- Какая мерзость... какая подлость, - тихо сказала она.
Премьер осмелился взять ее за руку.
- Не расстраивайтесь! Я же говорю, что вы хорошая барышня. Я думаю, что
вы тоже не сможете стать королевой, как я не могу стать министром в этой
обстановке. Вы очень молоды и, как все молодые барышни, с ветром в голове,
но у вас есть честь. Вы влипли в передрягу, как и я, и нам нужно
выбираться из нее вместе. А на короля оставьте всякую надежду. Его
призвание ходить на поводу, продетом в его ноздрю, и наша задача сделать
все, чтобы этот повод был у нас в руках. Вы можете помочь мне в этом. Мы
сможем сделать вдвоем большие дела и пообрезать когти нефтяному
фельдфебелю и его сброду.
Гемма взглянула в окно. В пологе синего тумана, висевшего над заливом,
радужными кружками горели огни наутилийской эскадры. Оттуда глухо долетел
гортанный призыв сигнальной трубы.
Гемма выпрямилась и указала премьеру на огни.
- Я отказываюсь от них! Я была глупа и наивна. Я считала людьми тех, у
кого белые руки и крахмальное белье. Но у них черные души. Среди них
человек, из любви к которому я приехала сюда, и он бросил меня, как
ветошь. Среди них человек, которого считают у меня на родине рыцарем долга
и чести. Теперь я знаю, что он явился сюда обокрасть страну и что этот
рыцарь чести оскорбил женщину, как апаш. Хорошо! Довольно! Моя мать
работала на сигарной фабрике. Голос крови напомнил мне об этом. Они не
получат того, за чем приехали.
Коста нежно положил руку на плечо отрекающейся королевы.
- Я же говорил, что вы молодец, барышня; Я думаю, что мы с вами
испортим настроение генералу. Давайте работать вместе. Вот моя рука!
Он ощутил крепкое пожатие маленькой кисти и услыхал твердый голос:
- Согласна! Вступаем в союз.
- До конца? - спросил Коста.
- До конца! - ответила Гемма.
18. КОРОЛЬ НЕ ВСЕГДА МУЖЧИНА
Старожилы Порто-Бланко рассказывают, что таких бурь, какие налетели на
побережье в июле рокового года, никто не запомнит.
В летнюю пору берег Итля отличался тихой погодой, благотворным влажным
климатом и славился своими целительными свойствами при легочных
заболеваниях.
Республиканское правительство поднимало даже вопрос об устройстве
курорта для поднятия государственных доходов, но проект, внесенный в
парламент, провалился, так как оппозиция доказала, что средства,
необходимые для постройки курорта, с большей пользой могут быть
ассигнованы на организацию государственной опереточной труппы и что
оперетка приносит гораздо больше облегчения всех сортов больным, чем
скучный санаторный режим.
Но в это лето, в ближайшие дни за государственным переворотом, внезапно
задули с непрекращающейся силой сухие восточные ветры.
Они свистели между известковыми скалами, носили песок по прибрежью,
обдавали землю удушливым и томительным жаром.
Листья на деревьях блекли, сворачивались и опадали сухими шелестящими
трубочками, которые с визгом носил ветер, кидая охапками на дома и людей.
Над всем побережьем стояла беловатая, едкая пыль, душившая горло,
слепившая глаза, забивавшаяся в дома даже сквозь двойные рамы.
Люди ходили с пересохшими губами, красными, слезящимися веками и нигде
не находили спасения от зноя, ветра и пыли.
От этого зноя вскипала кровь; и у самых добродушных и спокойных
появлялась жажда убийства, желание кого-нибудь придушить или зарезать.
И даже пена, взлетавшая по берегу от мощных ударов тяжелых синих жгутов
воды, взбуравленной ветрами, казалась сухой, как пыль.
Официальные документы, относящиеся к этому времени в истории Итля и
сохранившиеся в архивах, таят под внешним покровом вежливых фраз и
дипломатических любезностей смертельный яд накипающей злобы, и по ним
внимательный историк может сразу установить, что страна шла к неотвратимой
катастрофе.
Сэр Чарльз не появлялся более на берегу. Он диктовал свою волю со
стальной громады "Беззастенчивого", под успокоительною сенью его
шестнадцатидюймовых орудий.
Его флаг-офицер свез на берег и вручил во дворце плотный пакет, в
который было вложено личное послание наутилийского дипломата королю
Максимилиану.
Сэр Чарльз оправдывал в нем свою незыблемую репутацию лучшего политика
великой морской державы. Несмотря на то что голос его прерывался от гнева
в момент диктовки письма переписчику и он с гораздо большим наслаждением
вместо трескотни клавишей "Ундервуда" услышал бы треск пулеметов,
направленных на раздражавший его берег, закутанный удушливой пеленой, он
нашел в своей душе достаточно самообладания и благородства, чтобы стиль
его письма служил на века примером покорности лучшим традициям
дипломатического стиля.
Мы не станем приводить текст полностью. Каждый интересующийся читатель
может найти его в библиотеке государственного архива Итля, в деле
иностранных сношений за N_172133/с.с. лит. О.
Мы обойдем молчанием изумительное по экспрессии вступление, излагающее
краткую историю взаимоотношений народов Наутилии и Итля, не станем
останавливаться на отечески дружеском напоминании королю Максимилиану о
данных им обещаниях, равно как и указании на то, что монарх Итля обязан
своим восшествием на наследственный престол в значительной мере стараниям
и бескорыстной помощи лорда Орпингтона, и пройдем мимо осторожных и тонких
упреков в недружелюбии, высказанных в изысканно вежливой форме.
Сэр Чарльз писал эту часть письма не для себя, а для истории, будучи
человеком высокого ума и пророческой предусмотрительности.
Но последнюю часть письма нам стоит запомнить по ее краткости и
напряженной энергичности, ибо она гласила, что, в случае неполучения в
трехдневный срок от правительства Итля мандата на владение нефтяными
промыслами на имя Островной компании, сэр Чарльз будет вынужден, с
сердечным сожалением, высадить весь экспедиционный корпус для прогулки в
район нефтяных источников; всякая же попытка противодействия вызовет
сопровождение высадки музыкальной иллюстрацией оркестра тяжелой судовой
артиллерии.
Вручив пакет у трапа посланцу, сэр Чарльз постоял на шканцах, где еще
так недавно он беззаботно забавлялся бросанием монет, яростно плюнул в
пенившуюся бурную воду и ушел в каюту.
Но флаг-офицер и на этот раз не удостоился личной аудиенции и вынужден
был вручить пакет гофмейстеру. В ответ на настойчивые требования личного
свидания ему было сообщено, что король занят чрезвычайно важной беседой с
придворным столяром.
Гофмейстер без промедления передал письмо премьеру, который, не подумав
даже обратиться к королю, отправился прямо на половину королевы и имел с
ней получасовое совещание, после чего камеристка королевы была послана к
его величеству с просьбой прибыть к ее величеству.
Гемма сидела, держа письмо сэра Чарльза двумя пальцами с таким
брезгливым видом, как будто в руке у нее была лягушка. В глазах у нее
играли опасные и зловещие огоньки.
Максимилиан вошел, как всегда, бочком, тихонько насвистывая легкую
песенку.
- Зачем вы позвали меня, ваше величество? - лениво промямлил он,
чмокнув руку Геммы, - опять политические дела? Ужасно! Ради бога,
отставьте меня от всякой политики. Я только что начал сговариваться со
столяром по поводу одной любопытной переделки в моем кабинете, и вы
нарушили весь мой план. Как это скучно!
Гемма внимательно посмотрела на него. Щеки ее вспыхнули и губы дрогнули
гневным нетерпением.
- Ваше величество! - сказала она сурово. - Я понимаю, что обстановка
кабинета весьма существенная вещь, но иногда нужно уметь быть не только
квартирохозяином, но и королем. Прочтите это письмо!
Максимилиан взял лист испуганным движением, втянув голову в плечи, как
будто закрываясь от занесенного удара, и испуганно забегал по строчкам.
- Ну, что же вы думаете об этом? - спросила Гемма, постукивая о пол
носком ботинка.
Максимилиан поджал губы и сморщил брови.
- Я? - начал он, растягивая слова, как резину. - Я полагаю, что оно
написано очень недурно.
- То есть, как недурно? - переспросила ошеломленная Гемма.
- Я хочу сказать, что сэр Чарльз прекрасно владеет слогом. Какая
изысканная форма! Я бы хотел уметь так писать.
- А содержание? Как вы относитесь к содержанию?
Максимилиан снова поджал губы.
- Ах, содержание! Опять политика? Я сказал вам, дорогая, что не имею
никакого расположения к политике.
Гемма облила его презрительным взглядом.
- Если хотите - это уже не политика. Это вопрос чести! Что вы думаете о
требованиях, изложенных в этом документе?
- Что вы прикажете ответить генералу Орпингтону, ваше величество? -
вмешался в разговор Коста, до того неподвижно стоявший у стола.
Максимилиан помолчал некоторое время, потирая ладони зябким движением.
- Что же ответить? Напишите, что я согласен. Пусть берет промыслы, мне
они совершенно не нужны. Я рад буду сделать удовольствие сэру Чарльзу. Я
его, кажется, обидел, а он такой милый человек и такой джентльмен.
Гемма вцепилась обеими руками в ручки кресла и устремила на
Максимилиана тяжелый, упорный взгляд.
- Вы серьезно говорите это, ваше величество? - спросила она таким тугим
голосом, что премьер поторопился встать между ней и королем.
- Ну конечно, серьезно. Сэр Чарльз так много помог мне, он был так
обязателен и любезен...
- Хорошо! - сказала Гемма и поднялась быстрым движением, - вы называете
джентльменом человека, который в вашем присутствии нанес хамское
оскорбление вашей жене, который явился с ножом в кармане, как бандит,
чтобы схватить страну за горло и, задушив, ободрать ее как липку. Вы
намерены согласиться на требования, на которые можно ответить только
ударом! Если вы это сделаете, я буду презирать вас, ваше величество! И не
только я - вся страна!
Она отошла в глубь комнаты, разгневанная, прекрасная, как будто
выросшая в эту минуту. Максимилиан стоял, рассеянно сворачивая бумажного
петушка из послания лорда Орпингтона. Его отечные щеки недоумевающе
оттопырились.
- Но как же можно отказать? Сэр Чарльз пишет, что он будет обстреливать
берег. Я этого не хочу! Я могу быть убитым, и потом вообще это так
неприятно и беспокойно. Я хочу быть королем. Я хочу отдохнуть и
повеселиться, и неужели я должен испортить себе настроение из-за каких-то
промыслов. Почему не сделать удовольствия сэру Чарльзу?
- Ваше величество, - сказал Коста, - вы не уясняете себе положения.
Нефтяные промыслы - единственное и главное богатство Итля. Если вы
отдадите их, вы станете большим бедняком, чем прежде. Вам не на что будет
пообедать даже в третьеразрядной харчевне.
- Вы должны отказать! Вы не смеете согласиться! Вы не смеете стоять на
коленях перед заезжим взломщиком, - горячо крикнула Гемма.
- Боже, как это скучно! - отозвался Максимилиан. - Отказать? Но мы не
сможем драться с сэром Чарльзом. У нас нет оружия, нет войск. Если эскадра
откроет огонь, нам придется бежать в горы, покинуть столицу. А я совсем не
хочу расставаться с дворцом. У меня в кабинете теперь так уютно... И где я
буду проводить вечера без "Преподобной Крысы", без театра? Вы не захотите
причинить мне неприятности, господа!
Коста взглянул на королеву и пожал плечами.
Гемма подошла вплотную к королю, положила руку на его плечо и взглянула
в глаза.
- Неужели? - сказала она тихо, как будто в себя. - Неужели? - И вдруг
быстро сняла руку. - Я в последний раз спрашиваю, ваше величество, неужели
вы решитесь опозорить свое имя еще трусостью и малодушием?
Максимилиан бережно сдунул с рукава пудру, оставшуюся от прикосновения
Геммы, и ответил вяло:
- Дорогая, мне, право же, наскучил этот разговор! По-моему, вы напрасно
приписываете сэру Чарльзу нехорошие намерения. Он был так добр ко мне. Он
давал мне деньги...
- Идите!.. Идите, ваше величество! Идите разговаривать со столяром! -
сказала, задохнувшись, Гемма. - Я думаю, что, действительно, не стоит
докучать вам такими неинтересными вещами. Конечно, гораздо приятней
слушать хорошую музыку, смотреть голых негритянок в "Преподобной Крысе" и
пить старое вино, имея полный бумажник, подаренный бескорыстным другом. Я
прошу простить меня за беспокойство. Вы правы, из-за этого дела нет нужды
волноваться, - оно касается только такой мелочи, как честь.
Максимилиан удовлетворенно улыбнулся.
- Ну, вот, - сказал он, - и слава богу. Я же говорю, что не стоит вести
такие длинные дискуссии из-за пустяков. Кончайте без меня.
Он взял руку Геммы и прикоснулся к ней губами.
Премьер видел, как Гемма затрепетала всем телом от этого прикосновения.
Максимилиан повернулся и пошел к дверям, весело подмигнув по дороге
премьеру. Гемма проводила сутулую фигуру пылающими глазами и закрыла лицо
ладонями.
- Барышня! - сказал Коста, шагнув к ней. - Вот вам-то уж не стоит
ерзать на собственных нервах. Действительно, не из-за чего. Из манной каши
нельзя выковать меча. Плюньте и возьмите себя в руки.
Гемма взглянула на него и рассмеялась.
- Вы правы, друг мой! Это пройдет. Это от неожиданности. Я опешила
оттого, что на моих глазах жизнь опровергла незыблемые правила грамматики.
На всех языках, которые я знаю, слово "король" - мужского рода. А я за эти
дни убедилась, что король не всегда мужчина. Это открытие немного
ошеломило меня.
Она улыбнулась и подошла к стеклянной стене гостиной, в которую хлестал
песчинками горячий ветер. Вдали, как всегда, раскачивались чуть видные в
мутной пелене пыльного тумана тени кораблей на горизонте залива. Коста
закуривал сигару, когда услыхал ее голос.
- Какой удушливый воздух! Как жарко! От этой духоты начинаешь
задыхаться и впадать в истерику. Сейчас я подумала, что было бы неплохим
зрелищем, если бы все эти стальные коробки отправились на дно вместе с их
содержимым.
Коста выпустил волну дыма и засмеялся.
- Милая барышня, - сказал он, - вы растете на моих глазах. Вы подумали
сейчас о том, о чем я думаю уже давно. Приятно видеть, как вы успеваете.
Гемма задумчиво усмехнулась.
- Забавно, - обронила она, не отрывая глаз от залива, - видеть, как
король отказывается от своего долга и передоверяет защиту чести и
достоинства королевства двойственному союзу бывшего жулика и ветрогонной
девчонки. Но еще забавней, что эти союзники берутся за свою роль всерьез.
Коста почтительно молчал.
- Я начала с любви к незаконному отпрыску королевского рода, -
продолжала Гемма, - и, наконец, сама сделалась королевой. И я сыта по
горло монархическими впечатлениями. Теперь я хочу попробовать другой жизни
и другого общества. Я думаю, что оно будет лучше.
- Правильно, дорогая барышня! - с восхищением сказал Коста. - Поверьте
мне, я сведу вас с настоящими людьми, а не с этими недоносками без мозгов
и души.
- Отлично, - ответила Гемма.
- А теперь нам нужно будет поговорить насчет государственных дел.
Король вышел в тираж, но события требуют действий. Нам нужно ответить
генералу, пока он еще плавает на своей лоханке и не отправился кормить
крабов, - предложил премьер.
- Пойдем в розовый павильон, - сказала Гемма, - там не так душно. Здесь
можно задохнуться.
Она набросила легкий шелковый плащ и продела руку под услужливо
подставленный локоть премьера. Они прошли коридором и на минуту
остановились у двери кабинета Максимилиана.
- Гробница его величества, - шепнул Коста, указывая на дверь.
Гемма подняла руку благословляющим жестом.
- Мир праху его! Requiscat in pace! [Да упокоится в мире! (лат.)]
Если бы министр и королева догадались заглянуть в замочную скважину,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг