- Фодя, а что мне делать-то?! Хочу Ирке помочь!
Мефодий даже вздрогнул (по-человечески) и подпрыгнул на скамье.
- А кто ты такая будешь то, чтоб людям с того света помогать?! Мы,
девушка, кошке и то по-настоящему помочь не можем, ибо когда загадано -
тогда и помрет, хоть квасом ее пои...
- Ишь, мудрый какой. А что ж ты прыгаешь тогда, Фодя, так часто? Небось
- неспростра гимнастику свою тайную делаешь? Скрываешь что-то! Нехорошо
обманывать младших.
Помолчали. Потом Мефодий спросил:
- А почему тебя тянет ей помочь? Ты ведь иная, чем она!
- Да иная. Но все равно тянет.
- Молись. Только как надо. Верное средство, старики говорят.
- Да я боюсь, уже осуждена она.
Фодя даже рот разинул.
- Что же ты, супротив самого осуждения хочешь ей помочь? По своей воле?!
- Ага.
Мефодий прыгнул уже по-нехорошему.
- Ну и девки ноне пошли, - покачал он потом головой, подсев к ней. - Не
пойму... Мы ведь, девушка, люди простые, и против Бога там или черта -
ни-ни. А ты вонна что задумала - супротив мирового порядка. Ишь, чаво
захотела.
- Думаю я, Фодя, что кроме мирового порядка, есть все-таки, как бы тебе
сказать... какой-то ход вне всего, пусть и ни на что не похожий... Как бы
тебе объяснить. Скажу уж по-моему, по-научному, как ты говоришь... В любой
истинной духовной Традиции есть место для того, что выходит из Традиции,
не вмещается в нее, и тоже можно сказать о Космосе, о мировом порядке. Не
ладно говорю?
Фодя неопределенно качнул головой.
- Повтори.
- Лазейку, короче говоря, ищу, дыру в Космосе.
- Ого, - Фодя взвился, вдруг на глазах воссияв словно проскочил за один
миг несколько перевоплощений. - Да ежели ты иль какой-нибудь еще человек,
такую дыру найдет, неужели ты на такую дурь как Ирка, или на еще какое
существо, будешь ее тратить?! Окстись! Да за такое... за такое... Вот что,
Людок, - вдруг смягчился он, обомлев. - Забудь об Ирке, а? Не твое дело.
Мировой порядок не черт, потрепет ее как надо - а потом отпустит. Глядишь,
девка когда-нибудь и ангелом станет. А о дыре забудь. Не под силу
человекам это... Давай-ка лучше хряпнем кваску, и я тебе о Настеньке
расскажу. Она ведь упокойникам не помогает против правила, не меняет их
нутро - разве это можно! - она их жалеет, и...
тесе... тесе...
ЭПИЛОГ
После такого разговора с Фодей нега какая-то бесконечная охватила Люду. И
в неге этой забылась девочка Ира, ушедшая в мир своей матери, съеденной
живьем. Уже не ломала она голову о загробной судьбе Ирочки. Как рукой
сняло. Но история эта не прошла даром для ее души.
- Уеду я от вас, Фодя, - говорила она старичку, когда встретила его
опять как-то вечером во дворе. - Не по мне эта ваша Настенька с ее
загробной стряпней, да и тени я не люблю. Эка невидаль тень! Сейчас они и
по земле ходят в телесном виде. Хотя я и люблю их по-своему...
- Не соображаешь ты ничего о тенях, - сурово оборвал ее Фодя. - Тень
она, ангел мой, не проста, по тени многое понять можно.
Но Фодя не прыгнул однако же никуда.
- Да ну! Я из всех вас только Галю люблю по-настоящему. И Люда пошла к
Гале.
Галюша встретила ее как родную.
За самоваром поговорили о тайнах.
- Я, Люда, тоже ничего в тенях не понимаю. Может и вправду как ты
говоришь, многие люди в этом веке стали как тени того высшего внутреннего
человека. Ну и что ж, Людка, с тенями тоже можно чай пить, - вздохнула
Галюша, откусив кусок слоеного пирога. - А может и Фодя замысловатый тоже
прав, имея в виду свое, другое. Ну их, ети загробные тайны. По мне, так и
у нас тута тоже тайн хватает.
Ты погляди, какая красота и бездна в деревне, в русских полях и лесах.
Кто это разгадал?! Кто это понял?! Никакому чародею это не под силу. Тут
глаз нужен ангельский или еще там какой, повыше...
Люда вздохнула.
- Права ты, права... А если природа такая, то какова наша душа? ...
Знаешь, Галя, уеду я от ваших загробных людей, от Насти и Фоди, сменяю
квартиру, но с тобой буду навечно.
В это время кто-то запел во дворе. Охваченная бытием, Люда подошла к
окну.
На лужайке собравшись в кружок пели шесть обитателей дома номер восемь
по Переходному переулку.
Пели что-то совсем древнее, языческое, но о Небесах.
И почему-то все решили не умирать...
Так странно и быстро разрешился для Люды поиск души погибшей Иры.
Понесло ее совсем в другую сторону. Ошалело уже звучал для нее тихий голос
Мефодия. Даже вечно пьяный инвалид Терентий (который упорно не спивался до
конца) не уводил мысль в тишину. Разорвалось что-то в душе ее, и потянуло
Люду вперед, на просторы, необыкновенные, бесконечные, российские. Вместе
со всеобъемлющей Галюшей занесло ее вскоре в древний город Боровск, в
котором каждая травка, каждый уголок говорили о дальних тайнах,
запрятанных в пространстве. А между домами стояли православные церкви, как
озера Вечности.
В одной такой древне-уютной комнатке со старичком, чуть ли не улетающим
в небеса, беседовали они о непостижимом. И глаза деток, выглядывающих из
углов, были полны решимости и ранней непонятной мудрости...
"С Переходного переулка уеду, - думала Люда - И найду Бога, Который во
мне и Который есть мое истинное Я. Живет в Москве Учитель, он поможет. Но
главный Учитель во мне самой. И Он раскроется, я знаю. И войду в жизнь
высшую и вечную.
И забуду о себе как о человеке и мир забуду. И рухнет преграда между
мной и Богом и будем мы Одно. Так говорит великая Веданта: "Я есть То".
Все забуду, и ум человеческий исчезнет во мне, только одну Россию не
забуду... Но почему одну Россию не забуду?! - вдруг спросила она себя,
похолодев, глядя в окно на бесконечные синие дали, леса, и почти невидимую
ауру. - Не знаю почему. Что за Россией кроется?! Но чувствую: "это" не
забуду даже Там, в Вечности. Или ...
неужели придется выбирать?!!... Нет, нет, нет!!! Все должно исчезнуть
во мне, кроме Бога, но не Россия. Только не Россия...
А между тем в Переходном переулке и около него творилось черт знает что.
Неожиданно загорелось то самое кладбище около дома номер восемь, над
которым шефствовала сама Анастасия Петровна. Пожар охватил кусты, деревья,
могилы и взвивался вверх к небесам. Сторож Пантелеич даже уверял, что
видел гробы какой-то силой вышвырнутые из-под земли и объятые адским синим
пламенем. Словно не только то был пожар, но одновременно какое-то
непонятное уму землетрясение.
- Пожаром их всех, пожаром! Нету смерти, нету и все! - кричал один
потрепанный, дикий человек, прогуливаясь перед воротами кладбища.
Саму же Настеньку нигде не могли разыскать, как ни старался ее ночной
приятель сторож Пантелеич. Пожар с горем пополам стали тушить
государственные машины. Но на тушение огонь этот был плох. С хрустом, как
все равно кости грешников трещали деревья. Огонь еле-еле поддавался...
А под вечер обыватели увидели, наконец, Настеньку: с удальством во
взгляде (взгляд этот, правда, обыватели не различили), верхом на местной
ведьме (а та - на помеле) летала Настенька над своим хозяйством -
кладбищем.
Выла ведьма под ней нечеловеческим голосом, космы ее разметались по
воздуху - но сделать ничего не могла.
А к утру уже, к раннему, видели ведьму эту с Анастасьей Петровной на
спине летящей над зданием Института фундаментальных исследований. Парила
потом Настенька над этим институтом, но глаза были устремлены на далекое
кладбище, откуда еще виден был дымок угасающего пожара и в дыму, видимо,
поднимались из гробов души трупов. Ибо сами души человеческие, в их сути,
уже были далеко-далеко и ничего их не могло тронуть - разве что Настенька
чуть-чуть прикасалась к ним в свое время, когда сидела на своем бугре.
Кто-то даже видел шляпу, стремительно вылетевшую из раскрытой могилы.
- Ежели покойники барахлом будут швыряться, то какой же порядок тогда в
миру будет - упорствовал, разводя руками, пьяный инвалид Терентий.
Ветер уже вовсю гулял по этому району...
... Однако вскоре после таких событий обыватели с Переходного переулка
вдруг со всем смирились. Если б даже наступил конец всякой власти вообще
или самого мира тем более - ничуть не удивились бы они, утихомиренные.
Даже ведьма та местная, на которой летала Настенька Петровна, и та
появилась потом на людях пристыженная. И с недоумения обернулась - что
делала и раньше - в кошку - но на этот раз без возвращения. Соседки
жалостливые не раз кормили эту кошечку молочком, приговаривая: "кажная
тварь исть хочет, кажная, тем более обороченная". И кошка, тоже
усмиренная, помахивала хвостом в знак согласия.
А потерявшие всякое интуитивное расположение людей супруги Вольские
совсем растерялись. Софья Борисовна, та просто померла - быстро и
неожиданно для самой себя, когда отдыхала после соития в пышном
вольтеровском кресле. Володя прибежал (а почему прибежал - сам не имел
понятия), смотрит: огромный женский труп глядит на него выпученными
стальными глазами. Он потряс - ни звука. Хотел поцеловать - да отпрыгнул.
Похоронили старуху почти скрыто - на погоревшем кладбище. Спустили в
чью-то опустевшую могилу...
Володя после этого совсем спился - до не различения женского пола от
мужского.
Зоя Вольская - тайная убийца Ирочки - от него сбежала, укрылась у
сестры и не знала что ей делать: то ли спиться, то ли покаяться, то ли
спиться и покаяться одновременно.
Люди сторонились их, чувствуя нехорошее...
Зато Эдик-мясник, расчленивший труп Ирочки, быстро почему-то пошел в
гору.
Карьеру серьезную осуществил (в теневой экономике). Верно, долго-долго
ее подготавливал... Говорил он теперь почти лишь по-английски, купил шляпу
и дорогой автомобиль иностранной марки. Только по ночам слышался иногда
случайным прохожим его хохот (жил он на первом этаже при открытой
форточке) - но не зловещий хохот, а здоровый, рациональный.
Люда сменялась довольно быстро - и тут же уехала в Боровск, к Гале. Без
Галиного же пения - невероятных, лесных песен почти доисторических времен
- чего-то стало совсем не хватать в доме номер восемь по Переходному
переулку.
Сверкал только иногда где-то в темноте глаз Анастасьи Петровны __ но
саму старушку, никто не видел, словно она ушла на тот свет, а глаз свой
оставила на этом. И пугались поэтому обыватели ее взгляда - "не наш, не
наш взгляд то"
шептались они потом по углам.
Лишь у "обороченной" дворовой кошки (бывшей ведьмы) - шерсть вставала
дыбом при виде сверкающего глаза Анастасьи Петровны...
Кладбище стали уныло отстраивать. Навезли цементу, кирпичей, плит -
показались и деловые рабочие. Кто-то уже видел на бугорке тень Настеньки.
И опять кувыркались в траве, ловя свое бытие, мудрые обитатели дома номер
восемь.
Но страннее всего произошло с Мефодием. Обыватели даже решили, что он
совсем сошел с ума, потому что вдруг позабыл про тени.
- Теней нету, теней! - кричал он истошным голосом, кувыркаясь на своей
лужайке. - Тени другие стали! Не могу-у-у-у!
И его вой "у-у-у" раздавался во всех уголках дома.
- Весь мир невидимый переменился, Терентий! - покраснев от напряжения
орал он лежащему на земле инвалиду. - Встань, наконец! Что же будет, что
же будет!?
У-у-у-у! У-у-у-у!
Но вой его оставался одиноким.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 07.02.2003 17:33
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг