Космодемьянской, который по несчастливому стечению обстоятельств оказался
прямо на пути ударно-звуковой волны, испущенной Поповым. После встречи с
ней у дома обвалился фасад, бесстыдно выставив на всеобщее обозрение
внутренности квартир вместе с девицей Н., почему-то именно в тот момент
принимавшей ванну на грудь. Стыдливо покраснев, девица кокетливо
улыбнулась и, сказав: "Совсем охренели, менты поганые!" - скрылась в
соседней комнате. Подробности о происшествии смотрите в программе "Итого,
и этого!" с Мурзиком Рабиновичем...
- Вот Джельсомино гребаный! - облегченно выдохнул Сеня, едва Андрюша
перестал орать. - Еще раз так рявкнешь, я в нашем дежурном "уазике" крышу
прорежу и твою пустую голову в дыру вставлю. А потом попрошу шефа тебя из
экспертного отдела в штатные сирены перевести.
- Так вот, значит, какие они, сирены?! - восхищенно пробормотал Гомер себе
под нос. - Что же теперь я смогу кое-что рассказать потомкам...
Когда эхо поповского крика заблудилось где-то в колоннах храма Аполлона и
появилась возможность заткнуть рот истерично вопящему Гераклу, а заодно и
привести в чувство Немертею, впавшую в легкий транс, кавалькада
путешественников продолжила свой путь к постоялому двору. К счастью для
Дельф, улица впереди оказалась совершенно пустынна, и у Попова просто не
возникло шанса устроить городу слегка урезанную версию гибели Помпеи.
В дальнейшем вечер обошелся без приключений, если не считать, конечно,
того, что трое друзей никак не могли привыкнуть к выходкам Геракла.
Впавший в детство сын Зевса то норовил попасть куриной ногой точно по
лысине пожилого грека, что сидел за соседним столиком, то старался плюнуть
с пяти метров в амфору с вином, а под конец ужина и вовсе принялся
гоняться за античной официанткой, доказывая, что эта бедная, ни в чем не
повинная девушка является его няней и просто обязана провыть ему на ночь
хоть одну колыбельную песню.
В итоге Геракл под конвоем Немертеи был отправлен в снятые на ночь
комнаты, что в свою очередь послужило причиной новой трагедии. Сеня
Рабинович, оставленный без предмета воздыхания, опечалился настолько, что
даже отказался пить и ушел в свой номер, обозвав подвернувшихся под руку
Жомова с Поповым алкашами и безмозглыми идиотами. Жомова эти ласковые
прозвища не впечатлили, а вот у излишне ранимого Попова они вызвали
приступ депрессии. Андрюша, в свою очередь, обозвал Жомова с Рабиновичем
идиотами и ушел в свою комнату, сказав на прощанье, что лучше в одной
ванной с барракудой купаться, чем с Сеней и Ваней в одном отделе работать.
Гомер, который и до этого таскался за Поповым, как будто скотчем
приклеенный, увидев душевное состояние своего предполагаемого учителя по
вокалу, посчитал несопоставимым с честью великого античного поэта
оставаться в обществе его обидчика и покинул помещение следом за сэнсэем.
Ваня таким демаршам друзей поначалу страшно обрадовался, решив, что теперь
ему по крайней мере больше выпивки достанется, но оказалось, что задаром
только уксус сладкий, а вот в одиночку пить - как-то даже и не весело. На
всякий случай Жомов осмотрелся по сторонам, надеясь если не выпить, так
хоть подраться с кем-нибудь, но ни одной достойной кандидатуры в пределах
видимости не оказалось, а гонять мух монтировкой Ваня как-то не привык.
Горестно вздохнув, Жомов забрал с собой остатки вина в номер и обернулся,
чтобы поискать, куда запропастился Горыныч.
Оказалось, что трехглавый сушеный птеродактиль пристроился на уголке
одного из столов и вел достаточно оживленную беседу с каким-то подвыпившим
седоволосым греком в белоснежной тунике. Ахтармерз что-то возбужденно
доказывал, чувствуя себя в Элладе словно рыба в воде. Дело в том, что как
бы это ни показалось странным, но никто из греков не удивлялся встрече с
говорящим трехглавым драконоподобным иномирянином. Вот и седовласый
незнакомец лишь поинтересовался, подобно Немертее, не титанид ли он, а в
остальном не выказал совершенно никакого изумления, наблюдая, мягко
говоря, странного собеседника.
- Познакомься, Иван, - Горыныч махнул правой головой в сторону Жомова,
левой - в направлении своего оппонента. - Это тот самый знаменитый
Сократ...
- Ну, не такой уж я и знаменитый, - скромно потупил голову седовласый. -
Узнают, конечно, на улицах, что я Сократ...
- Да мне плевать, хоть двести крат, - буркнул в ответ Ваня, все еще
пребывающий не в лучшем настроении, и обернулся к Горынычу,
поперхнувшемуся от удивления. - Короче, керосинка болтливая, марш быстро в
номер. Тебя одного оставлять нельзя. Или опять всю гостиницу переломаешь,
или полгорода, как в Камелоте, спалишь, - и, схватив в охапку обидевшегося
Ахтармерза, пригрозил: - Ты у меня только попробуй тут раздуйся. Будешь
потом полжизни вместо дирижабля над Дельфами туристов катать.
Горыныч тут же сообразил, что сейчас с Ваней лучше не пререкаться. Поэтому
сопротивления при задержании не оказывал. Он лишь перекинул длинную шею
через Ванино плечо, прощаясь с недавним собеседником, а потом пробормотал
себе под нос, что в его мире даже второгодники знают, кто такой Сократ, а
уж гуманоидам просто должно быть стыдно не знать своего великого предка.
Сказал так, словно обидеть Жомова хотел, только вот на Ваню эта тирада не
произвела ровным счетом никакого впечатления. Ему на самом деле было
безразлично, кто разговаривал с Ахтармерзом - Сократ, Панкрат или Домкрат.
Да и какое значение может иметь чье-то имя, когда запланированная и
предвкушаемая попойка таким бессовестным образом обламывается? В такие
моменты Ваня Жомов, как и любой нормальный мужик, плевать хотел на
философию с ее прародителями, историю с ее загадками и литературу с ее
печатными буквами, вместе взятые!
Забросив Горыныча в комнату к Попову, Ваня вернулся в свою и, устроившись
на довольно удобном топчане, принялся потягивать вино прямо из огромной
амфоры, задумчиво глядя в потолок и прислушиваясь к сопению Геракла. Вот
так и не заметил, как высосал из амфоры двадцать литров, и тут же, будто
невинный младенец, заснул, видя во сне исключительно тир и безумную
комбинацию из Рабиновича, Попова, Геракла и собственной тещи в качестве
грудных мишеней.
Утром, вместо петухов, будильника или сигнала тревоги, средством для
всеобщей побудки решила поработать Немертея. Встав по обыкновению рано,
правдолюбивая девушка в порядке утреннего моциона решила прогуляться по
анфиладе внутреннего дворика. Подышать чистым воздухом, улыбнуться первым
лучам солнца, насладиться прохладой, тишиной, утренним покоем и все такое
прочее. Но вот тут-то, коварно затаившись за углом, ее и ждала очередная
подлость человеческой натуры!
Выйдя на анфиладу, Немертея не прошла и пары шагов, как едва не
столкнулась с девчушкой лет девяти на вид, усердно надраивавшей мраморные
плиты пола. Ласково улыбнувшись, титанида похвалила малютку за усердие,
старание и трудолюбие, а также пообещала, что если она и дальше будет
такой умницей и помощницей родителям, то Гера непременно сделает для нее
что-нибудь приятное. Например, пошлет хорошего мужа. После этих слов и
сама Немертея мечтательно закатила глаза, представив такую хорошую
награду, и начала подумывать о том, не взять ли самой тряпку в руки, но
тут девчушка неожиданно опустила ее с небес на землю. Так сказать, с
олимпийского пьедестала, да мордой прямо в тест на допинг-контроль!
- Ой, тетенька, на фига мне муж? - всплеснула руками малышка. - Вы лучше
скажите своей Гере, пусть она моей мачехе другого мужа пошлет, потому что
эта корова старая только и делает целыми днями, что валяется на папиной
кровати, а я вкалываю, как колхозница на посевной. Может быть, когда
мачеха с другим мужем смоется, я хоть недельку отдохну. В Артек съезжу или
в крайнем случае на Кипр.
Нетрудно себе представить, что тут началось. Первые пару секунд
правдолюбивая титанида просто стояла на анфиладе, беспомощно открывая рот,
а затем, круто развернувшись, помчалась внутрь постоялого двора, прямо в
хозяйские покои. Без стука распахнув дверь, Немертея ворвалась в спальню и
начала в извращенно-тактичной манере сыпать нелицеприятными выражениями,
из которых хозяин трактира и его жена поняли лишь одно: "Ребенок имеет
право на отдых, на взаимопонимание, любовь и самовыражение!"
Неизвестно, чего бы еще в праведном гневе наговорила хозяевам Немертея, но
от остальных ужасов культурной речи их спас Рабинович. Проснувшись от
истошного крика своего нового увлечения и решив, что правдолюбицу атакуют
никак не меньше эскадрильи горгон, батальона минотавров и флотилии гидр,
Сеня мгновенно бросился ей на выручку, чем, собственно говоря, спас
владельцев постоялого двора от тихого помешательства. Правда, после этого
инцидента никакой речи быть не могло о том, чтобы хоть слегка задержаться
в трактире, но в планах Рабиновича подобной задержки и не было. Быстро
собрав вещи, Сеня без завтрака выгнал друзей на улицу и, несмотря на
яростное сопротивление оголодавшего за ночь Попова, повел всех к оракулу.
Храм Аполлона, где располагался оракул, при близком рассмотрении оказался
выдающимся сооружением, причем как в прямом, так и в переносном смысле
этого слова. Храм был действительно красив, да вдобавок еще и возвышался
над всем городом почти на десяток метров. Словоохотливый Гомер по дороге
успел рассказать путешественникам, что на самом деле Дельфийский оракул
далеко не всегда стоял в храме Аполлона. Не так давно жрецы, решив, что
таскать на каждом празднике дары от оракула к храму и обратно довольно
тоскливо, сочли необходимым исправить положение раз и навсегда. Они
совместили две реликвии в одну, изобретя таким образом античный
религиозный "шампунь-кондиционер". Более того, чтобы окончательно
запудрить несчастному обывателю мозги, жрецы Аполлона еще и придумали
оракулу совершенно дурацкое имя - Пифия, заявив во всеуслышание, что это
имя им назвал сам бог. Жители Дельф, а особенно паломники, которым также
надоело во время праздников носиться за жрецами от одной святыне к другой,
сделали вид, что поверили этой болтовне, и с тех самых пор Дельфийского
оракула дразнят Пифией и стоит он у ног статуи Аполлона.
Андрюша Попов, горячо убеждавший друзей обратиться за помощью к оракулу,
от созерцания оного ожидал каких-либо необычайно одухотворенных красот, но
Пифия оказался всего лишь огромным квадратным камнем, испещренным со всех
сторон столь же выдающейся резьбой, как граффити малолеток на стенах его
подъезда. Удивленно осмотрев кусок гранита со всех сторон, Андрюша поник
головой и остановился около Рабиновича.
- Сеня, что-то я уже сомневаюсь, что обычный кирпич может высказать умную
мысль, - разочарованно вздохнул он. - Теперь я даже не уверен в том, что
булыжники, хоть в Греции, хоть в Катманду, разговаривать могут.
- А не уверен, так и нечего было приходить, - раздался со стороны оракула
писклявый голос. Попов подпрыгнул на месте, вызвав мелкое землетрясение
своей тушей, и резко обернулся, чтобы нос к носу столкнуться со стариком в
желтом хитоне. - Тута тебе не театр небось какой!
- Тьфу, хрыч старый, напугал до полусмерти, - облегченно выдохнул Андрей.
- Больше так не делай, а то ведь я с перепугу и рявкнуть могу Мало не
покажется...
- А вот этого не надо, - перебил его дедок. - Слыхал я вчерась уже, что вы
за погром в городе учинили. Бандиты этакие! Ущерб кто возмещать будет?
- Ты, отец, не офигел? - удивился Ваня, но Немертея перебила его.
- Извините, почтенный Анхиос, но ни о каком возмещении ущерба и речи быть
не может, - твердым голосом произнесла она, делая шаг вперед. - Да будет
вам известно, что на нас напала орда пьяных приверженцев партии Диониса и
мои спутники просто защищались. Пусть и таким неординарным способом.
- Андрюша, покажи, - предложил Рабинович, но служитель храма тут же
замахал руками.
- Я же сказал, что не надоть в храме орать, - завопил он. - У меня, между
прочим, того-этого, ремонт храма в смету на будущий год включен, а в этом
на всякие стихийные бедствия расходов не предусмотрено. Так что будем
считать, вчерашний ущерб вы возместили. А разрушенный дом дионисовцы
отремонтируют. Они все равно ни хрена из вчерашнего не помнят и думают,
что сами послужили причиной обвала стены... Ну, так что привело вас в
храм? Надеюсь, вы пришли с благими намерениями? - старец недвусмысленно
потер ладошку, но Сеня это жест проигнорировал.
- Ну еще бы, отец?! Конечно, с благими, - развел он руками. - Мы идем
искать, куда пропал Зевс, и надеемся, что твой добросовестный и
бескорыстный оракул этому поможет.
- А какое мне дело до вашего Зевса? У меня, между прочим, собственный
претендент на трон есть, - усмехнулся старик. - И поверьте мне, для всех
же лучше будет, если громовержец так и не вернется и на его место придет
молодой и талантливый Аполлон.
- Вот что, дедок, ты мне бодягу тут брось разводить, - возмутился Жомов и
ткнул пальцем в каменного оракула. - Или ты мне сейчас эту хренову
говорилку включишь, или я тебя самого выключу и в утиль отправлю.
Престарелый жрец Аполлона такой наглости не ожидал и совершенно оторопел.
Несколько секунд он смотрел куда-то в потолок храма, шамкая беззубым ртом
и размахивая руками, но отыскать под куполом соответствующую случаю
шпаргалку так и не смог. А когда старик наконец придумал ответ на дерзость
чужестранца и перевел глаза на Ваню, то наткнулся на один из самых лучших
ледяных взглядов омоновца и в этот раз позабыл не только слова, но и буквы
греческого алфавита. Вдобавок ко всему, он еще и застыл, как жаба перед
удавом. Сеня следил за этой сценой с ухмылочкой на губах, ожидая, когда
дедок сломается и начнет колоться, а Немертея, переведя взгляд с одного
спорщика на другого, откровенно испугалась за жреца и заслонила его своим
телом. Глядя на омоновца, она укоризненно покачала головой и обернулась к
служителю бога.
- Почтенный Анхиос, - успокаивающим голосом проворковала она. - Вы знаете,
что я титанида и ввиду этого не могу испытывать к Зевсу особой любви и
симпатии. И все же я должна замолвить за него слово...
Старый жрец наконец смог оторвать взгляд от Жомова и удивленно перевел
глаза на Немертею. А та, увидев реакцию Анхиоса, заговорила столь
страстно, что, найми ее Бен Ладен в адвокаты, Буш не только бы не стал
бомбить Афганистан, но, прослезившись, засыпал бы Кабул розовыми
лепестками. В этот раз застыли все, не сводя с нее взгляда, а Сеня и вовсе
впился в девицу влюбленными глазами, забыв даже хлопать, хоть изредка,
ресницами.
- Все мы удивляемся, почему в нашем мире столько много несправедливостей и
бед, страданий и боли, разочарований и горести, - с жаром проговорила
Немертея. - Мы виним во всех этих ужасах богов, соседей, лимиту и беженцев
с Кавказа, но никогда не задумываемся об истинных причинах этого
бездонного моря страданий, а ведь они очевидны. Мы знаем правильный ответ,
но не находим в себе силы произнести его вслух. Более того, мы даже думать
о нем не хотим, каждый раз загоняя очевидное в самые потаенные глубины
души...
- Девушка, а можно все это как-нибудь попроще сказать? - попытался
перебить ее Ваня, но Сеня зашипел на него: "Заткнись!", и омоновец, пожав
плечами, зевнул и отвернулся в сторону. А Немертея даже не заметила, что
ее хотели прервать.
- ...и это наша самая большая беда, - продолжила она, не снижая тона. - Я
назову тебе вслух, Анхиос, то, чего не хочешь ты сказать себе сам. Я скажу
тебе, в чем причина страданий рода человеческого, поражения титанов и
скорого краха олимпийцев. - Немертея сделала небольшую театральную паузу.
- Эта причина в нас самих. Она кроется в нашем корыстолюбии, в нашем
стремлении урвать себе кусок получше за счет кого-то другого...
- И что в этом плохого? - искренне удивившись, вполголоса проговорил Ваня.
- Даже "духи" в учебке знают, что завтрак съешь сам, обед отбери у друга,
а за ужин морду разбей врагу.
- Жомов, если ты сейчас не заткнешься, то я твой пистолет в ближайшей
речке утоплю! - зашипел на него Рабинович, и Ваня, испуганно схватившись
за кобуру, мгновенно замолчал. Немертея покосилась на них, но продолжила
свою речь, как ни в чем не бывало.
- И пока так будет продолжаться, все мы будем страдать, - с пафосом
закончила она первую часть. - Все это я говорила потому, почтенный Анхиос,
что хотела объяснить, отчего и Зевс имеет право на справедливость. Ведь, в
сущности, захватив власть, он не стал счастливее. Напротив, проблем у него
прибавилось, и его исчезновение подтверждает это. И ты не станешь
счастливее, получив выгоду на чужом горе. Нужно отринуть от себя желание
легкой наживы, и тогда спокойствие снизойдет на твою душу, почтенный жрец.
А за ним придет понимание окружающего мира и счастье от того, что не лежит
на тебе грех подлости, - девица вскинула вверх руки. - Помоги нам, Анхиос,
и пусть не смущает тебя возвращение Зевса. Я уверена, что, придя на Олимп,
царь богов не останется прежним. Хлебнув горя, Кронид уже не сможет
вершить неправый суд, и критерием его поступков станет Высшая
Справедливость!
Немертея замолчала, и несколько секунд в абсолютной тишине храма эхо ее
голоса перебегало от колонны к колонне, никак не желая умолкнуть. Попов
покосился в его сторону и слегка кашлянул, предупреждая о том, кто в доме
хозяин звуковых эффектов, и эхо, скромно потупившись, спряталось за
статуей Аполлона, надеясь еще погулять по храму после ухода незваных
пришельцев.
Несколько мгновений после этого старенький, пристыженный Анхиос тупо
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг