сорок шестого года. Я воссоздал его.
- Как это?
- У меня есть мнемограмма.
- Но, дядя, это же открытие, такого свет не видывал...
- Во-первых, свет действительно не видывал, а во-вторых, это не открытие,
а преступление - я все сделал без санкции руководства, без ведома Совета и
создал социально опасную ситуацию.
Переплетя пальцы, Скиф сложил руки на столе и говорил очень спокойно,
почти с нарочитой медлительностью.
- Эрлен, сосредоточься и выслушай меня внимательно. Я открыл тебе
некоторую информацию, чтобы ты правильно оценил серьезность положения. Мои
разработки - это то, на что я как должностное лицо не имел права идти.
- Но, дядя, это же известно, в нашем деле без этого нельзя, что же тут, в
конце концов, такого?
- То, что ты не должен был с ним встретиться. Никогда, ни при каких
условиях.
- А что случится?
- Уже случилось. Теперь он приложит все усилия, чтобы тебя убить.
Тут воцарилась пауза, и Эрликон, как и несколько дней назад, съехал спиной
на сиденье кресла.
- Интересный поворот. Может, я ему за обедом "спасибо" не сказал?
- Постарайся меня понять. Вынужден произнести банальную фразу: мы оба
профессионалы. Есть большое-большое дело. Я им занимаюсь на собственный
страх и риск, без ведома начальства и кого бы то ни было вообще. Допускаю,
что придет время - хотя мне этого и не хотелось бы, когда тебе придется
это дело продолжить. Но пока я рассказываю только то, что тебе положено
знать. Возможен вариант, что тебе придется подробно отчитываться об этом
разговоре, и надо, чтобы ты мог сказать "нет" с чистой совестью.
Вот это да. Скиф сразу превратился в шефа разведывательного управления. На
Эрлена повеяло холодом.
- Но ведь получается, что Рамирес - твой человек?
- Да, мой, - легко согласился Скиф. - Но у него в психике существует
неподконтрольная зона, и, к сожалению, он мне нужен вместе с ней, то есть
целиком.
- Но он же должен соображать...
- Пиредра не соображает. Он, если тебе интересно, природный уникум -
стопроцентный интурист, логика в мышлении у него отсутствует полностью.
- Но он же руководит фирмой, он интересный собеседник...
- Собеседник... Да. Ничем особенным он там не руководит - у него
практически нет никакого образования. Но если человек по одному твоему,
скажем, темпу дыхания может определить, какое ты хочешь принять решение,
еще за полчаса до того, как ты его примешь, его карьера несколько меньше
зависит от диплома. Однако сейчас речь о другом. Речь о том, что мне
необходимо срочно быть на Валентине, и я лично не в состоянии оградить
тебя от подозрений Пиредры, в которых он и сам не отдает себе отчета.
Нейтрализовать его стандартным путем я не могу - слишком многое поставлено
на карту, и он об этом знает.
Как ни был растерян Эрликон, но некая зловещая двусмысленность и
неопределенность слов Скифа дошла до его сознания. Не такое желаешь
услышать в минуту опасности от единственного друга и наставника. Что-то
древнее и мудрое, скрытое в глубинах подкорки, рявкнуло изо всей мочи:
"Беги!" - но Эрлен не внял. Слишком велика была вера в Скифа, да и
вдобавок еще, как всегда, эмоции перехлестнули за волнолом рассудка.
- Дядя, извини, что лезу с советами, но, может быть, ввести меня в эту
игру уже сейчас? Я контактер с образованием, взрослый человек...
- Эрлен, я руковожу разведкой более тридцати лет и до некоторой степени
знаю, что делаю. Три года тебя учили и воспитывали как аналитика, им ты
пока что и оставайся. Разные, как ты выражаешься, игры сегодня не для
тебя. Другое - я все же, как ты, надеюсь, не забыл, улетаю на Валентину,
пробуду там неизвестно сколько, и ввести тебя оттуда куда бы то ни было
мне будет чрезвычайно затруднительно. И наконец, я вообще хочу этого по
возможности избежать.
- А возьми меня с собой на Валентину?
- Не болтай глупостей. На Валентине война.
- Так что же мне делать?
- То, что я скажу, балда! - впервые за время беседы Скиф повысил голос. -
Для чего мы тут, по-твоему, сидим и теряем время? Соберись, в конце
концов, с мыслями и слушай. Я сейчас уеду. Ты оставайся здесь. Можешь
бродить по всей территории, но держись ближе к телефону или возьми с собой
модуль интеркома. Послезавтра - ты понял? - послезавтра, если ничего не
произойдет, около десяти вечера я тебе позвоню. Ты возьмешь мой "опель" -
пропуск у Генриха - и поедешь в то место, которое я назову. Все ясно?
- Ясно, ясно.
- Вот и хорошо. - Скиф встал и направился к двери. - Да, постарайся
выспаться.
Четверг, седьмое сентября, два часа ночи. У Эрликона сна - ни в одном
глазу. За рулем древнего, но юного двигателем "опель-атташе" он едет по
набережной Северного канала. Слева - черная полоса воды за чугунным
узором, справа - высокий травянистый склон. "Напротив монастыря", - сказал
Скиф. Эрлен притормозил и, наклонившись, выглянул в окно. Вот она, над
головой, кладка монастырской стены в плетях плюща; дальше, темнее ночи,
небо перегораживал массивный пролет здания шлюза, стрельчатой аркой
перешагнувшего через шоссе и канал, и во мраке под ней Эрликону призывно
мигнули длинные горизонтальные фары.
В кабине приземистого "плимута", развернутого против движения, сидел Скиф;
в свете огонька сигареты можно было различить, что начальник Четвертого
управления вновь стал самим собой - русые кудри сгинули, открыв прежнюю
залысину и седину; взгляд неизменно спокоен, но Эрлену показалось, что
выглядит Скиф более сумрачно и устало, чем обыкновенно. Машины съехались
окно в окно, Эрликон опустил стекло.
- Отгони на пандус и иди сюда, - сказал Скиф.
Начал накрапывать дождь. Эрликон приткнул машину у гранитной бровки
широкого монастырского въезда и, подняв воротник, сбежал вниз; сунулся
было обойти "плимут", но Скиф передвинулся и велел сесть на место
водителя. Плюхнувшись за послушно отклонившуюся рулевую колонку, Эрлен
машинально посмотрел назад - и обмер. Он увидел привидение.
Настоящий, переливающийся изнутри огнями, белый как лунь, даже в зелень,
старик - костлявый, хрящеватый, при виде Эрликона его губы раздвинулись в
жутком оскале.
- Вот это жизнь, - вымолвил пилот.
- Познакомьтесь, - предложил Скиф. - Джон, это и есть мой племянник.
Эрлен, это Джон Джордж Кромвель, имя тебе известное, он твой коллега и
маршал авиации.
- Очень приятно, - поклонился маршал-призрак. Голос у него был самый
обыкновенный, несмотря на то что сквозь его фигуру проглядывала
ромбовидная строчка сиденья и то и дело пробегали вспышки, выделяя то
кисть руки с редкими седыми волосами и узором сосудов, то темный глаз, то
рисунок свитера; улыбка же его показалась Эрликону явно издевательской.
- Маршал, - продолжал Скиф, - это личность Джона Кромвеля, посаженная на
стандартный мю-фантом с автономной подпиткой. Как видишь, я вновь нарушаю
закон. - Он щелчком выбросил окурок в окно и дальше говорил отвернувшись,
глядя неведомо куда в ночную темень. - Пиредра сейчас займется и,
вероятно, уже занялся подготовкой несчастного случая. Ты будешь летать, и,
скорее всего, он постарается устроить тебе воздушную катастрофу на
соревнованиях. Впрочем, это не исключает чего-то иного. Поэтому я поручаю
тебя заботам маршала. У него большой опыт общения с Пиредрой, кроме того,
он будет летать с тобой и обеспечивать безопасность в воздухе. Хочу,
однако, напомнить, - Скиф взглянул сначала на Эрликона, потом на Кромвеля
и снова отвернулся, - маршал - военный преступник, поего приказам
уничтожены многие тысячи ни в чем не повинных людей. Поэтому советую
критически относиться к его рекомендациям относительно всего, выходящего
за рамки техники выживания. Джон, надеюсь, вы на меня не в обиде.
- Нет, нет, ради бога, - добродушно отозвался Кромвель.
- Связываться с Институтом будешь по моему коду. Деньги сзади, в
дипломате.
Эрликон было открыл рот, но тут Скиф положил ему на колени какой-то
тяжелый предмет. Будто не своей рукой парень вытащил из открытой
подплечной кобуры пистолет - револьвер с массивным барабаном, гребнем
дырчатой планки на коротком стволе, шомполом и кольцом на рукояти -
"рюгер". Гравировка заботливо сообщала калибр и тип патрона, фигурные
грани блестели солидностью и надежностью - почти утешительно.
- Все, - сказал Скиф. - Желаю удачи, - и протянул Эрлену руку.
Тот машинально пожал ее, силясь уразуметь, что же происходит, и тотчас же
все и выяснилось: Скиф повернулся, толкнул дверцу, обошел машину и
растворился во мраке, направившись, видимо, к стоявшему в стороне "опелю".
Эрликон остался сидеть с совершеннейшей кашей в голове и пистолетом в
руках. Он бесчувственно положил палец на спусковой крючок, и у него
мелькнула дикая мысль незамедлительно сдвинуть предохранитель и
застрелиться от великой досады на непутевую судьбу. Но в это время
Кромвель почти без всякого усилия протиснулся сквозь спинку сиденья и
уселся рядом с Эрленом. Вдали заработал и затих, отдалившись, мотор
"опеля".
- Шеф отбыл, - заметил Кромвель. - Он торопится. У нас же, напротив,
время есть. Познакомимся еще раз. Добрый вечер. Меня зовут Дж. Дж.
Кромвель, два дня назад я воскрес из мертвых, правда не до конца.
Дж. Дж. снова радостно улыбнулся, по его лицу разбежались многочисленные
морщины, глаза смотрели на Эрликона едва ли не влюбленно, но с напряженным
вниманием; улыбка светилась радушием, готовым заранее извинить все, что
угодно, и одновременно с явным глумливым сарказмом. В другое время
подобная маска показалась бы Эрлену страшноватой, но сейчас он этого не
ощутил, скорее, наоборот, расслабился; Кромвель почему-то напомнил ему
старую умную собаку.
- Почему Эрликон? У тебя действительно такой бешеный характер?
- Да вроде бы нет, а что?
- "Эрликон" - это фирма и марка пулемета. Кстати, о пулеметах - надень
эту босоножку.
Глядя, как Эрлен, сняв куртку, управляется в тесноте с перекрутившейся
портупеей, Дж. Дж. проворчал:
- "Бульдог-44", пукалка полицейская. "Скорчера", конечно, этот самоходный
примус для нас пожалел. Наоборот, резинку направо, ремень налево, ты же не
левша.
Эрликон замер с задранными руками. За долгие годы он совершенно перестал
вспоминать об искусственном происхождении Скифа.
- Прошу извинения, если оскорбил тебя в лучших чувствах, - добавил
Кромвель, по-прежнему скаля зубы, - но я всегда страдал недоверием к
разным арифмометрам.
- Ну и ну, - сказал Эрлен. - "Скорчер". Электронное оружие запрещено.
- Скажи это Пиредре, когда он врежет по нам из миллионновольтного, -
посоветовал Кромвель. - А Скиф - скаред. На текущие расходы он нам выдал -
сколько ты думаешь? - десять тысяч - и все.
Эрлен поднял брови - сумма показалась ему значительной. Оскорбления же,
нанесенные Скифу, он оценил в полной мере, но почему-то промолчал - сумбур
в голове перемешал все привычные понятия. Кромвель тем временем продолжал:
- Хорошо, я успел завернуть к твоей матери и взять у нее еще столько же.
На редкость обаятельная женщина, вот уж не скажешь, что ученый. Все равно,
ни на одну взятку не хватит.
Эрликон даже зажмурился. Это уже не лезло ни в какие ворота. Его мать,
туманная фигура, отстоящая от его жизни на тысячу световых лет,
оказывается обаятельной женщиной, у которой запросто можно прихватить
десять тысяч на сыновние нужды. Конец света.
- Скиф знает? - спросил изумленный сын.
- Нет, - ответил удивительный маршал. - Для него это будет сюрпризом. Он
оставил меня в библиотеке, ну, а я решил уделить время банковским
операциям.
Да, теперь можно кое-что понять - людей, которые способны устраивать
сюрпризы для Скифа, стоило воскрешать; Пиредра тоже, наверное, оригинал в
своем роде - вспомнилась Эрлену фраза из старинного романа.
- Моя мать... - сказал он. - Я не видел ее лет пять точно, а может, и
больше...
- Это нехорошо, - нравоучительно произнес Кромвель. - Впрочем, грех
общепринятый. Данной мне Богом и людьми властью отпускаю тебе его. Аминь.
Сегодня я устраиваю вечеринку по случаю собственного дня рождения и
приглашаю тебя. В восемь пятьдесят мы вылетаем из Дортмунда в Стимфал. Я
не поклонник портовых ресторанов, вечно в них резиной воняет, пусть будет
что-нибудь семейное, с сосисками и джазом. Заводи.
Эрликон положил одну руку на пестро оплетенный руль, другой повернул ключ
зажигания. В жизни не водил таких роскошных машин. Не приборная доска, а
выставка дизайна.
- Значит, в Стимфал, вот оно что, - подумал он вслух.
- Да, - подтвердил маршал. - Включи "дворники".) Называй меня маршал,
потом, возможно, перейдем на более фамильярное обращение.
"Плимут" выскользнул из-под арки и помчался, глотая) мерцающие лунки
разметки.
- Ты вообще-то где летаешь? Кроме соревнований?)
- Вообще-то нигде, - ответил Эрликон, не отрывая) глаз от убегающего под
колеса полотна. - Я студент ИК, третий курс, у нас поощряется подобная
деятельность.
- Значит, ты не профессионал... Хоть летаешь-то за деньги?
- Да. "Бритиш аэроспейс" платит три тысячи за выступление.
- Три тысячи? - Кромвель засмеялся. - А поститься ты не пробовал? На чем
ты разбился?
- НАТ-63, "Хевли Хоукерс". - Эрлен почувствовал, что и это покажется
Кромвелю смешным, и прибавил: - Маршал, я только еще на третьем курсе. А
"скорчер" мы сдаем на пятом.
- Дерьмо твой "Хевли Хоукерс", - отозвался Кромвель философски. - Зачем
ты связался? Тяп-ляп - готово. На заднем дворе. А со "скорчером" ты прав.
Если Пиредра узнает, какой пушкой нас Скиф одарил, прирежет в пятнадцать
секунд.
- Зарежет?
- Конечно. Что же тут удивительного? - Кромвель пожал плечами. - У всех
свои слабости. Я, например, люблю по утрам пить кофе с коньяком, тебе
нравится пиредровская дочка и самолеты "Хоукерс" - вот уж, на мой взгляд,
странные фантазии - ну, а Рамирес предпочитает убивать людей ножом - что
делать, все мы разные.
Машина летела вперед, мерно постукивали стеклоочистители, горела подсветка
приборов, и Эрликону, как ни странно, было уютно в компании этого
вынырнувшего из преисподней насмешника - наверное, оттого, что Эрлен не
ощущал потребности внутренне прятаться и изощряться - кромвелевская
саркастическая манера, несмотря ни на что, очевидно, предполагала в Эрлене
равного собеседника - такого же Кромвеля, возможно, еще чудней и
заковыристей.
- Маршал, - решился Эрликон, - вот вы сказали, что воскресли из мертвых.
Какие впечатления... ну, как оно там? Извините, это, конечно, дурацкий
вопрос.
- Вопрос не дурацкий, а вполне естественный, а там... Как в песне: ничего
там хорошего нет.
- Да. А вот еще. Как мы будем вместе летать?
Кромвель ничего не ответил, а вдруг надвинулся, и, прежде чем Эрлен успел
сказать "а", маршал вошел в него, вошел с такой легкостью, словно совпали
две тени, смешались струи двух рек. Эрликона подхватила волна необычайной
ясности и уверенности, черные замки сомнений в душе рассыпались и пропали.
Более того, он остро почувствовал все движения мотора, чуткую дрожь
рессор, тугое давление колес; нервы добежали до перегибов обводов, до
краев и пределов кузова. Рука сама собой переключила скорость, педаль газа
ушла в пол. Двигатель завыл фальцетом, Эрлен, по-кромвелевски оскалившись,
вывернул руль, на мокром покрытии машину занесло, и метров двести она
пронеслась на двух колесах, потом, подпрыгнув, вернулась в прежнее
положение. Кромвель покинул Эрликона, все встало на свои места.
Сердце у парня билось о самые ключицы, пот затопил брови и заструился по
носу и глазам, пульс горячими толчками сотрясал руки. Эрлен автоматически
сбросил газ. Но и Кромвеля, похоже, захватило, он неожиданно приказал:
- Тормози.
Не глуша мотора, оба вывалились под дождь. Эрликон поднял голову, с силой
провел ладонью по мокрому лицу, на некоторое время снова почувствовав в
себе чужое горло и чужие легкие, неясное торжество наполнило сердце, но
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг