Так прошло четыре дня. На пятый день в сознании аба произошел перелом.
Впервые он спал ночью спокойно, без кошмаров, а утром проснулся в
отличнейшем расположении духа. Плотно позавтракав, он тотчас же убежал в
сад, ни разу не вспомнив ни о Нотгорне, ни о своих сардунских делах.
Раскачиваясь на ветвях платана, он наслаждался своей силой, ловкостью,
свободой движений, и думалось ему почему-то не о храме бога единого, а о
родных джунглях...
В этот день почтальон принес письмо из Сардуны, адресованное
"домоуправительнице профессора Нотгорна ведрис Нагде". Распечатав его,
добрая женщина несказанно удивилась. Из конверта со своим именем она
вынула другой запечатанный конверт, на котором было написано: "Именем
профессора Нотгорна, не вскрывать! Передать немедленно в руки (в лапы)
орангутангу Кнаппи!"
Нагда повертела конверт в руках, но так как аб Бернад присутствовал при
этом и с нетерпением заглядывал через ее плечо, ей не оставалось ничего
иного, кроме как вручить конверт по назначению, что она и сделала,
вздохнув не без сожаления:
- Ну и дела пошли, боже ты мой единый! В жизни своей не слыхала, чтобы
обезьяны письма получали!..
Схватив конверт, аб стремительно помчался в сад и забрался на самую
верхушку платана. Здесь он с удобством расположился на развилке сучьев,
вскрыл письмо и прочел в нем следующее:
"Ваше благочестие, многоуважаемый аб Бернад!
Простите, что я так долго не подавала о себе вестей. Получилось так не
потому, что я забыла о вас, а потому, что на деле все оказалось иным, чем
вы предполагали. Доехали мы с дядюшкой благополучно и остановились в
гостинице "Кристалл". Старик мой в дороге расклеился, так что его сразу
пришлось уложить в постель. Лишь после этого я пошла искать ваших друзей.
Привратник, к которому я обратилась, рассказал мне следующее:
Вчера, ранним утром, в гостиницу "Кристалл" пришли два ведеора с легким
ручным багажом. Они сняли одну комнату на двоих и записались в книгу под
именем доктор Канир и Фернол Бондонайк. Потом они заперлись у себя в
номере и долго из него не показывались. Незадолго до полудня из номера
вышел доктор Канир, расстроенный и бледный. Спустившись в вестибюль, он
приказал привратнику срочно вызвать такси. Привратник выполнил приказ и
умышленно проводил сердитого ведеора до самой машины. Ему удалось
услышать, как ведеор Канир приказал шоферу ехать в Гроссерию.
Доктор Канир вернулся под вечер, но не в такси, а в шикарном лоршесе с
номерным знаком Гроссерии. С ним вместе приехал важный толстый ведеор, в
котором, несмотря на его гражданский костюм, привратник без труда узнал
духовное лицо очень высокого ранга. Доктор Канир и этот толстый поднялись
наверх и пробыли в номере не менее часа. Вниз они сошли уже втроем, причем
доктор Канир и Фернол Бондонайк прихватили с собой свои вещи. Молодой
человек выглядел совершенно растерянным и подавленным. Я вернулась к себе
в комнату и сказала дядюшке, что Канир и Бондонайк в "Кристалле" не живут.
Он ответил, что это его не касается, и сделал мне строгий выговор за то,
что я суюсь не в свои дела. Ему тогда было еще очень плохо, и поэтому я не
стала раздражать его.
К вечеру моему старику стало лучше, и он велел подать в номер ужин и
свежие газеты. Ночью он спал хорошо, но утром поднялся чуть свет и
разбудил меня. Я собиралась в этот день заняться поисками вашего обидчика,
но дядюшка категорически запретил мне это делать. После завтрака он
позвонил по телефону в банк, назвал себя именем вашего обидчика и просил
прислать уполномоченного. Когда банковский чиновник приехал, старик
занялся с ним формальностями по переводу двух миллионов суремов в адрес
профсоюзной организации завода "Куркис Браск и компания" в Марабране. Я
хотела было уговорить его, чтобы он с этим повременил, но он выставил меня
из номера и велел посидеть в ресторане, пока не позовет.
После того как банковский чиновник, расстроенный приказом о переводе такой
огромной суммы, уехал из гостиницы, дядюшка пригласил меня наверх. Я
думала, что он один, а у него сидели двое газетчиков и расспрашивали о
работе "ведеора академика" и о цели его приезда в столицу. Дядюшка очень
важничал и наговорил им много всякой чепухи. Меня он представил своей
внучатой племянницей, и мне тоже пришлось отвечать на разные вопросы и
позировать перед фотокамерой. После этих газетчиков пришли другие, потом
третьи, и так продолжалось весь день. К вечеру эта газетная сумятица
прекратилась, но зато началось другое. Стали приходить разные делегации и
просто бывшие коллеги "профессора". Поздно вечером у дядюшки было два
очень интересных разговора по телефону. Сначала позвонил его
высокопревосходительство верховный правитель Гирляндии. Он справился о
здоровье "ведеора академика" и пригласил его на другой день отобедать.
Дядюшка вежливо отклонил приглашение, сославшись на то, что плохо себя
чувствует. Сразу после этого позвонил его святость гросс сардунский. Он
что-то долго говорил дядюшке, но тот, как заведенный, отвечал одно и то
же: "Не могу, ваша святость, никак не могу!" А после разговора рассмеялся
и сказал мне, что теперь-то и начнется самая настоящая работа.
На другой день, ваше благочестие, мне удалось вырваться из гостиницы и
поездить по Сардуне. Вашего обидчика мне увидеть не удалось, но я не теряю
надежду...
Это письмо я пишу вам в ресторане. У дядюшки сидят трое каких-то духовных
лиц из Гроссерии. Они скорее потребовали, чем попросили у него часовой
разговор. Дядюшка согласился и, оставив гостей в комнате, проводил меня до
лифта. Он нарочно это сделал, чтобы сказать мне, что, если что-нибудь
случится, я должна немедленно уехать.
Не знаю, чем окончится разговор с представителями Гроссерии, но, по-моему,
это к лучшему. Не могу понять, почему он так упрямится и не хочет раскрыть
правду. Он упорно выдает себя за прославленного ученого и этим прикрывает
вашего обидчика. Но в Гроссерии уже, по всей вероятности, знают многое от
доктора Канира и Бондонайка и принимают необходимые меры. Я уверена, что
все кончится благополучно и что моему другу и вам, ваше благочестие,
вернут украденные тела.
Когда будет что-нибудь новое, я опять напишу вам, а пока прошу вашего
пастырского благословения и остаюсь в глубочайшем к вам уважении ваша
преданная Арцисса".
Содержание этого письма не сулило абу ничего утешительного. Но, как ни
странно, его это нисколько не опечалило.
Изорвав письмо в мелкие клочки, аб с удовольствием засунул его в пасть и
проглотил. Затем, испустив победоносный рев, принялся носиться с дерева на
дерево по всему саду.
32
На территории Гроссерии, в подземном помещении одного из дворцов, который
официально числился по ведомству печати и пропаганды, находился тайный
штаб Барбитского Круга. Эта некогда могущественная религиозная
организация, давшая в минувших веках целую плеяду воинственных гроссов и
вершившая судьбы всего государства, была сорок лет назад под давлением
общественного мнения запрещена и объявлена незаконной. Однако, распустив
официально все свои ложи, Барбитский Круг ушел в подполье, откуда
продолжал вмешиваться не только в религиозную, но и в политическую жизнь
страны.
Когда секретарь гросса сардунского щеголеватый протер Мельгерикс привел в
штаб Барбитского Круга своего коллегу протера Вигурия, последний изобразил
на лице удивление и возмущение.
Большая сумрачная зала без окон была пуста. В ней не было никаких
украшений, никаких знамен. Лишь посредине стоял огромный каменный стол в
форме круга, с гладко отполированной поверхностью и с золотым светильником
в центре. Вокруг стола громоздились каменные скамьи без спинок.
Увидев знаменитый барбитский стол, протер Вигурий воскликнул:
- Ваше беспорочество, я отказываюсь верить своим глазам! Неужели я вижу
стол...
- Безусловно, безусловно, дорогой коллега! - поспешно подтвердил протер
Мельгерикс. - Это и есть стол Барбитского Круга, стол великого Альгрида.
- Но ведь стол Альгрида разбили сорок лет назад на тысячу осколков и
утопили в Лигаре!
- То был не настоящий стол великого Альгрида, то была подделка,
сфабрикованная, чтобы одурачить толпу... Садитесь, ваше беспорочество.
Сейчас мы здесь одни, и наш разговор никто не может подслушать.
Протеры уселись на холодные каменные скамьи и положили руки на гладкую
поверхность стола, по которой плясали багровые блики, отбрасываемые
пламенем светильника.
- Я весь внимание, ваше беспорочество, - вкрадчиво произнес опальный
протер и уставился на огонь светильника.
- Дело вот какое. Барбитский Круг заинтересовался работами профессора
Нотгорна, - твердо начал протер-секретарь, вскинув бородку. - А вы, ваше
беспорочество, сделали самое главное для выявления сущности его открытия.
Поэтому мы решили привлечь вас к более тесному сотрудничеству.
- Благодарю вас, ваше беспорочество! - с важным видом произнес Вигурий.
- Не стоит, - кивнул Мельгерикс и продолжал: - Гионель Маск, воплотившийся
в тело Фернола Бондонайка, начисто теперь отрицает себя самого и упорно
твердит, что он и есть Фернол Бондонайк из марабранского Гух-Норба. Мы
устроили ему испытание. Каким-то образом он опознал мать Фернола среди без
малого двух десятков нищих старух, специально для этого привезенных из
Гух-Норба в Гроссерию. Никаких результатов не дали и те разнообразные
испытания, которым подвергал этого упрямого парня доктор Канир. Однако
вопреки тому, что ни его святость, ни научный консультант его святости
профессор Вар-Доспиг не допускают мысли о восстановлении души в результате
каких-то физиологических процессов, прецедент Маска-Бондонайка ясно
говорит о том, что это возможно. Но это не самое главное.
- А что самое главное?
- Самое главное вот что. От Барбитского Круга не ускользнуло то
обстоятельство, что с того дня, когда сам профессор Нотгорн открыто
приехал в Сардуну, его святость Брискаль Неповторимый все чаще и все
откровеннее высказывается в том смысле, что найденный Нотгорном принцип
бессмертия следует любой ценой приобрести для Гроссерии. Сопоставив
некоторые факты с этим желанием, а также с последним приказом его святости
о назначении доктора Канира ассистентом профессора Вар-Доспига, Барбитский
Круг пришел к заключению, что сын божий стремится достичь личного
бессмертия. Были собраны веские доказательства того, что и вся научная
работа профессора Вар-Доспига направлена к этой же цели. Однако Барбитский
Круг считает такие притязания гросса сардунского противоестественными и
противозаконными. Подобный прецедент уже был в истории гирляндской
религиозной общины. Достаточно вспомнить печальный конец Миграба
Неистового. Но между Миграбом и Брискалем есть существенная разница:
Брискаль живет не во времена Альгрида, а кроме того, Нотгорн и Вар-Доспиг
не колдуны и не алхимики. Следовательно, тут мы в самом деле рискуем
получить бессмертного гросса, который будет стоять во главе нашей общины
до окончания века. А этого Барбитский Круг допустить не может. Что же
делать? Последовать примеру великого Альгрида? Нельзя, да и не имеет
смысла. Брискаль стар и через год, через два умрет своей смертью. Нужно
принять иные, более радикальные меры, чтобы на долгое время лишить будущих
гроссов возможности добиваться личного бессмертия. Барбитский Круг уже
вынес решение по этому вопросу. Вар-Доспига мы не считаем опасным, так как
он работает по линии кибернетики, чем приносит Гроссерии существенную
пользу, а до решения проблемы бессмертия ему так же далеко, как и колдунам
Миграба Неистового. Что же касается профессора Нотгорна и его прибора, при
помощи которого он проделывает переселение душ, то их необходимо
ликвидировать полностью и без остатка. А исполнение этого святого дела
Барбитский Круг хочет поручить вам, ваше беспорочество!
- Боже единый, почему мне?!
- Потому что Барбитский Круг считает, что вы, при вашем уме и
находчивости, сумеете устранить Нотгорна и его прибор так гладко, что на
святую Гроссерию не падет ни малейшая тень подозрения. В награду за это
Барбитский Круг сумеет убедить Совет Протеров, что именно вы, ваше
беспорочество, достойны после смерти Брискаля Неповторимого занять престол
достославных гроссов сардунских. Лично я абсолютно уверен, что святейшая
тиара вам будет очень к лицу!
Вигурий побагровел и несколько минут молча барабанил пальцами по каменной
поверхности стола. Потом он повернул тугую шею к протеру Мельгериксу и
сказал:
- Хорошо, ваше беспорочество. Я принимаю предложение Барбитского Круга.
Святое дело я выполню, и в этом мне с удовольствием поможет доктор Канир,
ненависть которого к Нотгорну достойна удивления. Но у меня есть вопрос.
Конечно, я далек от мысли вступать в спор с Барбитским Кругом и нарушать
традиции великого Альгрида, но мне кажется, что будет слишком неразумно
уничтожать вместе с Нотгорном его изумительное открытие, которое,
безусловно, можно как-то использовать на благо святой общины. Я уверен,
что Альгрид не сжигал бы волхвов и алхимиков, если бы мог предполагать,
что они владеют подлинным секретом бессмертия.
Мельгерикс тонко улыбнулся и погладил свою бородку.
- Альгрид, ваше беспорочество, был абсолютно уверен, что колдуны и
алхимики приготовят для Миграба Неистового настоящий эликсир жизни. Именно
поэтому он собственноручно убил гросса и сжег его "научных консультантов"!
Альгрид, ваше беспорочество, уже семьсот лет тому назад понял ту истину,
которую Нотгорн открыл в наше время и которая заключается в том, что
реальное биологическое бессмертие и религия представляют собой понятия
несовместимые и взаимоисключающие. Барбитский Крут, конечно, понимает, что
научное открытие, однажды совершенное, будет впредь неоднократно
повторяться, но, несмотря на это, Барбитский Круг считает своим долгом
бороться за сохранение общины, стоять на страже авторитета Гроссерии.
Реальное бессмертие - это костер, в котором неизбежно сгорят все религии и
верования на Земле. Именно поэтому нужно беспощадно глушить и растаптывать
любые искры, из которых может разгореться этот страшный губительный
костер... Теперь вам ясно, ваше беспорочество, почему нам необходимо
уничтожить не только профессора Нотгорна, но и его открытие?
- Теперь ясно.
- Вы исполните великую миссию, которую на вас возлагает Барбитский Круг?
- Да, исполню.
- Поцелуйте же священный стол Альгрида и поклянитесь в верности нашему
делу!
Вигурий наклонился и прикоснулся губами к холодной поверхности каменного
стола.
- Клянусь быть верным до конца! - проговорил он взволнованно.
- Ашем табар! Вы достойны носить тиару сына божьего! - торжественно
провозгласил протер Мельгерикс и поднялся.
Когда протеры покидали подземелье, светильник за их спиной погас, и зал
погрузился, в чернильную темноту.
33
Оправившись после тяжелого удара, нанесенного внезапным бегством дочери,
профессор Вар-Доспиг вновь с головой погрузился в работу. Туманные идеи,
высказанные им во время последнего визита гросса сардунского, стали
приобретать все более четкие очертания, превращаться постепенно в стройную
систему. Как нельзя более кстати пришелся ему в этом отношении ассистент,
назначенный самим сыном божьим.
Доктор Канир рассказал своему новому шефу все, что знал о замечательном
открытии Нотгорна. Правда, ему абсолютно ничего не было известно об
устройстве ментранса, но Вар-Доспиг этим прибором не интересовался.
Разобравшись в сущности ментогенов, этот закоренелый кибернетик со всей
убежденностью заявил, что принцип бессмертия, открытый Нотгорном, является
ложным, так как сохраняет не личность, а только признаки ее сознания.
Однако это не помешало ему включить ментогены в собственную научную
систему, которую он назвал материоникой.
Ассистент у профессора не сидел без дела. Вар-Доспиг поручил ему провести
ряд наблюдений над функциями ментогенов, использовав для этой цели
задержанного в Гроссерии Фернола Бондонайка. Гроссу о новых экспериментах
докладывалось как о попытках разоблачить Гионеля Маска, который, по
всеобщему убеждению, отрекся от себя самого в страхе перед
ответственностью и лишь поэтому с таким упорством твердил теперь, что он и
есть Фернол Бондонайк. Впрочем, в заблуждение был введен не только гросс.
Сам Канир, подвергавший молодого человека съемкам электроэнцефалограмм и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг