Юрий Мамлеев.
---------------------------------------------------------------
OCR: Ихтик http://www.ufacom.ru/~ihtik/ б http://www.ufacom.ru/~ihtik/
---------------------------------------------------------------
Голос из Ничто
Дело это давнее, малодоступное, поэтому теперь, когда меня не
существует, я могу рассказать обо всем по порядку.
Начну с того, что я с этого летнего утра начал почти беспрерывно жрать.
Сначала одну котлетку. в рот окунул, потом другую... И казалось мне, что
перевариваю самого себя... Под конец я две банки коричневого соуса съел.
Съел, прикорнул на подоконнике и подумал: "Слава те, Господи!"
Раздулся я, в общем, и ничего в себе не чувствовал. Потом пошатываясь
вышел на улицу.
Мир как-то до странности отупел, точно движения приобрели
олигофреническую направленность. Я и мороженое кушал как-то
пугливо-ненормально, и оберточная бумага прилипла к моим губам. Я так и шел
с ней, как с трепыхающимся продолжением губы.
В уголок помочиться зашел, на алмазы драгоценные за витриной глядел. "И
откуда такое сияние", - удивлялся я.
Не разбирая сам как, что да почему, я оказался -за большими домами.
Окон на них в вышине видимо-невидимо, и все поблескивали точно со значением.
Ну там опущу всякие гадости, только за помойкой и трубой, идущей из
земли, увидел я сытого грязного человека, который валялся на земле. Одежонка
на пузе его была распахнута, так что живое показывало свой вид. Волосье на
нежной черепной коробке было беспорядочно и напоминало мелькающие тени.
Человечек не то был пьян от водки, не то от трезвости ума своего, но
поминутно рычал, слегка пассивно катаясь по земле. Тайное, в скорлупе
тупости моей, тихо шелохнулось.
Тронул я незнакомого калошей, чтоб он привстал. Незнакомый присел,
опираясь на задницу свою, как на гнездо. Пошарил вокруг себя рукой,
уставившись на меня мутными, непростыми глазами.
- Кто вы? - строго спросил я.
- Ангел, - ответил незнакомец. - Небожитель я...
Опущу здесь некоторые знамения, подтверждающие его слова, но потом
пошли мы с этим небожителем в подвал, что напротив.
- Как же вы так опустились? - ужаснулся я, глядя на него.
Вид его, выражающий внутреннее, был действительно дик и ничем не
радовал глаз. Даже виднеющееся голое тело висело телесными лохмотьями. А
башка почти совсем не варила. Первое время он просто мычал. Но потом мы
наконец разговорились. И все сразу стало до удивительности мрачно и
серьезно.
- Отчего у меня такой гнусный вид, - начал Ангел, поминутно рыгая и
прополаскивая горло какой-то вонючей жидкостью, - вам будет понятно, если
только я вам расскажу об устройстве всего творения... Должен сказать, что я
был не просто ангелом, а еще более великой самосущностью - метагалактическим
сознанием - и, можно сказать, почти созерцал Абсолют, или, попросту говоря,
Главнокомандующего, Самого... Хе-хе... Так вот, о главном принципе мира
сего...
Мы присели в углу у ящиков с разбитыми, как головки, лампочками, и он
продолжал:
- Весь бредок в том, что Абсолют, в котором заключено все высшее
сознание, как вам сказать... скучает... Не то слово... Скажем просто: от
полноты абсолютного бытия своего стремится к своей единственной
противоположности, к .абсолютному Нулю, к Ничто, которое притягивает Абсолют
как единственная реальность вне Его. Заметьте только, что я объясняю только
ту причину стремления Абсолюта к Нулю, которая вам, человекам, доступна.
Итак, самоуничтожение - единственный вид деятельности для Абсолюта: зная
все, Он стремится к сладостному исчезновению, но так как сразу перейти от
полного-то бытия к нулю весьма и весьма загадочно, немыслимо даже для
Творца, то... - Ангел на минутку запыхтел, - то... Его чудовищное стремление
к самоуничтожению выражается в том, что Он постоянно отчуждает, низводит
Себя на низшие ступени духа, сначала низводит до уровня метагалактического
сознания, потом все ниже и ниже, с трудом, по порядку, так степенно,
наконец, появляемся мы, ангелы, потом вы - человечество, а отсюда недалеко и
до всяческих вшей и минералов. А вши и минералы - это уже всего-навсего
гаденькое, мутное полуощущение; почти конечная цель Творца; почти Ничто; но
до полного небытия дойти... не так просто; тайна сия велика есть... тяжек
путь к Ничто... Анти-Голгофа... И сам акт Творения, и его результат - мир,
как вы видите, всего лишь средство для Творца, чтобы покончить
самоубийством, истечь через творения Свои в Ничто...
Между тем мы уже присели у подвального окна, еле выходящего из-под
земли, так что мир, виденный оттуда, был вполне дефективен: мы видели только
беспричинные ноги проходивших мимо людей и обособившуюся у окна травку.
- Творцу, - продолжал Ангел, - трудно прийти к своей цели еще потому,
что каждая отчужденная ступень Его творения (даже метагалактическое
сознание) уже не является Абсолютом, а, имея в себе только часть Творца,
испытывает в бреду души своей по Нему томление и стремится опять вверх, к
Абсолюту. И, таким образом, в творении действуют две великие и
противоположные силы: одна сила - тайна Творца, истинная, стремится к своей
погибели; другая - вздох каждой твари, ее стремление, возникающее из
недостаточности, вверх, к более высшему существу. Но низшее все равно с
трудом достигает высшего; и даже если возмечтать, что какая-либо о себе
мнящая тварь, пройдя все ступени, сольется с Абсолютом, то, будучи с Ним
слита, опять почувствует, как в замкнутом круге, стремление вниз, к Ничто...
Ангел примолк и посмотрел на окружающее так, как будто все было
предназначено для его речи. Поганая кошка заглянула к нам в разбитое окно.
- Вы, людишки, - умиленно, но мутно предчувствуя в себе визг, -
продолжал Ангел, - полагаете, что Творец, дескать, создал сначала низшее,
амебное, а потом это развилось до высших форм; это вам так кажется по
химеричности времени; а по сущности - наоборот: не человек "произошел" от
обезьяны, а, напротив, обезьяна - от человека; и так дальше вниз - до клопа,
вши, до червя... Правда, это не значит, что творение всегда происходило в
такой временной последовательности, но по сущности - всегда. Или... Ну,
впрочем, дальше вам все равно не понять... Спонтанный закон деградации - вот
закон Бога, - вдруг завизжал Ангел, - ибо Творец-самоубийца; и мир этот еще
существует только потому, что стремление Бога к самоуничтожению
уравновешивается отчаянной жаждой тварей - мутных частиц Его самого -
подняться обратно вверх; и, таким образом, в мире поддерживается
относительное равновесие - равновесие, позволяющее только существовать, а
отнюдь не гармония... Гармонии - нет, не было и быть не может! - забрызгался
Ангел, покраснев от злобы.
Хорошо помню, что во время этих речей я стал чуть приплясывать на одном
месте.
- Продолжайте, продолжайте, - утробно бормотал я.
- Так вот, - осклабился Ангел, - когда я, еще будучи метагалактическим
сознанием, проник в тайный закон Творца, понял, что стремление вверх -
иллюзорно, что мы в клетке, я страстно захотел исполнить этот божественный
закон деградации, приобщиться к всеобщему, слиться, можно сказать, с
единственным желанием Абсолюта, войти в него... Вы, наверное, понимаете,
плясун, что индивидуальное самоубийство бессмысленно, даже для вашего
племени, оно - просто иллюзия. Нужно было следовать по пути родового
самоубийства, то есть неумолимо превращаться в низшие по уровню существа,
вниз по эволюционной лестнице... Ну так вот... С помощью эзотерических тайн,
выполняя волю Божью, я стал деградировать... Туда-сюда... Туда-сюда... Скоро
сказка сказывается, да не скоро дело делается... Был я и Ангелом... И вот
теперь я - человек, перед вами. - И Ангел плюнул мне в лицо. - Только не
пляшите, это действует на мои нелепые нервы... Я и ряд тайн эзотерических
сохранил, чтоб дальше идти... Моя интимная мечта, - причмокнул он,
наклонившись к моему демонически развеселившемуся личику, - превратиться в
свинью. Жирную такую и вонючую. И жрать собственных поросят... Это от
метагалактического сознания до свиньи... Недурен, путь... а? - закончил он.
Тайное, отдалив тупость мою, нарастало. Я весь как бы раздулся в тайну
во плоти и оттого вспотел. Глазки мои невидимо-черно блестели, сердце
выстукивало самое желанное.
Теперь уже я мог проявиться вовне и сам пощупать своего дружка.
- Скажите, - понятливо выговорил я, - а не вы один, наверное, там,
наверху, воззнали замысел Творца?.. Как там сами?!.
- Конечно, конечно, - захихикал человечек, - некоторые уже давно
превратились в клопов или в бабочку-однодневку... Великие были личности,
оттого так далеко и пошли.
- Я так и знал, - засмеялся я, содрогаясь. - Пойдемте к свету... Ну
его, подвал... Чего-то страшно стало.
Мы вышли на свет. Кругом не было ни души. Одни только мертвые здания,
выпустив людей на работу, переговаривались окнами... Да торчала труба у
помоек.
- Так вот, - захлебываясь, начал я, - теперь я о себе буду говорить. Я,
конечно, не был осведомлен, что наш Творец - самоубийца и весь наш тварный
мир не что иное, как безграничный, спонтанный акт самоубийства Творца. Но
знайте, что независимо от всего этого мне захотелось почему-то впиться в
жирную морду деградирующего Ангела - независимо от всего я из своих личных
мыслей и пакостно-омерзительных желаний уже давно стремился к
самоуничтожению, к полному нулю... И знаете почему: всю жизнь, еще с
детства, когда я был маленьким истеричным садистом и жалким насекомым, меня
жгла злоба... Неистовая злоба из-за того, что я - не Бог. Я вырос в очень
нежной, откормленной семье: все мне потакали, няньки, как рабы, надевали на
меня носочки и штанишки; очень рано я познал этих женщин, и они всегда
подчинялись мне, потому что я не любил их, общаясь только с собственным
наслаждением; у нашей семьи были деньги и очень большие возможности на
земле... Более того - я знал это совершенно реально и твердо, - во мне
таились весьма необычайные интеллектуальные возможности... Добавьте, что
почти с трех лет, как только я стал себя сознавать, я был законченный и
самый патологический эгоист, какие только существовали на земле... Две вещи
приковывали мое вожделение: высшая (то есть, разумеется, не формальная, не
политическая, например) власть и гениальность. Могущество видимое и
могущество духовное. Ради них, этих двух чудовищ, я был готов на любое
преступление против мира и человечества... Еще подростком лежа в кровати я
сублимировал свое будущее... И я мог бы пойти этим путем, если бы не эта
жуткая крайность... эта мысль о Боге... Она жгла меня, постепенно
пламенея... Ну и что ж, если я буду обладать высшей властью и гениальностью,
думал я, ведь это так далеко от абсолютного всемогущества... Ничтожно,
ничтожно... Это только его жалкие тени... А мне надо все... И мыслимое, и
немыслимое... Я вспоминал всю призрачность власти и ограниченность
гениальности, пусть даже откровения, перед абсолютным....И я понял, что мой
безграничный эгоизм никогда не найдет на земле себе успокоения, что ничто не
насытит его прожорливости, что даже гениальность и высшая власть - всего
лишь неутоляющие призраки, миражи... Это сразу убило во мне всякое желание
идти по этому пути и вообще чего-либо достигать... Обладая возможностью
достичь многого, я, потакая похоти эгоизма своего, бросил все и зажил дикой,
уединенной и озлобленной жизнью... Мне все равно не достичь могущества Бога;
все равно я не Творец, не Абсолют; так зачем же вся эта суета, эта погоня за
мнимым величием... То, чем я мог бы обладать, теряло свое значение; не
няньки должны нежить ножки мои, а мир, весь мир, в том числе и Творец,
злобно думал я... Очень многое, что другим людям и не снится, уже имеющий и
очень многим обладающий потенциально, я вдруг заболел жутким комплексом
неполноценности... комплексом неполноценности перед Абсолютом. Что бы я ни
делал - все виделось мне ничтожным перед силой Бога, которой я мерзко и
потаенно завидовал... и которую хотел понять... Я отрекся от всего, забился
в угол и только иногда делал вылазки, пугая беззащитное, но больше мучая
самого себя своим бессилием, потому что, в конце концов, если бы я был
Богом, то мог бы мучить весь мир, а не только кошечку или Наденьку...
Родители и братья, которые делали свои внешние успехи, поражались моей
мракобесной и отъединенной жизнью, а мне были смешны их убогие земные
достижения. И во мне, в гное и в черном хлебе, грызлась теперь одна мысль:
что бы найти такое, в чем бы сравняться с Абсолютом или отомстить Ему...
Отомстить за все: за воспаленные глазки мои, за обреченность желаний моих,
за слабоумие, за то, что во дворе холодно, когда мне того не хочется...
отомстить за то, что я - не Бог... И тогда мне пришло в голову: Нуль, Нуль,
Абсолютный Нуль - вот мое божество, вот цель моего вожделения. Ведь в
"ничто" все равны: и Бог, и гений; и человек, и червь. Нуль - это мое мщение
Богу, нуль - это мое величие, ибо если все - весь мир и Бог - разрушится и
превратится в ничто, только тогда в этом бездонном нуле я сравняюсь с
Абсолютом; эдакое единство Бога и человека, единство в ничтожестве, -
хихикнул я. - Наконец, субъективное предвкушение "ничто" стирает все грани,
приравнивает ничтожное и великое, человека и Бога... Упившись такими идеями,
я с подвыванием ликовал, замечая, что мир во многом идет к саморазрушению;
но так как "мир" существовал практически только в моем сознании, то
самоубийство для меня было формой убийства, убийства идеи мира и Бога. Я
возжаждал сам низвести себя до Нуля, убивая, таким образом, не только себя,
но все то, что еще существовало в моей душе: и Бога, и все высшее, и все
взлеты. Возмечтав, истерично поверил я и в то - вера, вера наше спасение! -
что "мир вне моего сознания" тоже идет к саморазрушению... Нуль, нуль, нуль
как величие! В своих мыслях о поглощающем ничто я лелеял и свою месть Богу,
и низведение недоступного до меня, и месть за свой дрожащий комплекс
неполноценности. Садист и мазохист слились во мне в одно лицо, истерично
давил я и милых кошечек, попадающихся мне на глаза, и все прекрасное и
абсолютное в себе... Какие, пути у меня были? Индивидуальное самоубийство я
отрицал, потому что не верил в "ничто" после смерти; о твоих эзотерических
.тайнах, о буквальном превращении в низшие существа тогда я не имел
понятия... Так что приходилось, оставаясь в человеческом облике, творить
черт знает что... Потому в одном плане недоумевал я только, дорогой, -
обратился я к Ангелу, который все с большим интересом слушал меня,
оперевшись о помойный бак, - одно только мучило меня: как стать погаже и
поомерзительней. Чего только я не выдумывал! Жил симулянтом в колонии
олигофренов; свадьбы там всякие устраивал; о бессмертии души им напевал; а
какая у олигофренов душа, сами понимаете; поэтому я, можно сказать, скорее
бессмертие дерьма доказывал, чем души; забавные были случаи: слов-то они
почти не понимали, так я им это бессмертие больше на пальцах показывал; или
стукну, бывало, какую-нибудь идиотку по голове, а потом ей на клозет
показываю, дескать, там вечность; а клозет действительно в колонии у нас
длительно стоял в неподвижности; никогда даже не ремонтировали; многие
поколения олигофренов перестоял... Я потом в них, в этих олигофренов, совсем
вжился; непонятливый такой стал, но крикливый, суматошный и все больше
глупость кричал; мочился при всех, насильно все слова забыл и пошел в ихний
первый класс азбуке учиться; учительница меня похваливала: тупой ты,
Верховенский, говорила, но старательный. А я только зубы скалил. Картины
такие рисовал: одну муру и все про какие-то геморрои. Иногда от нервозности
Блока "Прекрасную Даму" пред какой-нибудь дебилкой читал: она только морду
пялит и вшей ловит... Но сомнение меня потом, небожитель, взяло. На одних
олигофренах далеко не уедешь... Надо было что-нибудь поядреней... Плюнул я
на все это дело и сбежал. Меня поймали, но я, бросив симулировать, заговорил
по-человечески, не идиотскими, а учеными терминами, и меня, от греха
подальше, с перепугу отпустили как "спонтанно излечившегося"... Совсем
заскулил я тогда... Родственники от меня давно отказались, только мать
родная не смогла... Очень меня, бедняжка, любила... Со злобы я возжелал и ее
от меня отвратить, да как-нибудь попакостней... Воровал я у нее, издевался
над ней - ничего не помогало: любила меня, и только. Хоть кол на голове
теши. Напился я тогда, помню, допьяна и нарочно мысль ей подлую подпустил:
наврал, что я, дескать, вовсе не ее ребенок, что ее дитe издохло в родильном
доме. а папаша по договоренности - он большой чин был - подсунул ей меня,
безродного подкидыша... И я так обставил эту версию - во всех деталях и
причинах, - что она и вправду поверила. Но хватит об этом, - перевел я дух,
- теперь, когда ты на меня так ласково смотришь, я хочу знать твои тайны
деградации... Вот что мне нужно...
- Пойдем, пойдем выпьем чего-нибудь. - Ангел вдруг взял меня под руку.
Теперь я заметил, что это был довольно толстый мужчина,, но немного
опустившийся; его глазки были пропитаны обжорством и пивом, но внутри их
застыло хихикающее безумие, которое как бы дирижировало этим выражением
прожорливости.
Мы двинулись в раскрытые ворота. Над нами нависали здания.
- Я так .и думал, что вы свой, - говорил Ангел. - И вот видите,-указал
он вверх на камни,- как ваша сугубо индивидуальная, по особым причинам,
страсть к самоуничтожению совпадает с такой потребностью Творца... Все это
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг