Он не заметил, как пролетело часа два, голова мутнела, все смешалось,
позабылось, и вдруг где-то в сторонке, на кухне, удаленной коридорчиком от
комнат, он, захотев найти что-то вкусное, столкнулся один на один с
молодой женщиной по имени Алина. Еще минут десять назад он положил на нее
глаз, где-то в гостиной, - телесно она была как раз в его вкусе,
толстенькая, сладкая, с белой обнаженной шеей и нежными пухлыми руками. И
здесь, наедине с ней в кухне, дикое, непреодолимое желание овладело им. Он
готов был разорвать, съесть эту родную плоть, по имени Алина, выпить,
вылизать ее пышненькие подушечки-груди, измять...
Пьяная Алина была ошарашена, чуть-чуть сопротивлялась, но быстро
поддалась. Он овладел ею в большом стенном шкафу, "чтоб было не видно",
как он глупо пробормотал. Их мгновенный сладострастный вопль никто к тому
же и не слышал за общим шумом...
Но после наступил срыв. Алина расплакалась еще в стенном шкафу. Паша
вышел из стенного шкафа тоже сконфуженный, и, несмотря на довольство,
чем-то пришибленный и немного протрезвевший. Такой дикости с ним еще не
случалось; вдали стучали ложками, вилками, слышался смех, опять
произносили тост... К тому же, к его стыду, в голову полезла мысль о Вере,
такой чистой, чарующей, и в которую он был к тому же чуточку влюблен...
- Вот те на, - ошарашенно бормотнул Паша и съел бутерброд.
Алина ускользнула в ванную.
Паша пошел к людям, уши были красные, как флаги. Он ничего не понимал.
К тому же, восклицания, слова, которые здесь раздавались, стали раздражать
своей неадекватностью. Чтоб заглушить все, выпил подвернувшиеся на столе
грамм сто:
чего - непонятно.
"Питье-то какое-то архаичное, - подумал он. - Но как же Вера, Вера...
Что за кошмар я совершил... Чтоб мне провалиться... Где Вера? Где она?"
Пьяная мысль осенила его:
"Надо извиниться перед Верой. Стать на колени и попросить прощения".
Но потом утих.
"Такая чистая русская девушка, - бормотал он. - Что же мне теперь
делать?" Вера была где-то в стороне. Изредка мелькала Алина, бросая на
него злые, растерянные взгляды: к тому же она все время прикладывалась к
водке. Павел и ее жалел, но все это было несовместимо с Верой. "Первый раз
в жизни осрамился, - горевал он.
- Что делать, что делать?"
Вдруг с ним что-то произошло. Сначала мелькнул парень-шутник, что
хлопал его по заду, оказывается, его звали Костя. Потом он открыл дверь, и
в квартиру вошла молодая женщина.
В этот момент в сознание Павла мгновенно вошел странный туман, даже
нечто похожее на взрыв изнутри, и он невольно пошатнулся. Но что случилось
- он не понял. Да, ему плохо, но совсем не так, когда внезапно
заболеваешь, он даже не мог определить, что этот удар и туманное безумие
заключают в себе. Впрочем, такое состояние показалось ему почти
невыразимым, и, пожалуй, безумие - было не тем словом. Скорее, он стал не
самим собой - это было жуткое чувство, что он уже не он, что он, Павел,
стал посторонним для самого себя существом, каким бывает прохожий на
улице. Это было сильнее безумия, он как будто лишился чувства "я"...
Но потом на мгновение возникло - как бы над его головой - иное
Сознание, а сам он был внизу, маленький и смешной.
Внезапно он разглядел, что эта женщина, видимо, беременна, и что он ее
знает, и знает давно и хорошо, но кто она? Несуразность такого знания,
этой "информации"
тоже ошеломила его. "Зачем это мне, почему, в чем дело?" - эти слова
промелькнули, как молния. Он еле стоял на ногах, не понимая, что
происходит. В передней был полумрак, от этого он неясно видел лицо
женщины... Кто она?
- Лена, проходи, - быстро сказал ей этот парень, Костя - очевидно, они
были близкими людьми...
"Какая-то Лена, - тупо подумал, понемногу приходя в себя, Павел, - была
ли у меня какая-то Лена?.. Кажется, была... Лен много..." Состояние,
пронесшееся как вихрь, ушло, оставляя следы. Лена прошла вперед, не
заметив Павла. А Костя задержался и опять хлопнул Павла по заду. Этот
хлопок, наряду с нелепым ощущением, что Костя ему где-то, но неизвестно
где, знаком, вывел Павла из себя.
- Еще раз хлопнешь, морду набью, - прошипел он. Костя захохотал и
хлопнул еще раз. Павел тут же нанес сильный удар в лицо - Костя
пошатнулся, постоял на ногах секунду и рухнул. Раздался женский визг.
Павел, вне ума своего, схватил с вешалки чей-то плащ, стукнулся лбом об
стену и, матерясь, выбежал из квартиры. Спустился вниз он стремительно,
как будто превратился в рысь. Выбежал на темную улицу.
Странно, совсем рядом оказался захудалый залапанный ларек, где толстуха
торговала пивом, - Павел в жизни не видел такого обшарпанного ларька, ведь
дело-то было в центре Москвы. Двое угрюмо-веселых мужиков смотрели, как
добродушная жирная продавщица разливает им пиво в стеклянные пол-литровые
кружки. Вдруг Павла захватило, стало затягивать что-то, туда, к ларьку...
"Господи! Как запах этого гнилого пива туманит меня. Поче му?" -
подумал Павел, но у него хватило воли оторваться и побежать дальше. Через
минут пять-шесть он оказался на одной из известных арбатских улиц, здесь,
несмотря на глубокий вечер, вовсю горели огни, кругом вывески на
английском языке, свет в ночных ресторанах. "Опять этот бред, - подумал
Павел, - эти притоны, вся эта мразь, ворованные деньги, но, слава Богу, за
мной никто не гонится". Он ошалело дошел до метро и поехал домой.
Глава 4
Очнулся Павел утром в своей однокомнатной квартирке, где жил один.
Лежал он на полу, около дивана. Украденный ни с того ни с сего плащ
валялся на стуле. Голова трещала, во рту все высохло, штаны мокрые.
"Ну и ну, - подумал он. - Никогда так не напивался. Хорошо еще, что
жив".
Он встал и медленно поплелся на кухню, выпить соку, холодной воды в
конце концов. Руки тряслись. Соображение почти не возвращалось.
"Что я там натворил? - вертелось в уме. - Избил человека моложе меня. И
все старичок пухленький виноват. Зачем он меня туда привел?"
Дрожащей рукой налил соку, выпил.
"И назвал-то он, старичок, себя как-то странно: Безлунный, - продолжал
Павел про себя. - Что это за фамилия такая? А в самом собрании ничего
странного не было, обычная пьянка. Наговорил старичок с три короба... Кто
же там был?"
Но голова отказывалась думать. Тянуло опохмелиться. Но тогда надо было
идти на улицу, выходить в свет. Для этого, по крайней мере, нужна воля. А
воля и ум были еще в похмельном расстройстве.
Поэтому Павел задумчиво бродил по квартире. Перелистывал разбросанные
на столе книги. Мучительно вспоминал, кто же были эти вчерашние люди.
Вдруг наткнулся на потрепанный семейный альбом фотографий. Стал листать
его, тупо разглядывая хорошо знакомые и полузнакомые лица... Лица как
лица, родственнички... Потом машинально открыл в середине, глянул на
фотографию, и мгновенно животный непередаваемый ужас овладел им. Но, что
хуже, этот ужас сразу перешел в нечто невообразимое, в за-ужас,
непереносимый для его сознания. Павел опустился на стул и дико, непонятным
совершенно голосом завыл. В глазах исчез обычный внутренний свет, и весь
он превратился только в одно: в сумасшедший, раздирающий пространство вой,
вой не от какого-то безумного горя, а от ощущения полной катастрофы всего
и вся, и своей жизни, и Вселенной. Он стал исчезать как человек. Дергалось
одно неуправляемое тело.
В старой фотографии своего отца - он был снят, когда был еще совсем
юным, - Павел узнал вчерашнего Костю. Сомнений не было, все детали,
нюансы, в одну секунду обжигающим ударом ворвались в его сознание. Костя
был его отец, Константин Дмитриевич, умерший в восьмидесятые годы.
Это продолжалось некоторое время, потом логичность вдруг выплыла на
поверхность:
нельзя принимать за реальность то, что невозможно.
Павел как-то резво, истерично подскочил и побежал к плащу. Раскрыл его,
осмотрел: безусловно, плащ был тридцати- или сорокалетней давности, такие
сейчас не носят...
Тогда Павел запел. Пел он известную в богемно-интеллектуальных кругах
Москвы старую песню:
Соберутся мертвецы, мертвецы
Матом меня ругать.
И с улыбкой на них со стены
Будет глядеть моя мать.
Опять дико закричал: "А ведь та, вчерашняя, Лена, это же его
собственная, умершая от тяжелой болезни, мать, Елена Сергеевна,
похороненная на Ваганьковском кладбище, в тиши берез". И вдруг
убийственная мысль ужаснулась самой себе в его сдвинувшемся уме: "А кем же
она, та Лена, была беременна, кто гнездился вчера в ее животе?"
- А-а-а-а! - заорал Павел в ту же минуту, как нашел ответ, и орал так
минут пять-восемь, подпрыгивая. Потом вскочил и, дико озираясь на самого
себя в зеркала, словно он стал чудовищем, выбежал на улицу, наскоро
накинув что-то на тело. "Все понял, все понял!" - бормотал он с пеной у
рта. Бежал он, чтобы добраться до вчерашней квартиры, по известному
адресу, который дал ему пухленький старичок Безлунный.
По дороге, углубляясь с каждой минутой в происшедшее, он думал, что
сходит с ума все в большей и большей степени, и от этого неспокойно орал.
Никто, однако, не обращал на него внимания.
"Беременна? Конечно, им же самим, а кем же еще? Все сходится, и время,
и то, что мама как-то говорила ему, что у нее была единственная
беременность, именно им самим, Павлом.
Что же тогда получается?"
Павел остановился и взвизгнул: "Не верю, не верю, потому что не может
быть!..
Надо скорей бежать туда, на квартиру, и все уяснить... Да здравствует
солнце, да здравствует разум! Это ошибка, совпадение, галлюцинация
наконец! Этого не может быть, потому что иначе я сойду с ума... Не хочу...
Не хочу-у-у!"
Павел заставил себя чуть-чуть успокоиться и присесть на скамейку.
"Конечно, это недоразумение, - по-бабьи хрюкнул он внутрь себя. - Это
несчастный случай, и поэтому я не сойду с ума, нет причины для этого... Ну
а если, а если?!
Ну, тогда я больше чем сойду с ума. Больше, больше, больше..."
- Мама, мама, - услышал свой собственный голос Павел.
На этот раз прохожие шарахнулись, а милиционер, оказавшийся рядом,
почему-то вдруг улыбнулся, как будто уже что-то знал.
Прошли еще мучительные полчаса, и Павел подошел ко вчерашнему дому...
Отсутствие пивного ларька рядом, того самого, у которого ему захотелось
выпить пивка, насторожило Павла. "Наверное, за ночь снесли", - подумал он.
Зато дом стоял на месте. Дом как дом. Павел юркнул в подъезд. Вот и
знакомая дверь, только обшарпанная, точно ее вчера облевали. Павел
вздрогнул, потому что кто-то тронул его за ногу. Оказался кот. "Котик, -
успокоительно заключил Павел, - это хороший знак". И, собравшись с духом,
нажал на кнопку...
- Кто там? - вякнули за дверью.
- Это вчерашний посетитель, - ответил Павел. Отворила ему скуластая
нервная женщина. За ее спиной - угрюмый, усатый мужик средних лет.
- Так вы не тот, не сантехник, - удивился хозяин. Павел обомлел, но
решил действовать напролом.
- Вчерась я у Петра Никитича нахамил немного, - начал он. - Ну вот и
пришел извиниться.
Хозяин вылупил глаза.
- Ну вот и идите, туда, откуда пришли.
- Как? Разве он не здесь?
- Не тут.
- Так ведь вчера же у вас пьянка была, народу полно, Петр Никитич орден
получил, праздновал от этого вообще...
- Так, так, молодой человек, - разъярилась немного хозяйка. - Так вы
говорите, тут пьянка была?! Так что же это такое? В лицо врете! Мы с мужем
в рот не то что водку, мы и воду водопроводную мало пьем.
Павел посерел, помрачнел, словно туча накрыла его сознание. Взглянул
внутрь квартиры - боже мой, вроде та самая, но все как-то иначе.
- Что случилось? - угрюмо-серьезно спросил хозяин. - Вы ведь
интеллигентный малый, не бандит, сразу видно, а в состоянии диком. Что
натворили, кого ищете?
- Малининых, - побледнев, ответил Павел.
- Таких здесь нет.
- А в доме?
- И в доме таких нет. У нас фамилии все в подъезде, на табличке. Я тут,
слава Богу, давно живу...
- Малинин Петр Никитич и его супруга Анна Кузьминична. Орденоносец. И
дочка Верочка, - почти прошептал Павел.
К их разговору с интересом прислушивался совсем седенький, но уверенный
в жизни старичок, вышедший откуда-то из глубин квартиры.
- Откель вы, дорогой? - вроде бы ласково спросил он у Павла.
- Не понял.
- Малинин Петр Никитич действительно жил в этой квартире, - сухо сказал
старичок.
- Ну так вот и я говорил, - пробормотал Павел.
- Но он умер двадцать пять лет назад. Жена его вскоре тоже. Малинины
здесь давно не живут. И потому пьянку здесь вчера они не могли устроить,
при всем желании. Вот я и спрашиваю: откуда вы? Кто вы?
И старичок проницательно посмотрел из-за спины хозяина. Павел оцепенел,
застыв в каком-то отупении.
- Родственник их, - пробормотал машинально.
- Ах, родственничек. Это бывает, - по-медовому пропел старичок. - А
вчера, небось, были у покойника, соскучились, выпивали с ним? Даже
нахамили ему, оскорбили беднягу? Нехорошо, нехорошо. Мертвых не надо
забижать. Только извиняться надо на кладбище... Ну так, ладушки. Уходите
себе по-хорошему, драгоценный.
Павел по-прежнему не мог выйти из леденящего оцепенения.
- А кстати, один человечек в доме остался, Катерина Павловна Малова,
старушка восьмидесятилетняя, которая знала Малининых. Вот к ней и идите,
дорогой, второй подъезд, квартира сорок. А что касается этой квартеры, то
она стоит пуста, и вчера была пуста, а мы живем напротив, но внучок мой
купил ее, и потому она будет всего нашего семейства, а не мертвецов ваших.
Павел наконец опомнился, взвизгнул (правда, вполне по-мужски) и с
криком: "Все кончено, но понятно!" вылетел из подъезда. Вбежал во двор и
сел на скамейку.
"Не умру", - подумал он. Внезапно вполне холодные мысли овладели им.
Совершенно очевидно, что он попал в прошлое. Значит, такое возможно. Влип,
но не насовсем.
Хорошо еще, что ноги унес и остался жив. Хотя ведь там было неплохо. Но
он-то не оттуда, а отсюда. В общем, можно считать, что все обошлось.
Спокойней надо, спокойней. Он вспомнил тут же своего неразлучного друга
Егора Корнеева, вместе они крутились вокруг самых таинственных
метафизических центров в Москве.
"Егорушка-то поумнее меня, более продвинутый (хоть немного моложе), -
воскликнул Павел. - Но главное: к метафизикам надо, к метафизикам!
Рассказать все, облегчить душу". В голове молнией восстановились чьи-то
четкие слова, которые он слышал в одном центре: "Если с вами произойдет
что-то явно сверхъестественное, не паникуйте, а главное, не пытайтесь
понять, объяснить, это бесполезно, вне возможностей вашего ума. Примите
случившееся как данное, и все".
Павел даже обрадовался, чуть не подскочил на скамейке. Именно, как
данное. Не суетиться умом, понять такие вещи все равно невозможно.
"Вспомни, Паша, Шекспира, - подсказал он самому себе. - В конце концов я
жив, а это главное".
Павел, однако, задумался. "Нет, все-таки надо забежать к старушке,
пусть и восьмидесятилетней. Что-нибудь да скажет". И Павел упрямо пошел
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг