прощание. Младенец взрослел, но по-особому. Только как-то отяжелела
его голова. А лицо "покойницы" во время его посещения светлело.
В остальном Катеринушка ничем не выдавала себя, не болтала уже о
пустяках с сестрою и братом, а молчала и молчала, уходя в непонятную тишину.
Никаких мыслей уже не было в ее душе, словно душа ее провалилась в пустоту.
И было ей холодно и покойно.
Настало время похорон. Сначала повезли в церковь.
Василек старался держать крышку гроба в стороне - чтоб не спугнуть
старушку. Но никто не обращал на детали внимания - да и народу никого почти.
Только одна девица, пришедшая неизвестно откуда, твердила, что все -
обман, и тем перепугала родственников.
Но потом оказалось, что она имела в виду общий обман во Вселенной, а не
Екатеринушку. Сама же старушонка оставалась смирная, даже как-то чересчур,
во своем гробу.
"Подохла она, что ли? - вертелось в уме Мити. - Ну хоть бы вякнула
что-нибудь, дала знать, что жива, а то совсем голова кругом идет. Не
поймешь, кто живой, а кто мертвый. И ведь всегда была такой стервой".
В церкви все сначала шло как надо. Но потом произошла нехорошая
заминка. Батюшка прочитал положенные молитвы, но в какое-то мгновение вдруг
увидел, что покойница неожиданно открыла один глаз, а потом быстро закрыла
его, словно испугавшись.
Он подумал, что ему почудилось. Но спустя минуты три он заметил, что
покойница опять открыла глаз и подмигнула - кому, непонятно.
Батюшка решил, что его смущают бесы. Он был так смирен, что не мог в
чем-либо сомневаться.
Довольно опасно было целовать лжепокойницу, самозванку, можно сказать,
и вообще прикасаться к ней при окончательном прощании. Митя ловко увильнул
от этого, Василек приложился, а Наталья ухитрилась даже шепнуть в ухо
сестрице: "Терпи, Катеринушка, терпи!" У старушки не дрогнул ни один мускул
на почерневшем лице. Остальных - а было их-то всего трое, включая странную
девицу, не допустили уговором до Катерининого лица.
"Она ведь брезгливая была, - опасаясь, думал дед Василек. - Чужой
полезет лизнуть, она еще плюнет ему в харю. То-то будет скандал".
Далее все пошло как по маслу. Провожающие двинулись к кладбищу на
потрепанном автобусе. Василек суетливо побаивался момента, когда неизбежно
надо будет закрыть гроб крышкою. Но Наталья Петровна шепнула ему, что-де они
с Митей еще в квартире отрепетировали этот момент. И действительно, на
похоронах все сошло с рук, старушка не вздрогнула, не завопила, а из
осторожности Василек незаметно оставил ей щелку, чтоб старушка совсем не
задохнулась.
- Как бы чего не вышло раньше времени, - шептал Наталье дедок. - Вдруг
она не захочет, если начнет задыхаться. Уж когда будут забивать гроб, у
могилы, - это недолго и надежней как-то. Тут уж не повернешь назад.
- Помолчал бы, - оборвала его заплаканная Наталья. - Помолился бы лучше
о ее душе.
Стояла осень, уже выпал ранний снег, и на кладбище было одиноко и
прохладно. Дул ветер, и деревья, качаясь, словно прощались с людьми. За
деревьями виднелась бесконечная даль - но уже не даль кладбища, а иная,
бескрайняя, русская, завораживающая и зовущая в отдаленно-вечную, еще никому
не открытую жизнь.
Процессия вяло подходила к концу. "Умерла уже Катерина или нет?" -
робко думала Наталья, пока шли к могиле. По крайней мере, гроб молчал.
Но нервному Васильку казалось, что крышка гроба вот-вот приоткроется и
старушка оттудова неистово завопит. Но все было тихо.
Гроб поставили на краю могилы. Пора было забивать крышку.
- Критический момент, - шепнул Василек. - Вдруг она не выдержит?
- Да уснула она уже, уснула, - ответил полупьяный Митя.
Крышку забивали так, что у Натальи и Василька стало дурно с сердцем.
"Каково-то ей, - подумала Наталья, - бедная, бедная... И меня так же
забьют". Неожиданно для себя она вдруг прильнула к гробу. И тогда ей
почудилось, что из гроба доносятся проклятья. Страшные, грозные, но не ей, а
всему миру. Наталья отпрянула.
- Ты ничего не слышал? - шепнула она деду.
- Не сходи с ума-то! - прошипел Василек. - Она уже задохнулась. Кругом
одна тишина. Мышь бы пробежала, и то слышно.
- Отмучилась, несчастная, - заплакала Наталья. - Как страдала от
всего!.. А нам еще мучиться.
- Не скули, - оборвал Василек.
Дунул дикий порыв ветра, потом еще и еще. Показалось, что он вот-вот
сбросит гроб в могилу. Но гроб спокойно опустили туда могильщики, и
посыпалась мать-земля в яму, стуча о гроб. Словно кто-то бился в него как в
забитую дверь...
Душа Катерины отделилась от тела. Сознание - уже иное - возвращалось к
ней. Но она ничего не понимала: ни того, что теперь, после смерти,
происходит с ней, ни того, что было вокруг...
Великий Дух приближался к Земле. В своем вихре - в одно из мгновений -
он увидел маленькую, влекомую Бездной, никем не замеченную мушку - душу
Катерины, и поманил ее. Она пошла на зов.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 14.02.2003 13:58
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг