юношам, о чем-то горячо толковавшим посреди стойбища. Завидев колдуна,
юноши умолкли, а насмешливый Мэку, с которым он еще мальчишкой постоянно
дрался, сказал:
- Когда мы уйдем на охоту, смотри, старательней нянчи младенцев, не
то старухи не будут кормить тебя!
Льок круто повернулся к своей землянке. Весь день он просидел там, но
к вечеру не выдержал и потихоньку прокрался к лагерю.
Лагерь стоял на большой поляне, на которой не росло ни одного дерева.
Стоило сосенке или елочке чуть подняться над землей, ее вырывали с
корнями. Если позволить дереву подрасти, на него станут садиться птицы,
чтобы подсматривать, что делается за высокой оградой. Они заметят, что
охотники собираются на промысел, и разнесут весть об этом по всему лесу -
звери спрячутся, и охотиться будет не на кого. Но чуть подальше лес стоял
стеной, и как раз напротив входа в лагерь, возвышаясь верхушкой над всеми
деревьями, темнела огромная ель. Для засады ель самое удобное дерево -
спрятавшегося никто не заметит, а тот всегда найдет просвет в густых
ветвях, чтобы высмотреть что надо. Но как ни пристраивался Льок на дереве,
кроме отблеска больших костров он ничего не видел.
Торжество началось. Из-за ограды доносились глухие, однообразные
удары колотушек о бубен, потом раздалось пение. Песни были незнакомые,
многих слов Льок никогда раньше не слышал, все же ему было понятно, что
охотники кого-то благодарили и что-то обещали. Потом наступила тишина и
вдруг кто-то пронзительно закричал. Голос показался Льоку знакомым. Не
успели вопли смолкнуть, как за оградой сердито запели короткую песню,
затем ворота чуть-чуть приоткрылись, из них вылетел голый человек и
шлепнулся на землю. Вслед за упавшим полетела малица... В щель высунулась
голова Кремня.
- Твое место среди женщин и детей! - гневно прокричал Главный
охотник. - Лепи с ними горшки, пока не научишься терпеть боль, как
настоящий мужчина.
Плетеные ворота захлопнулись.
Голый подросток, всхлипывая, натягивал одежду. Теперь Льок узнал его.
То был Мэку, который днем посмеялся над ним. Мэку и мальчишкой был трусом
и хвастуном - храбрился и грозил, а начиналась драка - тотчас поднимал
рев. Изгнанный оделся и понуро побрел к стойбищу.
"Со мной бы такого позора не случилось", - подумал Льок, и горькая
обида снова сжала ему горло.
Но вот в лагере опять забили колотушками по бубну, так быстро и
весело, что Льоку захотелось прыгать и плясать. Распахнулись ворота, и
выбежали люди. Сначала Льок никого не мог узнать - лица у всех были
закрыты, у одних полоской бересты, у других куском меха, однако,
присмотревшись, он догадался, что впереди шел Кремень. Хотя его лицо было
окутано шкурой, содранной с головы медведя, длинные могучие руки и широкие
плечи выдавали Главного охотника. Он держал за руку низкорослого Тибу,
совсем голого и окровавленного.
"Тибу молодец! - одобрительно подумал Льок. - Он ни разу не крикнул".
С другой стороны посвящаемого держал Бэй в берестяном колпаке,
насаженном по самые плечи. За ними цепью шли другие посвящаемые и
охотники. Приплясывая и что-то дружно выкрикивая, они побежали мимо ели,
на которой сидел Льок, и скрылись в лесу.
Льок сполз с дерева и стал красться за охотниками, чтобы посмотреть,
что будет дальше.
Охотники спустились в низинку к ручью. Из-за ствола толстого дерева
Льок увидел, что посвящаемые вымазались жидкой глиной, смыли ее ключевой
водой - Льока даже дрожь пробрала, когда он подумал, как им должно быть
холодно, - и стали надевать новую одежду, которую им подавал Главный
охотник. Одевшись, юноши выстроились в ряд перед Кремнем, и тот вручил
каждому копье, дротик и лук. Льок чуть не заплакал от досады: неужели ему
никогда не придется сжимать в руке древко копья! Но тут Главный охотник
отдал какое-то приказание, посвященные вдруг припали к земле и бесшумно
поползли, как ползут охотники, когда подбираются к зверю. Старшие
осторожно ступали рядом, наклонив ухо к земле и прислушиваясь, достаточно
ли ловко и тихо пробираются молодые по хвое и сухим веткам. Как на беду,
они ползли в ту сторону, где притаился молодой колдун. Что делать? Льок
понимал, что если его увидят сородичи, пощады ему не будет. Он отступил за
другой ствол, и в это время под ногой у него громко треснула ветка. Льок
повернулся и бросился бежать, стараясь скрываться за кустами и деревьями.
- Зверь! Зверь! - закричали сзади, и топот многих ног послышался за
ним.
Мимо просвистело копье, пущенное наугад в сумраке ночи. Топот
приближался, спасения не было. Тогда Льок надвинул малахай, скорчился, как
только мог, медленно вышел на открытое место и, повернувшись к
преследователям, погрозил поднятыми кулаками.
Топот утих, и в наступившей тишине раздался чей-то возглас, не то
испуганный, не то радостный:
- Роко!
Льок разжал ладони и взмахнул несколько раз руками, как бы приказывая
не приближаться к нему. Охотники застыли на месте, потом послушно
повернули назад.
Никогда еще Роко не показывался охотникам, и они сочли его появление
счастливым предзнаменованием, - верно, в этом году будет очень хороший
промысел.
ГЛАВА 11
Каждый год женщинам стойбища приходится лепить горшки. Как ни береги
эти хрупкие сосуды, они все равно часто бьются. То обвалятся камни очага,
и стоящий между ними горшок упадет и расколется, то неловкая девчонка,
мешая варево, ударит по краю, то дети, расшалившись в тесной землянке,
раздавят, разобьют на мелкие куски... Вот почему в тихий день у реки
собрались женщины и девушки - почти в каждой землянке надо было обновить
запас глиняной посуды.
Девушки натаскали кучу желтой глины, а женщины, более опытные в этом
деле, уже подсыпали в нее крупного белого песку. На плоских валунах
раздробили куски удивительного камня - асбеста, который не разбивается на
осколки, а распадается на волокна, как прогнившая древесина. Эти волокна
добавляли в глину, чтобы горшок после обжига сделался прочным и не
растрескивался на огне. В глину налили воды, и три девушки, разувшись,
принялись медленно вымешивать ногами вязкую массу.
Вскоре их шутки и смех поумолкли, пот начал катиться по лицам. Месить
глину для сосудов - тяжелое и утомительное занятие.
Вдруг Искра обрадованно закричала:
- Смотрите, какого помощника нам ведут! Уж мы заставим его
поработать!
Все оглянулись, и дружный смех зазвенел над рекой.
К ним приближалась немолодая уже женщина. Она пинками подгоняла
упиравшегося, багрового от смущения подростка. Это мать, стыдясь всех
встречных, вела незадачливого сына Мэку, которому Кремень в наказание
приказал лепить наравне с женщинами горшки до тех пор, пока он не станет
настоящим мужчиной, стойко переносящим боль. Девушки охотно предоставили
тяжелую работу опозорившемуся юноше.
Не смея поднять глаз, Мэку угрюмо топтал глиняное тесто. А женщины,
стараясь перещеголять друг друга, осыпали его насмешками.
- Мэку у нас оборотень, - сказала одна, - недавно как будто был
мужчина, а сегодня превратился в женщину.
- Где твои дети, Мэку? - подхватила вторая. - Не забыл ли ты
покормить их грудью?
Мэку только сопел, едва удерживаясь от слез.
Женщины не унимались.
- Если когда-нибудь станешь охотником, - смеялась Ясная Зорька, - и
увидишь в лесу страшного рогатого оленя, кричи погромче, я приду тебе на
помощь.
Смешивая глину с песком, Мэку мысленно проклинал насмешниц и в сотый
раз давал себе слово, что теперь он вытерпит какое угодно испытание, хоть
режь его Кремень на куски, он не проронит и звука.
Смех и шутки женщин, словно ножом, резали сердце матери Мэку. Четырех
сыновей вырастила она. Один погиб в неравной борьбе с медведем, два и
сейчас ходят за добычей с охотниками, а вот этот, младший, таким стыдом
покрыл ее седую голову. Со злостью отщипнула она кусок глины, размяла в
пальцах и швырнула в сына.
- Меси получше, жалкий ублюдок, - прикрикнула она, - если ничего
другого не умеешь!
Наконец глина, размятая ногами Мэку, заблестела на солнце, будто ее
смазали китовым жиром.
- Можно начинать, - сказала Искра.
Женщины уселись полукругом. Каждая насыпала перед собой кучку песка и
положила рядом большой кусок глиняного теста.
Началась лепка сосудов, только Мэку остался без дела. Но уйти без
разрешения самой старшей женщины, которой подчинялась молодежь, он не
осмеливался. Стараясь не обращать на себя ничьего внимания, он присел на
корточки за спиной матери и через ее плечо стал наблюдать, как делают
горшки.
Женщина отделила от куска глины небольшой комок, скатала его шаром и,
то нажимая на глину большими пальцами, то оглаживая снаружи ладонями,
вылепила остроконечное дно сосуда. Чтобы глина не приставала к пальцам и
поверхность горшка была гладкой, она то и дело обмакивала руки в сосуд с
водой. Донышко получилось похожим на острый конец яйца. Женщина поставила
его в кучу мелкого песка и принялась наращивать стенки. Раскатав длинную
глиняную полоску, мать Мэку стала налеплять ее ребром на край донышка.
Глиняной полосы хватило на полтора круга. Новая полоса была крепко
слеплена с кончиком старой. Еще один оборот, потом еще - стенки сосуда
медленно росли, сначала расширяясь, потом чуть суживаясь. Мокрой ладонью
мать Мэку беспрерывно проводила по сосуду снаружи и изнутри, сглаживая
места соединения глиняных полос.
Юноша, забыв об обидах, с любопытством следил за работой. Прежде он
думал, что горшок лепят сразу из целого куска. Ведь детей, чтобы они не
мешали матери, прогоняли подальше от места работы.
Когда мать Мэку решила, что стенки достаточно высоки, она слегка
отогнула и примяла бортик. Затем взяла острую костяную палочку и начала
покрывать горшок узором. Она делала в мягкой глине три ямочки, потом
проводила зубчатую полоску, потом опять три ямочки, потом опять полоску.
Мэку насмешливо фыркнул.
- Я бы лучше сделал, - сказал он хвастливо.
Мать стремительно обернулась:
- Ты здесь еще, несчастный ублюдок!
Женщины обрадовались поводу, чтобы немного передохнуть. Снова
раздались насмешки, а Ясная Зорька швырнула в Мэку комком глины. Комок
расплющился и прилип к его лбу. Сорока не отстала от подружки, и метко
пущенный ею глиняный шарик попал в переносицу юноши.
- Что тебе приказал Главный охотник? - строго спросила мать.
- Он сказал, - невнятно пролепетал Мэку, - лепи горшки.
- Вот и лепи!
Пришлось и Мэку взяться за лепку горшка. Пока он смотрел на работу
женщин, это дело казалось ему пустяковым. Но теперь глина почему-то
расползалась под его неумелыми пальцами в разные стороны, полосы не хотели
скрепляться, выскальзывали из рук. В конце концов он все-таки слепил
горшок, но это был такой кривобокий урод, что женщины хохотали до слез, а
Искра схватила это убогое изделие Мэку и нахлобучила ему на голову.
Скверное дело, если глина облепит волосы. Мэку поплелся к реке и долго
отмывал голову, присев на прибрежный камень.
Когда он, едва не плача, вернулся к месту работы, чуть подсушенные
ветром горшки уже стояли на раскаленных углях. За кострами внимательно
следили - огонь вначале не должен быть слишком сильным, иначе глина
оплывет. Хворост подбрасывали постепенно, стараясь, чтобы огонь был ровным
и сосуды прокаливались одинаково со всех сторон. После равномерного
крепкого обжига сосуд не треснет на огне очага и не пропустит воду. Это
важное дело поручали только пожилым и опытным женщинам. Молодежь притихла,
внимательно слушая пояснения старшей - придет время и кому-нибудь из них
придется учить этому мастерству своих внучек и молодых племянниц...
До самого вечера пылали огни над рекой. Слышалось тихое пение - это
старшая из женщин заклинала новые сосуды, чтобы они не были хрупкими, не
бились и, главное, чтобы вкусная еда всегда наполняла их до краев.
О Мэку все забыли. Он потихоньку отошел в сторону и, забившись в
расщелину скалы, изо всех сил щипал себе грудь, ноги, руки. До нового
посвящения юношей в охотники оставался почти целый год. Мэку твердо решил,
что за это время он приучит себя безмолвно переносить любую боль. Он будет
смел и вынослив и выдержит самое страшное испытание.
ГЛАВА 12
Вскоре после посвящения юношей в охотники мужчины начали готовиться к
морским промыслам на белуху или хотя бы на тюленя. Заветной мечтой было
добыть кита, но такая большая удача выпадала, может быть, раз в десять
лет.
Охотники сами мастерили снасти и промысловую одежду - рука женщины не
должна была прикасаться ни к одному предмету, нужному во время лова.
С утра охотники отправились на берег моря, где у высохшего еще в
древности рукава реки Выг хранились промысловые лодки стойбища. Еще рано
было выходить на промысел, и мужчины занялись трудным и кропотливым делом
- изготовлением новой лодки. Три года тому назад они выбрали большой дуб с
прямым, толстым стволом. Каменными долотами стесали кору широким кольцом у
корней. Не получая из земли питательных соков, дерево засохло. Листва уже
не покрывала его ветви, летний зной и зимние морозы иссушили древесину
дуба. Теперь она стала звонкой, как бубен колдуна. Значит, настало время
валить дуб. Для этого очистили от земли корни и развели под ними костер.
Огонь медленно лизал узловатые, еще влажные от почвы корни, обугливая и
словно обгладывая их. Наконец, ломая сучья, дерево с треском повалилось на
землю. Прошло много дней, пока люди пережгли его надвое, отделив гладкий
ствол от верхней, переходящей в ветви, части. Охотники терпеливо обтесали
концы толстого, в три обхвата, обрубка и принялись выжигать сердцевину.
Калили камни на большом, разведенном поблизости костре и раскладывали их
по стволу. Где каменными топорами, где теслами охотники отбивали
обуглившийся слой еще несожженной древесины и затем снова раскладывали
раскаленные камни вдоль обрубка. Долго трудились люди, пока огромный
чурбан не превратился в неуклюжую ладью, тяжелую, но устойчивую на морской
волне.
Остальные лодки надо было только починить. Сосновой смолой, растертой
с мелким песком, замазывали трещины; вырыв под днищем глубокие ямы,
разводили небольшие костры, стоженные из смолистых пней, чтобы прокоптить
ладьи дымом, - жирная копоть, покрывающая борта и днища, не пропускала
воды.
Охотники, оставшиеся в лагере, тоже не сидели сложа руки. До лютой
боли в ладонях они мяли ремни, шили из кож морских животный непромокаемую
обувь. Сейчас всем находилось дело. Работу начинали с восходом солнца и
трудились дотемна.
Только Кремень почти не показывался на берегу. Он приходил изредка,
чтобы посмотреть, все ли в порядке, коротко отдавал распоряжения и уходил
снова. Он готовил орудия к промыслу - гарпуны, наконечники для копий,
топоры. По стародавнему обычаю рода выделывать промысловые орудия мог
только Главный охотник. Чтобы копье не отклонялось, летело в намеченную
цель, нужен ровный, хорошо отделанный каменный наконечник. Костяной гарпун
должен быть прямым и острым, зазубрины с обеих сторон одинаковыми... У
Кремня же кисть правой руки еще в молодости была изувечена медведем, сила
в ней сохранилась большая, а ловкости не было. Пальцы его огрубели от
старости, плохо гнулись, и сделанные им орудия с каждым годом становились
все хуже и хуже. Когда охотники получали от Главного, взамен сломанных или
потерянных, новые орудия, они лишь сокрушенно покачивали головой, но
роптать не решались. Однако на этот раз молодой охотник Ау, взяв из рук
Кремня новый костяной гарпун, долго рассматривал его со всех сторон, потом
протянул обратно Главному охотнику и сказал:
- Разве таким гарпуном попадешь в зверя? Дай мне другой.
- Для тебя и этот хорош, - рассердился Кремень. - Бери, другого ты не
получишь.
Делать было нечего, пришлось взять кривой гарпун. Между тем именно в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг