поясов дубинки (не для того, чтобы помочь бригадирам!) и бросились вперед.
Сеня не забыл и меня привлечь к операции. Он скомандовал мне "фас", чего, в
принципе, мог бы и не делать, и помчался на медноголовых, больше не обращая
на меня внимания.
Не буду долго расписывать эту экзекуцию. Хотите знать, как работают
менты, просто смотрите чаще телевизор. Там наглядной агитации вполне
достаточно. Могу лишь сказать, что по окончании зачистки половина бригадиров
оказалась по пояс вбитой в глину (Ванина работа), четверть валялась по углам
(Сеня бил не сверху, а наотмашь), одна восьмая, побросав дубинки,
присоединилась к толпе трудяг (Андрюшина агитация), ну а остальные с воплями
убежали в пустыню (ваш слуга покорный!), Наш нелегкий труд был награжден
бурей аплодисментов изголодавшихся по зрелищам соплеменников Моисея.
Польщенный Ваня даже собрался! выйти "на бис", используя для демонстрации
своего искусства десяток-другой рабочих, но Рабинович его вовремя удержал.
Иначе, как и вчера это было, пришлось бы патриархам митинговать перед крайне
немногочисленной аудиторией. А то и вообще говорить в пустоту.
- Посмотрите, братья, на этих чужестранцев! - завопил Аарон, тут же
воспользовавшись ситуацией. - Они пришли из того благословенного края, о
котором я вам говорю. Посмотрите, какие статные и сильные люди там
вырастают. Посмотрите, что за чудесные наряды они носят и какой переполнены
гордостью за свою жизнь! Разве вы не хотите быть свободными и растить
здоровых, цветущих детей?
- Ты, дурак болтливый, хочешь сказать, что у нас дети сплошь больные и
чахлые, а мы в рабстве живем? - завопил кто-то из толпы. - Ты нас за
чмошников принимаешь?
Ваня Жомов по привычке хотел было врубиться в народ и, отыскав в толпе
крикуна, ласково заломить ему руки за спину, но Сеня помешал праведному
порыву омоновца. Схватив Ваню за китель, он оттащил его в сторону, а сам
влез на трибуну к Аарону, потерявшему дар речи от неожиданной реакции
аудитории. Я поднялся на стопку кирпича следом за хозяином и сел рядом.
Пусть эти гады видят, что в наших краях не только люди, но и псы куда лучше
их живут! Сеня скосил на меня глаза, кивнул головой и заговорил. А это
делать он умел ничуть не хуже, чем торговаться.
После того как мой Сеня задал нужный тон митингу, произнеся пространную
речь о вреде пассивного образа жизни и благотворном влиянии на организм
пеших прогулок перед сном, дебаты по предложению патриархов о смене места
жительства и получении взамен резервации моря свободы разгорелись не на
шутку. Поначалу соплеменники старцев косились на нас с опаской, а затем
плюнули на приличия и страх, устроив дикий галдеж, словно торговки рыбой на
одесском базаре. Я там не был, но Сеня рассказывал - очень похоже.
Орали евреи примерно часа полтора. К этому моменту мне довольно сильно
надоело слушать их истошные вопли, в которых поочередно звучали то восторг,
то мерзкое брюзжание. Я начал жутко завидовать Нахору. Этот маленький
прохвост перед тем, как Рабинович залез на стопку кирпичей, о чем-то
поговорил с моим хозяином и исчез из поля зрения, скрывшись в неизвестном
направлении. Вот я и сидел рядом с Сеней, тихо завидуя Нахору, вовремя
улизнувшему из этого болтливого ада. Кстати, почему это никто до такой пытки
для грешников не додумался - человека, выдавшего хоть однажды в жизни чужую
тайну, помещать на том свете в общество болтунов? Как вам? Патент купите?..
Впрочем, обсудите все финансовые вопросы с моим Сеней, а я вернусь к своему
рассказу.
Жомов с Андрюшей чувствовали себя ничуть не лучше меня. То есть так же
безнадежно умирали от скуки. Ваня попробовал было развлекаться, выдергивая
бригадиров-охранников из грунта и вбивая их обратно, но вскоре лишился и
этого удовольствия. Надсмотрщики, едва завидя его приближение, стали
мгновенно выкапываться из глины и бежать прочь, сломя голову соседу, либо,
наоборот, с невероятной скоростью полностью закапывались в грунт. В итоге
Жомову стало себя абсолютно нечем занять, и он загрустил: принялся ломать
пальцами готовые кирпичи.
Андрюша же довольно быстро после начала митинга от безделья начал
зевать. Правда, вскоре ему пришлось оставить и это интересное занятие,
поскольку он проголодался, и во время каждого открытия рта его желудок
начинал урчать, требуя поместить в открытый проем соответствующую размерам
порцию пищи. Глядя на него, и я вспомнил, что, кроме какой-то слишком
мизерной порции мяса на завтрак, я сегодня еще ничего не ел. И едва осознал
это, как тут же получил от собственного желудка громкую ноту протеста.
Хорошо, что орали абсолютно все вокруг, иначе позору бы натерпелся выше
маковки пятнистого дога!
Естественно, мне срочно потребовалось кого-нибудь (то есть
чего-нибудь!) сожрать. Понятно, что и без того несчастных евреев есть я не
собирался. Меня подташнивает от привкуса человеческого мяса на языке.
Поэтому я и стал вертеть головой, принюхиваясь к запаху съестного для
последующей его экспроприации. Поначалу я ничего, кроме запахов пота, мокрой
глины, гниющей соломы и забивающего почти все аромата портящейся рыбы,
исходившего от патриархов, ничего не почувствовал, а потом случилось
невероятное - мне, словно Жомов кулаком, в нос ударил запах свежего,
горячего, плохо прожаренного мяса! Я едва не взвыл и повернулся в сторону
искусителя.
Поначалу аромат вожделенного мяса едва улавливался, и мне пришлось
изрядно повертеться, что не очень понравилось Сене, который принялся на меня
шипеть. Но с каждой минутой запах доносился все отчетливее и отчетливее,
став в итоге просто нестерпимым. Я вам уже говорил, что со зрением у меня от
рождения не все в порядке. Именно из-за этого я не сразу рассмотрел источник
скручивающего желудок аромата, ну а как увидел, поразился: в ворота
концлагеря... то есть кирпичного завода заезжала тележка, запряженная ослами
с "Сеня-дональдс" на борту и управляемая плюгавым - хоть самого в гамбургер
клади - Нахором! Его сопровождала целая вереница девушек в кипенно-белых
хитонах, тогах, туниках или как их тут в Египте называют.
Ай да Сеня! Ай да сукин сын!.. Хотя, последнее, по-моему, все-таки
слишком большой для него комплимент. Можно бы было оставить только "ай
да...", но давайте не будем ко мне придираться. Вы теперь и сами видите, что
мой Рабинович своего никогда не упустит. Даже вынужденное пребывание в
Египте с целью оказания Моисею неотложной помощи он сумел во благо себе
использовать. Интересно, а полученную прибыль они с Нахором так же, как от
продажи слоновой кости на базаре, распределят? Хотя нет. Если перс,
подвизавшийся в качестве ученика, и получит какие-нибудь деньги, то только в
тех размерах, которые не превысят среднестатистическую стоимость порции
мороженого на Северном полюсе. Там, по-моему, пломбир или сливочное крайне
редки, но зато и покупателей совсем нет.
Пока я тут вам достоинства Рабиновича расписывал, Нахор уже начал
торговлю. Его девушки, видимо, второпях нанятые в Мемфисе, похватали медные
подносы и, нагрузив на них пресные хлебцы, куски жареного мяса и кувшины с
какой-то жидкостью (судя по запаху, прокисший виноградный сок), врезались в
толпу, продавая продукты направо и налево. Я тут же собрался грозным рыком
привлечь кого-нибудь из официанток к себе, но этого не потребовалось. Одна
из девиц, видимо, науськанная караванщиком, направилась сразу к трибуне,
неся в руках поднос с целой пирамидой из доисторических гамбургеров. Парочка
рабочих, видимо, особенно вдохновленная пламенными речами Рабиновича и
Аарона, тут же сложила из кирпичей ступеньки, дабы официантка не слишком
напрягалась, поднимаясь к нам.
Не помогло! Девица, лица которой за кучей съестных припасов я
рассмотреть не мог, хотя ее запах и показался мне странно знакомым, не дойдя
пару ступенек до старцев, уже жадно протянувших руки к еде, аккуратненько
поставила ногу точно в пустоту, мимо верхней ступени. Коротко взвизгнув,
девушка радостно подбросила вверх поднос, а сама полетела бы вниз, если бы
мой Сеня с галантностью истинного кобеля не успел ее подхватить. Гамбургеры
рассыпались по земле (что крайне приятно, поскольку все до единого
достанутся теперь мне!), а Рабинович с официанткой застыли, удивленно глядя
друг на друга. Да и я, увидев, наконец, кто к нам пришел, на мгновение забыл
о том, что жутко хотел есть. Балансируя на краю трибуны, Сеня держал в
объятиях ту самую брюнетку, что в день нашего приезда пыталась подработать,
простите... ночной бабочкой.
- Сменила профессию? - удивленно поинтересовался Рабинович.
- Нет. То есть да. А какую? - все три фразы были сказаны с такой
скоростью, с какой даже лазерный принтер их не успеет напечатать. А затем
девица посмотрела на утерянные бутерброды. - Ну вот, блин, опять!..
Она обвела рассыпанную вокруг трибуны пищу руками и заревела. А зачем?
Пусть Рабинович не поел, но мне-то она приятное сделала. Так чего же
расстраиваться?
Мой Сеня, видимо, тоже так считал. Он грустно улыбнулся, глядя на
бесцельно потраченные продукты, и попытался успокоить реву. То, что он это
делает с индивидуальной грацией, знаем мы с вами. А вот плачущая официантка,
видимо, еще не догадывалась, что поглаживание по ягодицам еще не означает
наличия в мыслях кинолога побудительных к сексуальному домогательству
мотивов. Она восприняла эти поглаживания в соответствии с каким-то
собственным, совершенно извращенным мировосприятием и, влепив Рабиновичу
пощечину, умчалась прочь, вопя и стеная... Что, Сеня, получил? Стой и
обтекай теперь. А я пока пойду подкреплюсь!
Рабинович несколько секунд смотрел вслед умчавшейся за горизонт
неудачнице. Выглядел он задумчивым и удивленным вместо того, чтобы быть
обиженным и сердитым. И я знаю, почему - похоже, Сеня в очередной раз начал
влюбляться. Поскольку именно в такие периоды хозяин напрочь забывал о моем
существовании, лично меня такая перспектива не устраивала. Пожелав девице
впредь не попадаться мне на глаза для ее же блага, я отвернулся от
растерянного Рабиновича и приступил к обеду.
Пока я жрал... - именно жрал, торопливо заглатывая куски, пока
голодные рабочие с кирпичного завода не решили, что не в падлу гамбургеры и
с земли поднять, если на халяву... - Так вот, пока я вкушал разбросанную по
земле пищу, дебаты благополучно подошли к своему логическому завершению.
Устоять перед красноречием Рабиновича, сдобренным вставками на местном
жаргоне в исполнении Аарона, аборигены, естественно, не смогли. Плотно
пообедав дешевыми (Нахор, по указанию Рабиновича, специально сделал цену
максимально низкой) бутербродами, коллектив рабочих Мемфисского кирпичного
завода единогласно вынес резолюцию "ура!" и, наплевав на работу, отправился
в пустыню.
То есть, конечно, отправились в поход соплеменники Моисея не сразу.
Сначала, естественно, им понадобилось зайти домой, построить жен, поканючить
перед матерями и тещами, наорать на детей и лишь затем собрать скарб в
дорогу. На эти занятия у них ушел весь остаток дня, и на пригородной площади
переселенцы собрались незадолго до наступления сумерек. И вот тут начался
раскол!
Сначала выяснилось, что примерно половина личного состава трудового
коллектива не явилась на сбор вообще. Их обозвали врагами народа и списали
со счетов как неблагонадежных. Затем еще половина из оставшихся из-за
природной лени потребовала перенести начало культпохода по пустыне на более
светлое время суток. На них накричали, и они ушли. Обиделись. Неженки
хреновы! И лишь оставшаяся часть, возглавляемая мною, ментами и старцами,
немедленно выступила в поход.
Получалось, что с нами из Египта в пустыню отправлялась лишь четвертая
часть местных евреев, но никого это не волновало. Во-первых, давая нам
задание о выводе соплеменников Моисея из Мемфиса, Лориэль не указал точное
количество оных. Во-вторых, сами патриархи были рады, что хоть кого-то
удалось уговорить. Ну а в-третьих, и четверти угнетенного фараоном
нацменьшинства оказалось достаточно много. Точное их число назвать не
берусь, но несколько тысяч человек с нами все-таки отправились.
Такой толпы я не видел давно. По крайней мере, со времени нашего с
Сеней последнего дежурства на футбольном стадионе. К тому моменту, когда
голова колонны добралась до окраины города, ее хвост еще толпился на площади
и совершенно не ведал, что происходит впереди. А впереди, перекрывая дорогу,
стояли солдаты. Ровненький такой, сверкающий медью в свете заходящего солнца
строй, вооруженный до зубов и ничуть не уступавший по численности
переселенцам, даже если те выставят против солдат женщин, детей, стариков,
инвалидов и прочих иждивенцев, включая местных собак. Мы остановились.
- Что, Сеня, смахнемся? - обрадовано поинтересовался у моего хозяина
Жомов.
- Ванечка, по-моему, тех мясных консервов в медной упаковке, что стоят
впереди, слишком много для нас троих, - задумчиво почесав подбородок,
ответил ему Сеня.
- Как это для троих? - удивился омоновец. - А эти?
Ваня повернулся, чтобы привлечь на свою сторону толпу переселенцев, но
тут же получил ответ на свой последний вопрос: евреи поворачивали назад!
Причем делали это намного быстрее, чем до этого собирались в путь.
- Вы куда, уроды?! - оскорбленно завопил омоновец. - А ну-ка
вернитесь в строй.
- Уважаемый, по-моему, вы сошли с ума, - на секунду затормозив,
заявил один из беглецов. - Чтобы мы на армию фараона да с голыми пятками
кидались? Да ни за что! Если так поставлен вопрос, то мы все остаемся.
- Так можно же ее огородами обойти, - безнадежно предложил Андрюша.
-- Не обязательно же прямо на солдат лезть...
- Извините, но вы сами-то хоть понимаете, что предлагаете нам? --
оторопел дезертир. - Значит, по вашему мнению, мы, нормальные,
цивилизованные люди, должны, как последние бездомные бродяги, уходить из
города огородами, прячась от посторонних глаз?.. Вы сумасшедшие. Либо мы с
достоинством выйдем из Мемфиса по дороге, либо никуда не пойдем. Вы над этим
подумайте, а пока до свидания. Извините, я спешу, - и мужичок,
развернувшись, умчался прочь.
- Сеня, может быть, догнать его и морду набить? - растерянно
предложил Ваня Жомов.
- А толку? - мой Рабинович безнадежно махнул рукой. - Пошли назад.
Пора ужинать, да и выпить сегодня не помешает.
- А вот это хорошее предложение! - омоновец сразу расплылся в улыбке.
-- Чего же мы ждем? Пошли скорее.
Мы развернулись и под дикий хохот фараоновых солдат отправились обратно
в Мемфис. Я уходил последним. Аарон и Моисей в шоковом состоянии застыли
посреди дороги, и я попытался гавкнуть на них, чтобы привести в чувство.
Однако на мой рык они никак не отреагировали, и пришлось патриархов
оставить. Не пропускать же мне ужин из-за них! Я махнул старикам хвостом на
прощание и поспешил догнать хозяина. Все-таки у каждого в этом мире есть
свое собственное, навеки определенное место!..
Глава 2
Утро, естественно, наступило, но обрадовало оно немногих. Моисей с
Аароном просто не выспались, поскольку так и простояли посреди дороги всю
ночь, не сумев до рассвета выйти из ступора. Солдаты фараона тоже не
выспались, но не просто, а от того, что всю ночь караулили дорогу с целью
пресечь вторую попытку исхода из Египта угнетенных кирпичников. На этот раз
под покровом темноты. Соплеменники Моисея расстраивались от того, что это
утро не имело никакого отношения к выходному дню. Покусанный Мурзиком пес
завыл от расстройства, поскольку, проснувшись, обнаружил, что ухо
по-прежнему не отросло. Ну а менты просто болели с похмелья, потому
наслаждаться взошедшим солнышком просто не могли.
В общем, повод радоваться наступлению нового дня в Мемфисе был лишь у
немногих. Можно сказать, только у двоих - самого фараона и маленького
Нахора. Первый с самого рассвета скакал по дворцу, радуясь вчерашнему
удачному пресечению попытки бегства его подданных и раздумывая о том, не
наказать ли их каким-нибудь способом. Например, перебить всех новорожденных
мальчиков. От этой мысли его удержало только то, что с такими методами его
кирпичные заводы скоро останутся совсем без рабочей силы. И фараон,
восхищаясь собственной мудростью, выскочил из дворца, чтобы попрыгать еще и
по лужайке. Ну а Нахор до сих пор был в восторге от изученного вчера нового
способа наращивания капитала и ни свет ни заря примчался к Рабиновичу, чтобы
высказать тому свое восхищение.
- Силушай, уважаемый, а давай и сегодня би-иляши пиродавать будим? --
заявил перс страдающему Рабиновичу, без стука ворвавшись в его комнату.
Сеня был в таком состоянии, что не мог даже заорать.
- Силушай, ты, - передразнил он Нахора. - Выйди из комнаты, спустись
вниз, открой дверь на улицу, обойди вокруг Мемфиса, и тогда мы твое
предложение обсудим.
Перс был послушным учеником, поэтому не стал задавать сенсею вопросов о
том, как пешая прогулка на несколько километров может способствовать
принятию тех или иных коммерческих решений. Он просто радостно кивнул
головой и выскочил из комнаты, торопясь исполнить распоряжение учителя. Ну а
Рабинович, облегченно вздохнув, принялся обдумывать более глобальные
проблемы. Такие, например, как возможность опохмелиться, к чему она
приведет, каков должен быть оптимальный размер дозы и стоит ли опохмеляться
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг