........ (не разобрано) мороженого, услыхал, офицеришка рассказывал,
как арестовали моего двойника... Нужно было узнать до конца... возмож-
ность устроить побег. Хотел узнать, где сидит этот лопоухий...
....... (неразобрано) не знали. Он вам поможет...
Знаешь, кого я узнал... Помнишь Севастополь, отступление... Помнишь
офицера, который на твоих и моих глазах застрелил на улице Олега...
Да... Тогда его звали Корневым... у них в контр-разведке тоже псевдони-
мы.
.... не удержался... Сидел против него и думал.
Нашел и не выпущу... тянуло, как комара на огонь. В обычном состоянии
ушел бы... Тут не мог - отрава, в сознании, что он в моих руках. И когда
пьяный предложил ехать с ним в разведку... поехал... Теперь вспоминаю...
заметив мое волнение, он сбил со стола бутылки. Тогда прошло мимо...
сознание, воля ослабели......
.... думал, действительно пьян, высосу из него все... даже думал о
его последней минуте.
......... (не разобрано) что паршивая жизнь дрянного контр-разведчика
не нужна, не изменит ничего.... Это и есть следствие нервов..... схвати-
ли как цыпленка.
.... дешево не отдамся... еще не потеряно. Бежал и из худших положе-
ний. Почти уверен, - скоро увидимся и пишу так... на всякий случай.
Запомни все же фамилию: Соболевский... В последние минуты организуй,
чтобы не ушел.... Ты помнишь голову Олега на тротуаре, кровь, серые и
розовые брызги? Вот!
Прекрасный артист.... Переиграл меня.... Правда.... нервы, но это не
оправдание.
....... (не разобрано) судьба Б... Хорошая девочка, но экспансивна,
не станет подлинной партийкой... Если попалась, приложи все силы.......
(не разобрано) выручить.....
..... (не разобрано) завтра..... (не разобрано)... озаботься, чтобы
при нас тюрьму почистили... здесь страшное свинство.... (разобрано с
трудом).
Спички кончились.... тьма египетская, все равно ничего не разбе-
решь...
Отречение.
На углу Бэла отпустила извозчика. Бежала по глухой окраинной улице.
Поднявшийся ветер рвал шляпу, забирался леденящими уколами под
пальто.
Кто-то проходивший нагнулся, заглянул под шляпку.
Сказал вслух:
- Хорошенькая цыпка, - и повернул вслед.
Бэла остановилась. Преследующий подошел, увидел глаза, переполненные
тоской и презрением.
- Я требую, чтобы вы оставили меня в покое!..
Смешался:
- Простите, сударыня! Я не знал!...
Приподнял шляпу и ушел. Бэла дрожа вскочила в калитку, пробежала са-
диком.
На условленный стук открыл Семенухин со свечой. В другой руке (было
ясно) - держал за спиной револьвер. Глаза круглились, и в них металось
тревожное пламя свечи.
- Бэла?.. К-каким ветром?.. Что-ниб-будь случилось?
- Орлов!..
- Т-сс! Идите в к-комнату. Скорее!.. Ну, в ч-ччем дело?
- Орлов... арестован!
Семенухин схватил руки. Бэла вскрикнула.
- Ай!.. Мне же больно!
Опомнился, выпустил руки.
Спросил глухо и зло.
- Где, к-как?..
- Я ничего не знаю... Тут какое-то недоразумение... Вот газета! Ска-
зано вчера, но сегодня утром он был дома... Я не понимаю... Но он сказал
- буду дома в семь вечера. До десяти не было. Я не могла!.. Поехала к
вам!
Семенухин швырнул протянутую газету. Помолчал.
- Я эт-то ч-читал! Но с-сегодня, п-после эт-того он б-был здесь у ме-
ня. Неужели?...
Увидел, что Бэла, задыхаясь, прислонилась к стене... Едва успел подх-
ватить и посадить на стул.
Спокойно налил воды в стакан, набрал в рот и прыснул в лицо. Щеки
медленно порозовели.
- Ну, оч-чнитесь! Нельзя т-так! Ост-тавайтесь ночевать здесь! На
квартиру в-вам ни в коем с-случае нельзя в-возвращаться. Я с-сейчас уй-
ду. Нужно срочно в-выяснить. Если т-ттолько!... - Семенухин сжал кулаки
и остановился. Набросил пальто и ушел.
...............
Утром Бэлу разбудил его голос, странный, твердый, как палка.
- Вст-тавайте! Я узнал! Арест-тован в-вчера веч-чером. Я т-так и ду-
мал. Имейте в виду, - он остановился и взглянул прямо в глубь глаз Бэлы,
- что Орлов б-больше не с-существует ни для в-вас, ни для меня, ни для
партии. Он совершил п-предательство...
Бэла смотрела непонимающими глазами.
- Да, п-ппредательство!... Он б-был вчера у м-меня и заявил, что он
сдастся, чтоб-бы сп-ппасти эт-того арест-тованного муж-жика. Я запретил
ему это от имени п-партии и ревкома. Он дал ч-честное слово и нарушил
его... Он п-ппредатель, и мы вычеркиваем его!..
Бэла поднялась.
- Орлов сдался?.. Сам?.. Не поверю! Этого не может быть!
- Я лгать не с-стану. Мне это т-тяжелей, чем вам.
Бэла вспыхнула.
- Вы, Семенухин, дерево, машина!.. Я не могу!.. Поймите. Я... люблю
его! Я для него пошла на это... на возможность провала... на верную
смерть.
- Тт-тем хуже, - спокойно ответил Семенухин, - оч-чень жаль, чт-то вы
избрали себе т-такой объект. Сейчас я с-созову экстренное соб-брание
ревкома, для суда над Орловым... П-партии не нужны слаб-бодушные Манило-
вы! Вот!
Бэла спросила, задохнувшись:
- Это правда?.. Вы не шутите, Семенухин?
- Мне к-кажется время не для шут-ток!
Бэла отошла к окну. По вздрагиваниям спины Семенухин видел, что она
плачет. Но молчал каменным молчанием.
Наконец, Бэла повернулась. Слезы заливали глаза.
- Что? - спросил Семенухин.
И сам вздрогнул, услыхав напряженный, тугой и неломкий голос.
- Если это правда... я отказываюсь!.. Я презираю свою любовь!
Госпомилуй.
Капитан Туманович пришел в комиссию вечером и, взявши ручку, раскрыл
дело "Особой Комиссии по расследованию зверств большевиков, при Верхов-
ном Главнокомандующем вооруженными силами Юга России".
Уверенным, круглым и размашистым почерком вписал несколько строк, по-
том отложил перо, рассеянно поглядел в синюю муть окна и, подвинув удоб-
нее стул, стал писать заключение.
Тонкий нос капитана вытянулся над бумагой, и стал он похож на хитрого
муравьеда, разрывающего муравьиную кучу.
Когда скользили из-под прилежного пера последние строки, в дверь ос-
торожно постучались. Капитан не слыхал. Стук повторился.
Туманович нехотя оторвался, и синие ледяшки были одно мгновение туск-
лыми и непонимающими.
- Войдите, - сказал он, наконец.
Вошедший прапорщик приложил руку к козырьку и сказал с таинствен-
ностью романтического злодея:
- Господин капитан, арестованный Орлов доставлен по вашему приказа-
нию.
- Приведите сюда... И, пожалуйста, приведите сами. Вчера солдаты за-
воняли весь кабинет махоркой, а я совершенно не переношу этого аромата.
Будьте добры и не обижайтесь.
Орлов сидел в приемной на скамье. Солдаты двинулись вести его, но
прапорщик взял у одного винтовку.
- Я сам отведу! Пожалуйте, господин Орлов!
Они вышли в коридор.
- Видите, какой почетный караул, - конфузясь, сказал прапорщик, - ка-
питан приказал, - и добавил смешливо:
- Ну как, вы еще не надумали удрать?
- Для вашего удовольствия постараюсь не задержать.
- Ах, мне очень хотелось бы посмотреть!.. Вы знаете, по секрету, ей
богу я даже хотел бы, чтоб у вас это вышло. Я очень люблю такие штуки!
Орлов засмеялся.
- Хорошо! Я вас не обижу! Будете довольны!
В кабинете Туманович подал Орлову лист бумаги и перо.
- Я вызвал вас только на минуту. Распишитесь, что вы читали заключе-
ние.
- Какое?
- Следственное заключение.
- И только? А если я не желаю?
Туманович пожал плечами.
- Как хотите! Это нужно для формальности!
Орлов молча черкнул фамилию под заключением.
- Все?
- Все! Прапорщик! Уведите арестованного!
Фраза, брошенная прапорщиком на ходу в коридоре, всколыхнула Орлова.
И, выходя из кабинета капитана, он успокаивал себя, сжимая волю в ту-
гую пружину.
В длинном коридоре было три поворота между комнатой прапорщика и ка-
бинетом Тумановича. Тускло горела в середине, засиженная мухами, лампоч-
ка.
Орлов неспешно шел впереди прапорщика. Поравнялся с лампочкой.
Мгновенный поворот... Винтовка вылетела из рук офицера, переверну-
лась, и штык уперся в горло, притиснув прапорщика, слабо пискнувшего, к
стене.
- Молчать!.. Ни звука!.. Веди к выходу, - или подохнешь!
- На улице часовые, - шепнул офицер.
- Веди во двор! Хотел видеть, как удеру, - получай!
Прапорщик отделился от стены. Губы у него дрожали, но улыбались. На
цыпочках он двинулся по коридору, чувствуя спиной тонкое острие под ло-
паткой.
Один поворот, другой. Почти полная темнота, смутно белеет дверь.
Орлов глубоко вздохнул.
- Здесь, - сказал прапорщик, берясь за ручку.
Дверь распахнулась мгновенно, блеснул яркий свет. Орлов увидел
мельком маленькую уборную, стульчак и раковину.
И, прежде чем он успел опомниться, дверь захлопнулась за офицером и
резко щелкнула задвижка.
Он оказался один в темноте коридора, обманутый, не знающий куда итти.
Из уборной ни звука.
Орлов тихо выругался и бросился назад, сжимая винтовку и прижимаясь к
стене. Где-то хлопнула дверь, и он замер на месте.
В ту же минуту за его спиной оглушительно грохнуло, и, обернувшись,
он увидел в двери уборной маленькую светящуюся дырочку.
Грохнуло второй раз.
И сразу захлопали двери в коридоре и забоцали бегущие шаги.
Тогда, вскинув винтовку, Орлов яростно крикнул:
- А, сволочь!.. Подыхай же в сортире!
И, спокойно целясь, выпустил все четыре патрона в дверь уборной,
вздрагивая от невероятно гулких ударов винтовки в глухом коридоре.
Кто-то налетел сзади, схватил за руки. Орлов рванулся, но сейчас же
треснули тяжелым по голове, и он упал на грязный пол, ударившись че-
люстью.
Тяжелый сапог наступил ему на затылок, другой уперся в живот.
Кто-то кричал: - Веревку... тащи веревку!
Его держали три человека, и, врезаясь в руки и ноги, опутывала жест-
кая веревка.
Подняли и посадили, прислонив к стене.
- Где Терещенко? - спросил высокий офицер.
- Чорт его знает! Ничего тут не разберешь в темноте! Наверно он его
прихлопнул! У кого спички?
- На зажигалку!
- Нету!.. Нигде!..
- Да он в ватере!.. Смотри, дверь прострелена!..
- Ах ты, чорт!.. Убил мальчишку!
Высокий перепрыгнул через Орлова и рванул дверь уборной.
Она затрещала и подалась.
- Дергай сильнее!
Высокий рванул еще, задвижка не выдержала, и дверь с грохотом вылете-
ла, хлопнувшись о стену.
На смывном баке под потолком, поджав ноги, вытянув руку с браунингом,
вцепившись другой в водопроводную трубу, сидел черноглазый прапорщик, с
мертвенно бледным лицом, дрожащей челюстью и остекленевшими, бессмыслен-
ными зрачками.
Губы его непрерывно и быстро шевелились, и замолкшие в коридоре
явственно услыхали безостановочное бормотание:
- Господи помилуй... госпомилуй... госпомилуй... госпомилуй!
- Отупел парень! - сказал один из офицеров: - Терещенко! Слезай, чорт
тебя подери!
Но прапорщик продолжал шептать, и вдруг офицеры оглянулись с испугом
на лающие звуки.
Приткнувшись к стене коридора, неподвижно сидел Орлов и неудержимо
хохотал отрывистым лаем.
- Здорово!... Теперь и этот свернулся!..
- В чем дело?.. Что вы тут возитесь? Снимите прапорщика с его форте-
ции! Молодец! Догадался на бак влезть! А господина Орлова ко мне.
Капитан Туманович пошел к себе. Два офицера подняли Орлова и, пронеся
по коридору, втащили в кабинет.
- Посадите на стул!.. Вот так! Можете итти! Выпейте воды, господин
Орлов!
Капитан налил воды и поднес к губам Орлова.
Он с жадностью выпил, все еще вздрагивая от смеха.
- Однако, вы человек исключительной смелости и решительности! Не
будь, по счастью, этот милый юноша столь сметливым - задали бы вы работ-
ку полковнику Розенбаху. Второй раз уж наверно не пришлось бы мне с вами
увидеться. Хорошо было задумано, господин Орлов!
- Идите к чорту, - отрезал Орлов.
- Нет!.. Я совершенно...
На столе загнусил полевой телефон. Капитан снял трубку.
"К сожалению, невозможно".
- Слушаю!
Трубка затрещала в ухо, и Туманович узнал ласковый барский баритон
адъютанта комкора, корнета Хрущова.
- Туманович, собачья душа! Это ты?
- Я... Ты что в такую пору?
- Погоди, все по порядку. С Маем припадок. Как в Гишпании на арене
озверел и землю рогами роет. Никому подойти невозможно, даже коньяк бо-
ятся денщики внести. "Убьет", говорят.
- Да почему?
- Два несчастья, брат, сразу. Во-первых, сегодня его пассия эта, ну,
знаешь, Лелька, сперла брильянты и деньги и дала дряпу, и предполагают,
что со Снятковским... Он и осатанел. А второе, получили радио, что диви-
зия Чернякова обделалась под Михайловским хутором, и сам Черняков... ау.
- Убит?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг