Решайся. - Галина протянула боевой план, демонстрируя пальчиком цифры.
- Ну? А это что? Тоже очки неплохие.
- Затворничество? Ну, уж нет, Сурков, изволь. Я не хочу ждать, пока ты
столетие проведешь на орбите.
- Я и сам не хочу. А это?
- Это - библейские беседы. Тоже неплохо, только ты не справишься.
- Почему?
- Поверь опыту.
- А я все же попробую.
- Только время потеряем.
- Мне казалось, ты должна меня поддерживать.
- Но не обольщать. Там, Сурков, твои аргументы вмиг раздавят, и к
истине ты не придешь.
- А вот мы посмотрим.
- Хорошо, - согласилась Галя. - Давай попробуем, только обещай мне, что
не будешь тратить ЛБ.
- Это еще почему?
- Если ты проиграешь, мы твою ЛБ продадим за баллы, баллы переведем на
мой счет.
- Почему это я должен отдавать тебе ЛБ?
- Потому что не хочешь молиться.
- Это не преступление.
- Так ты согласен?
"Вот сучка, - подумал Сурков, - выгадать даже в такой ситуации".
Его нимб галантно моргнул, и Сурков ответил:
- Ладно, но если выиграю я, ты отдашь мне свою.
Души ударили по рукам и поднялись над садом воспоминаний. Несколько
часов спустя, Сурков мчался к девятнадцатикилометровой отметке, где
заканчивалась стратосфера, и в узкой полосе термосферы имелись отдельные
облака для бесед.
Правила библейских бесед были весьма просты. Необходимо вести разговор,
придерживаться определенной темы, доказывать свою точку зрения и убеждать
собеседника в обратном. Не было никаких ограничений в выборе тем, цензуры,
аргументов и методов убеждения. Однако очки начислялись лишь за тактичные
и убедительные аргументы. Души, дисквалифицированные в споре, теряли
заработанные баллы в пользу оппонентов.
- Смиреной вечности, - приветствовала ожидавшая оппонентов душа.
- Здравствуйте, - ответил Сурков.
- Один, ноль. Душа не может быть здорова, она уже умерла, а что может
быть больнее?
- Логично, - согласился Сурков.
- Два, ноль. Вы не стали доказывать обратную точку зрения.
- Этак я разорюсь!
- Так и будет, - согласилась душа.
- Два, один. Вы тоже не спорите.
- Вижу достойного противника, - обрадовалась душа. - Разрешите
представиться.
- Не разрешаю, - быстро подхватил Сурков.
- Ха-ха-ха. А вам палец в рот не клади.
- Ошибаетесь, - Сурков демонстративно пососал палец. - Два, два.
- Этак мы и спорить не начнем.
- Мы уже спорим.
- Глупый спор.
- В споре рождается истина, какой же он глупый?
- Хорошо. Тогда представьтесь первым.
- Я это право уступлю.
- А я его не приму.
- А я не буду настаивать.
- А я не буду ломаться.
- А я не буду бодаться.
- А я не буду кусаться.
Поупражнявшись сорок минут в казуистике и косноязычии, спорщики
выдохлись и лишь ненавистно рассматривали друг друга. Эту идиллию нарушила
другая душа, с трудом забравшаяся на облако. Сначала появились ее руки,
затем лысая голова, и, наконец, махнув волосатой ногой, на облако упало
все остальное.
- Пока сюда поднимешься, семь потов сойдет, - душа недовольно
разделась, выжала влажную тогу и, что-то бубня под нос, развалилась
посредине облака, - Что притихли? Аргументы кончились?
- Нет, - хором ответили оппоненты.
- То-то и оно. Оба вы - засранцы.
Сурков и душа напротив переглянулись.
- Да, что смотрите? Вам, скотам, только волю дай - вы любую проблему в
тупик загоните.
- Но позвольте, - возразила душа.
- Не позволю. Вы - интеллигент вшивый и вы - программист хренов.
- И вы - инкогнито грубое, - вставила душа напротив.
- Я - Иван Иванович, я - депутат.
- Депутат чего, извольте узнать?
- Ну, уж не начальных классов.
- Игорь. Игорь Сурков - программист.
- Марк Гаврилович - педагог.
- Еврей, - добавил Иван Иванович.
- А хоть бы и так. В споре это не аргумент, а в Раю национальных
признаков не наблюдаю.
- Знаем, - с сожалением согласился Иван Иванович. - Только вот чего не
пойму: вас, почему сюда?
- Потому же, почему и вас: за порядочность и честность.
- Какая там честность, - махнул рукой депутат, - так, пена сплошная.
Если церквушку-развалюшку в расчет не брать, однозначно, упекли бы.
- И вы еще этим хвастаетесь?
- Констатирую, - растянул депутат. - А ты чего молчишь? - обратился он
к Суркову.
- Пока сказать нечего.
- Ну и дурак. Глупо здесь молчать. Вон еврей и тот что-то вякает.
- Попрошу не выражаться, - вставил Марк Гаврилович.
- О! Я же говорил.
- Пока что ваш разговор больше напоминает базарную ругань.
- Ха-ха-ха. Ничего, ничего, сынок, мы сейчас на библейские темы съедем,
будем о добре и зле говорить.
- А я протестую, - возразил Марк Гаврилович.
- Протестуешь? А кто тебя будет слушать, протестант? - Иван Иванович
свел на лбу брови и стал похож на Брежнева без медалей.
- Попрошу без двусмысленности, и вообще, я - против.
- Чего ты против? Что тебя задело?
- Тема. Общая тема, так нельзя.
- Ну, ни хрена себе! - возмутился Иван Иванович. - Сурков, что может
быть конкретнее добра и зла? Чего этот педагог кочевряжится?
- Общие понятия, - настаивал Марк Гаврилович. - Относительность понятий:
что хохлу хорошо, еврею смерть.
- Мы не о сале с тобой говорим, - настаивал Иван Иванович. - Добро, оно
и в Африке добро.
- Послушайте, - перебил Сурков. - Давайте следовать какому-то порядку.
Пусть каждый выскажет мнение, а потом будем обсуждать.
- Парень дело говорит, - похвалил депутат. - Давай, педагог, выкладывай.
- А почему я?! - возмутился Марк Гаврилович. - Ваша тема, вы и
приступайте.
- Я предложил, мне за смелость надо баллы начислять, а это твой ход.
- Не вижу здесь никакой логики. Я другую тему предложу.
- Предлагай.
- Не буду.
- Тьфу, - Иван Иванович повернулся к Суркову, - Молодежь!
- А, по-моему, нет ни добра, ни зла.
- Смело, - похвалил Иван Иванович.
- Что же есть?
- И то, и другое.
- А как же Бог, как же Дьявол?
- Вы, молодой человек, не атеист? - поинтересовался Марк Гаврилович.
- Теперь уж точно нет, - заверил Сурков. - А насчет Бога и Дьявола,
разве это ни одно и то же?
- Ну, ты загнул. Знал я богохульников, но таких!..
- Молодой человек всего лишь хочет сказать, что Бог и Дьявол -
родственники, - поправил Марк Гаврилович.
- А, ну, это все знают, - согласился депутат.
- И если их объединить, то добро и зло исчезнет.
- Ха-ха. Как же ты их соединишь, сынок? Это тебе не батарейка. - Иван
Иванович скрестил растопыренные пальцы. - Не. Не получится.
- Вы, молодой человек, когда-нибудь магнит ломали? - поинтересовался
Марк Гаврилович.
Сурков растерянно пожал плечами:
- А при чем здесь:
- Видите ли, если разбить намагниченное железо, обратно его прижать
можно. Можно, но с трудом. Как бы это? Неестественно.
- Хотите сказать, что полюса магнита будут отталкиваться?
- Все дело в том, что в магните электроны ориентированы полярно, и
магнитное поле имеет свое направление: минус и плюс.
- Знаем, знаем! Что ты нам курс физики читаешь?
- А после того, как мы его распилим пополам, полярность изменится.
- Да ни хрена она не изменится. Такая же и будет.
- Ох, депутаты, депутаты - неграмотное детство, деревянные игрушки.
- Хочешь сказать, если распилить магнит, полюса в нем поменяются? -
удивился Иван Иванович.
- А вы когда-нибудь пробовали сломанный магнит приставить обратно?
- Вот только этим и занимался. Приду в Думу, принесу мешок магнитов,
молоток у меня такой черный, наковаленка маленькая. Товарищи депутаты
вопросы решают, за страну кровь проливают, а я магниты колю, как орехи,
целый день с утра до вечера.
- Может, вам в ПТУ объясняли? Может, опыты какие ставили или с учителем
физики повезло?
- Я два института кончил. Оба хорошо.
- Смотрю, вы опять на личности перешли, - заметил Сурков.
- Короче ты, интеллигент.
- А короче и не бывает. Если есть в мире поле, то после разделения оно
будет противоположным, и совсем не значит, что обязано объединиться или не
может существовать отдельно.
- И не обязано находиться в равновесии, - добавил депутат. - Ты же к
этому клонишь, сынок?
- К этому, - согласился Сурков.
- Если бы так на самом деле и было, не существовало бы ни Ада, ни Рая,
ни спора. Не было бы ничего.
- А развитие?
- Какое развитие? - поинтересовался Марк Гаврилович.
- Общее развитие. Должно же что-то развиваться.
- Ну, ты, сынок, атеист. Нет никакого развития и быть не могло.
Технический прогресс придумал Дьявол, эволюцию - Дарвин, таблицу -
Менделеев, а Научный коммунизм - Марк и Энгельс.
- Хотите сказать, что все это - полная ерунда?
- А ты не видишь? Вокруг посмотри.
- Но мы же вставали по утрам, чистили зубы, причесывались, завтракали.
- Ну и что?
- Как, ну и что? Зачем это все?
- Сурков, - укоризненно посмотрел Иван Иванович, - ты же существуешь?
- Допустим.
- А где же твоя половина? Не надо усложнять. Если бы добро и зло были
величинами зависимыми, спора бы вообще не состоялось. К тому же, как ты
думаешь, откуда, что бралось?
- Как откуда? - не понял Сурков.
- Вот подумайте, молодой человек. Если гипотетически всего лишь на
секунду забыть, где мы находимся, и только предположить, будто есть всему
оборотная сторона, а они, по вашему убеждению, взаимосвязаны и
взаимоисключаемы, что же тогда альтернатива жизни, если не смерть?
- А вы меня ответами не спрашивайте, - надулся Сурков, - собственные
варианты не суйте.
- Так его, Сурков, - обрадовался депутат, - по рыжей еврейской морде.
Марк Гаврилович обиделся, но в полемику решил не вступать.
- Если вы считаете, что жизни должна быть альтернатива, - продолжал
Сурков, - то необязательно это будет смерть. Ее отсутствие, я имею в виду
жизни, и так достаточная альтернатива. Каждый программист знает, что
единица - это сигнал, а ноль - его отсутствие. Информация состоит из нолей
и единичек, никто же не ищет альтернативы единицы в минус одном.
- Вот именно, Сурков, - потирал руки депутат. - Вот именно, потому что
зло - это зло, а его отсутствие - есть его отсутствие. Отсутствие добра,
зла не означает. Присутствие зла, совсем не следствие, что где-то творится
добро.
- Думаете, есть маятники, которые раскачиваются в одну сторону?
- Нет, - согласился депутат. - Но ты же сам нашел альтернативу жизни в
ее отсутствии?
- Допустим.
- А это значит, что должна быть смерть. Должна быть смерть после жизни,
или, по твоим же рассуждениям, никакого смысла в жизни нет.
- Никакого смысла в жизни нет, если смерть отсутствует.
- Правильно, - согласился депутат, - если бы ты умер, и жизнь твоя
прекратилась и не вознеслась на небеса или не провалилась в Ад, никакого
смысла в этом не было.
- Как это не было? - не понял Сурков.
- Альтернативы-то нет! - теряя терпение, повысил голос депутат.
- А смерть, что же, по-вашему?
- Да, блин, Сурков. Есть жизнь, есть ей альтернатива: смерть или
загробная жизнь. Они друг другу противоположности. Они, по твоему же
убеждению, друг друга исключают. Сложи обе величины, и от твоей души
мокрого места не останется. Я тебя правильно понял?
- Не правильно. Кто вам сказал, что существует загробная жизнь?
- Как это, кто? Все знают.
- Это не совсем так.
- Вот это новости, - опешил депутат.
- Да, да, - Сурков тянул время, усиленно соображал, но понимал, что
заврался.
- Где же по-твоему, моя душа, Сурков? Этого педагога? А сам ты как?
- Я? Понимаете товарищ депутат: Умер.
- Видим, - согласился депутат.
- А вы нет.
Настало время переглянуться депутату и педагогу.
- Там, - Сурков показал под облако, - вас никогда не было. Ваши
воспоминания, это игра моего воображение, вы сами, Рай, это облако.
Понимаете, я умер и пока мой мозг угасает, он создал множество
полноцветных образов таких как Иван Иванович и Марк Гаврилович, Ад и Рай,
Господь и Дьявол.
- А мы? - Хором спросили педагог и депутат.
- Я же сказал вас нет и не было. И не надо на меня обижаться. Просто я,
в своем сне, рассказал сновидению, что оно из себя представляет.
- То есть, - скривил гримасу депутат, - а как же моя жизнь, смерть, суд?
Знаете сколько я вам смогу нарассказать, какие подробности привести?
- На что мне ваши подробности, если мой же мозг их и выдумывает?
- Вот наглость, а мои мысли?
- Хм, - усмехнулся Сурков. - Детский сад ей богу.
Он изобразил из левой руки зайца, а правую ладонь оттопырил так, что
она отдаленно напоминало хищника с вытянутой мордой.
- Здравствуй зайчик. - Здравствуй лиса. - Я от тебя убегу. - А я тебя
съем. Как вы думаете, Съест лиса зайца?
- Конечно съест, - согласился депутат.
- А может не догонит? - предположил педагог.
- Вы считаете, что съест, - показал пальцем в депутата Сурков, - вы
что, что не догонит, а я сам, еще это не решил. Возможно, заяц съест лису,
так на что мне ваши мысли?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг