пробор в волосах, запах одеколона, начинающий менеджер, выпускник
Кембриджа, - на Бемиша вдруг приятно пахнуло его миром.
Теренс Бемиш насмешливо поднял лыковые лапоточки.
- Вот, - сказал он, - кто-то решил со мной поменяться... транспортными
средствами.
Но Ашидан уже и сам все видел. Он вышел из машины, отворил дверцу с
другой стороны и поклонился Бемишу, приглашая садиться. Бемиш сел.
Крестьянин следил за ними испуганными глазами.
- Эй, - крикнул Ашидан парню в глубине огорода, - иди сюда! Парень
подошел.
- В машину, - сказал Ашидан парню.
Бемиш потянулся, чтобы открыть дверцу.
- В багажник, - добавил Ашидан, брезгливо глядя на грязные и босые ноги
юноши. - Или ладно, можешь переодеться.
Парень побежал к дому. Бемиш вновь обрел дар речи.
- Но почему вы думаете, - спросил Бемиш, - что это он разул машину? Это
мог быть любой...
- Если, - сказал ровным голосом Ашидан, - в деревне совершено
преступление и преступник не пойман, то господин должен арестовать
некоторое количество жителей деревни и держать их в залоге до тех пор,
пока они не умрут или пока остальные не предоставят виновного.
Бемиш во все глаза глядел на Ашидана. Прелестный мальчик, - а тот был
очень красив, больше напоминал преуспевающего менеджера. "Вот таким тоном
говорили его предки, поколение за поколением, - подумал Бемиш. - Видно,
прогресс в здешних местах заключается в том, что лорд кладет мужика в
багажник автомобиля, а не привязывает к хвосту коня..."
- Этот человек, - сказал Ашидан, показывая на Бемиша, - побратим моего
брата и гость моих предков. Брат мой приезжает сегодня, - слуги принесли
вести, что он застрял на Бродячем Перевале и поскакал в обход, через Лох.
Крестьянин повалился на колени.
- Господин! - было непонятно, к кому он обращается: к Ашидану или к
чужеземцу.
Сын крестьянина вышел из дома в чистой белой одежде, с узелком в руках.
С ним был десятилетний мальчик.
- Господин, - продолжал старик, - возьмите меньшего, сейчас столько
работы!
Ашидан задумчиво постучал по кожаному рулю.
- Гостю наших предков, - сказал он, - приснился нехороший сон о том,
что кто-то разграбил его машину. Мне тоже приснился этот сон, и я поспешил
сюда. Но теперь мне кажется, что это был ложный сон и что машина, целая,
вернется в замок к вечеру.
С этими словами Ашидан нажал на газ, - машина обдала белую чистую
одежду крестьянина целым веером грязи и умчалась.
***
Киссур прискакал в замок только в полдень. Слухи оказались верны: с
Бродячего Перевала сошла лавина, задела людей и коней. Все остались живы,
но коня Киссура, Звездочета, с белой стрелкой на лбу и широкими копытами,
уволокло, только снег мелькнул красным. Они приехали по той же дороге, что
и Бемиш, из-за коня глаза Киссура налились как вишни. Киссур взглянул на
Бемиша, бросил:
- Ты выиграл пари. Завтра - охота, - и убежал наверх.
Бемиш за ним не полез. Что-то страшное вдруг повисло в воздухе,
каменные маски богов на стенах скривили землянину рты, заклацали зубами.
Бемиш глянулся: Ашидан, рядом, тоже стоял бледный и тер себе виски.
Киссур заперся в угловой башне и никого к себе не пускал. Ханадар
объяснил, что он плачет о коне и что так полагается.
Когда вечером машина Бемиша въехала во двор замка, Бемиш сидел на
сторожевой башенке, глядя на драконовые облака. Бемиш побежал вниз.
Складный белобрысый парень вышел из машины и протянул ему, кланяясь,
ключи. Все было на месте, в том числе и сломанное колесо. Бемиш оглядел
паренька, сказал:
- Спасибо. А сколько в селе автомобильных мастерских?
- Одна, - не краснея ответил парень.
Бемиш поглядел на ноги парня: тот стоял в луже и шевелил босыми
пальцами. Землянин обошел машину кругом и отпер багажник: там важно
топорщился чемодан. Бемиш раскрыл чемодан: белье и одежда были на месте,
только две рубашки были влажные: видно, их стирали и гладили. Бемиш
вытащил из чемодана кожаные ботинки.
- Держи, - сказал Бемиш, - это тебе подарок. Парень ахнул и взял
ботинки. Бемиш полез в карман, вынул триста местных "единорогов" и
протянул парню.
- За работу.
- Сударь, - сказал парень, - мы ведь только починили колесо. Это стоит
двадцать единорогов.
- Куда ты сейчас едешь? - спросил Бемиш.
- В Синий Лог, это на левом конце деревни.
- Садись, - сказал Бемиш, - я подвезу. Деревня вытянулась вдоль дороги,
как бы между горой и ущельем. В ширину она редко тянула на сотню метров, а
длиной была километров восемь. Парень забился в угол, чуть не под сиденье,
и молчал. Можно было подумать, что он первый раз в жизни сидит в машине.
"Гм, - подумал Бемиш, - впрочем, господин и чужестранец подвозит его
первый раз... Надеюсь, что я не очень роняю честь рода Белого Кречета".
- Давно Ашидан живет в замке? - спросил Бемиш.
- Второй месяц, господин.
- Он пьет?
- Нет, господин, - испуганно сказал парень.
Бемиш высадил парня у поля, где уже начинали танцевать девушки в синих
и красных юбках, и подошел посмотреть, что росло на поле. Он хотел
спросить, давно ли крестьяне выращивают на своих полях эту штуку, но тут к
нему заспешил староста. Бемиш развернулся и уехал.
Он ехал по предзакатному лесу, пока не нашел хорошей лужайки слева от
дороги. Он въехал на лужайку, заглушил мотор, приподнял капот и воззрился
на двигатель.
Карбюратор был собран, как птичье гнездо, из самых разнообразных
деталей, воздушный фильтр тоже был чужой. Остальное ночные воры из
единственной в селе мастерской поставили, откуда взяли.
Бемиш развернулся и поехал обратно.
Киссур уже спустился во двор, и они вместе облазили замок. Тот был
огромен: стены, как капустные листы, вставали одна за другой.
Замок сидел на самой верхушке скалы, и к нему вела только одна дорога,
с запада. Со всех остальных сторон наружная стена на востоке стояла над
пропастью, и эта пропасть для полноты защиты была гладко стесана, - этакая
ровная, как стекло, стена.
Киссур показал гостю дворик, где убили Канута Кречета, и маленький
замковый сад, под одной из яблонь которого прабабка Киссура согрешила с
крылатым и двухголовым быком. Бемиш сказал Киссуру, что замок могли бы
посещать туристы со всей Галактики.
- Этот замок не годится для туристов, - осклабился Киссур, - он не
предоставляет всех удобств инвалидам, - и ловко протиснулся сквозь узкую и
немыслимо крутую лестницу, змеящуюся вдоль одной из наружных стен.
Вечером в замке царило веселье: конюхи заплетали коням хвосты, из
кладовых тащили старые луки, тисовые, огромные, обмотанные истлевшим
волокном с серебряными надписями. Бемиш заглянул в полутемную конюшню и
замер: Киссур, с холодной усмешкой, прятал в седельную суму тупорылый
черный автомат.
Бемиш ступил внутрь. Киссур опустил плетеную крышку сумки.
- А на кого, - спросил Бемиш, - мы будем завтра охотиться?
- В здешних краях, - сказал Киссур, - издавна охотятся на крупного
зверя: на вепря, на медведя.
На языке у Бемиша завертелось: "Хотел бы я знать, на какого такого
вепря тут издавна охотятся с автоматами", - но Бемиш облизнул губы и
проглотил вопрос.
Они выехали, когда месяц еще не убрался с черного неба, снаряженные так
же, как и восемь, и сто лет назад: на Киссуре были серые замшевые сапожки,
с узором в виде лилий и с высокими красными каблуками, но без шпор;
зеленые штаны и красная куртка, перехваченная тяжелым поясом из золотых
блях: каждая бляха изображала зверя или рыбу. Плащ на Киссуре был тоже
зеленый, с двумя широкими полосами, шитыми золотой сеткой. На плече висел
лук, за спиной - кожаный колчан, из которого торчали перья стрел, белые,
как пенопласт. За поясом - швырковый топорик, у седла - два ясеневых
дротика и меч. Другие господа были одеты так же. Для Киссура это нельзя
было назвать театральным костюмом: он, как и большинство вейцев, и в
столице одевался по-старому, а уж широкое ожерелье из нефритовых
пластинок, оправленных в золотое плетенье с изображениями кречетов, носил
почти всегда. А Бемиш, - Бемиш точно понял, что в своем охотничьем
прорезиненном комбинезоне разгневает здешних диких богов и они оставят его
без подопечной им дичи, и теперь, в кожаных штанах, расшитых серебром,
чувствовал себя самозванцем.
Выезжая, Киссур бросил на алтарь у ворот кусок свежего, мяса и постучал
по камню обнаженным мечом, чтобы привлечь внимание бога.
Бемиш с интересом поглядел на меч: очень тяжелый и длинный, с
трехгранным лезвием и каким-то узором, кажется, бегущими лошадями, по
ребру. Рукоять была из сплетенных змей. Бемиш спросил, зачем им меч, и
Киссур ответил, что без меча боги не посылают удачу: ведь по лезвию меча
идет дорога на тот свет, и по ней уводят и приводят зверей.
Они наблюдали восход с верхушки горы: горный ветер плясал в хвостах их
коней, - говорили, что в древности этот ветер покрывал кобылиц, - черные с
белым пятном кони рождались от этого ветра, и под копытами изредка
похрустывали ракушки, напоминание о море, бывшем здесь миллионы лет назад.
Потом Киссур углядел оленя, тоже вздумавшего полюбоваться рассветом;
спустили собак, поскакали следом.
Господ было пятеро - Киссур, Ашидан, Ханадар Сушеный Финик, Алдон и
Бемиш, еще было восемь собак и трое слуг - они выгнали оленя прямо на
Киссура, и тот, расширив глаза и дико закричав, метнул копье, поданное
одним из слуг. Крашенное желтым, с зеленой шишкой на конце, копье пробило
оленя почти насквозь легче, чем оно пробивало старый клен в столичной
усадьбе Киссура. Вдруг зашумел лес, полетели листья. Бемишу пришло в
голову или здешние боги подсказали: "Сегодня с Киссуром будет несчастье.
Вчера гора взяла коня, сегодня..."
К полудню Бемиш был пьян от крови: слуги куда-то отстали, он с Киссуром
и Ашаданом выехал на поросшую рыжими цветами полянку. Киссур, отъехав в
другой конец полянки, разглядывал мох на дереве, видимо, гадал.
В этот миг на полянку выскочил медвежонок и, ошалев, полетел вверх по
дереву.
- Не надо, - сказал Киссур брату, - это дурной знак.
Но Ашидан уже натянул лук и выстрелил: медвежонок отцепился от дерева и
упал. Ашидан спрыгнул с седла и побежал к медвежонку. В этот миг кусты
раздвинулись, раздался рев, и на полянку вывалилась огромная, черная с
бурым медведица.
- Ашидан! - заорал Бемиш.
Ашидан обернулся. Медведица поднялась на задние лапы, а юноша стоял
перед ней, растерянный, с обломком стрелы, вытащенным из ее сына.
Бемиш выхватил пистолет. Но раньше, чем он успел поднять руку, Киссур
скатился с мечом с седла и поднырнул медведице под брюхо. Ашидан,
взвизгнув, отскочил в сторону. Бемиш выстрелил. Медведица грузно взмахнула
лапами в воздухе и обрушилась на Киссура. Дернулась и застыла, словно куча
сваленного с самосвала торфа.
Бемиш и Ашидан бросились к медведице.
- Киссур, ты жив?
Никакого ответа.
Бемиш подбежал и стал дергать медведицу за ухо. В эту секунду груда
мертвого, казалось бы, мяса, зашевелилась, и из-под нее выпростался
Киссур.
- Черт, - оскалился он, - меч...
Но и меч, когда медведицу перевернули, оказался цел, - он вошел ей в
брюхо чуть не по самую крестовину. Осмотрели морду: пуля пришлась
медведице прямо в глаз.
Да, охота была славная; даже Сушеный Финик, который не умел улыбаться,
визжал и ухал, а потом сел к костру у колен Киссура и запел те свои песни,
которые Бемиш столько раз слышал с магнитофончиков в рабочих бараках, что
уже научился любить.
Обратно ехали, когда уже вечерело. Кони шли по тропинке двое в ряд,
черная жирная земля осыпалась под их копытами, справа темной стеной
вставал лесной склон, слева лохматое солнце садилось за далекие горы,
покрытые сверкающим снегом, словно торт белой глазурью. Птицы вспархивали
из-под копыт, жизнь была дивно хороша. "Господи, какой отель можно здесь
построить", - мелькнуло у Бемиша в голове, - он был человек практичный,
всегда искал, как приспособить природу к деньгам.
Ашидан, после случая с медвежонком, погрустнел, и теперь как-то так
получилось, что Киссур со свитой поскакали вперед, а Бемиш отстал и ехал
рядом с Ашиданом. Тот был бледен, - то ли от травки, которую возделывали
крестьяне на здешнем поле, то ли от Кембриджа. Бемиш наклонился к Ашидану
и негромко спросил:
- Киссур знает, что вы - наркоман?
- Я не наркоман, мне просто интересно! Я в любую минуту могу
прекратить.
Бемиш, помимо воли, хмыкнул. Юноша вздрогнул. Потом вдруг оборотил
серые глаза к землянину. Зрачки их были неестественно сужены.
- Это не моя, это ваша вина, - сказал он, - семь лет назад из этого
замка правили Варнарайном, а теперь это дыра, потому что рядом нет
восьмиполосного шоссе! Вы прогнали наших богов, а что вы нам дали взамен?
Банку с пепси-колой?
Ашидан схватил землянина за руку.
- Эта трава здесь росла всегда! Ее ели, чтобы говорить с богами! Вы
даже разговоры с богами объявили уголовным преступлением!
- Бросьте, Ашидан! Вы не говорите ни с богом, ни с чертом, вы жрете эту
траву для собственного удовольствия и боитесь Киссура, потому что он вас
за эту траву запихнет в клинику для наркоманов или просто посадит на цепь.
- Я боюсь меча, который он с собой взял, - сказал Ашидан. - Я видел
этот меч в руках Ханалая, а души убитых после смерти уходят в их мечи.
Ханалай был тот самый мятежник, который семь лет назад воевал против
Киссура.
- Ханалая, - изумился Бемиш, - вы встречались с Ханалаем?
- Он меня взял в плен, - ответил Ашидан.
Бемиш уставился на юношу: тот был молод, тонок, как змейка, и
невероятно красив, со своими золотистыми волосами и серыми, густо
накрашенными для охоты глазами.
- Господи! Сколько же вам лет было?
- Пятнадцать. Почти пятнадцать. Киссур поручил мне пять тысяч
всадников, и со мной были Сушеный Финик и дядя Алдона, Алдон Полосатый. Мы
должны были ждать Киссура в Черных Горах. Но тут мы услышали, что вниз, в
городок Лухун, съехались на ярмарку купцы и сгрудились в городке из-за
войны, и мы решили взять этот городок, потому что так добычи достанется
больше, если не ждать Киссура.
Вот мы ночью подошли к этому городку с проводником, и, когда рассвело,
выяснилось, что это была ловушка, - войско Ханалая окружило нас. Ханалай
думал поймать самого Киссура.
Ашидан покачался в седле.
- Я выехал вперед и предложил Ханалаю поединок. На моем щите был Белый
Кречет, Ханалай подумал, что в ловушку попался сам Киссур. Он очень не
хотел драться, но ему пришлось принять вызов. Он испугался, что командиры
его засмеют.
Это был поединок, о котором нечего долго рассказывать: Ханалай рассек
мне плечо и бросил на землю, как кутенка, а потом снял шлем, чтобы отсечь
голову. Очень удивился и спросил: "Ты кто такой, мальчишка, чтобы носить
щит с Белым Кречетом?" Я сказал, что меня зовут Ашидан, и что брат мой
Киссур отомстит за меня, и чтобы он рубил мне голову, а не разевал свою
поганую пасть. Я был очень хорошенький мальчик, и Ханалай вдруг меня
пожалел. Размахнулся мечом и вдруг подумал: "Я умру, - в этих словах ужас
необратимости, ночью от них нельзя спать. Так стоит ли опускать этот меч?"
- так он мне, во всяком случае, говорил потом. Вот он перебросил меня, как
девку, через круп своего коня, и поскакал к своему войску. А мое погибло,
до последнего человека. Ведь это была совсем другая война, нежели между
двумя государствами. Потому что когда воюет одно государство и другое
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг