- Понятно, - сказал Шаваш, - Ханадар Сушеный Финик намерен проехаться
по местам боевой славы. Эти люди живут в позапрошлом веке.
Напоследок Бемиш спросил, откуда взялась история о том, что Киссур
торгует наркотиками, но Шаваш, улыбаясь, отговорился полным незнанием.
***
По зрелом размышлении Бемиш решил ехать машиной, и очень был горд, что
посмотрит Страну Великого Света не из иллюминатора, а из ветрового стекла.
Он выбрал старый джип на высоких колесах, с двумя ведущими осями, сунул
в багажник вторую запаску, охотничьи сапоги, целую батарею бутылок с
питьевой водой и несколько банок консервов. Он приварил к багажнику
стальные стойки и приторочил к ним легкий мотоцикл. Бемиш помнил, как
улыбнулся Ханадар, сказав, что до Черного Гнезда нельзя ехать на
автомобиле, а надо скакать на лошади. Зная Ханадара, он подозревал, что
над ним затеяли гнусную шутку и автомобильная дорога к замку существует
только на карте.
Бемиш ехал из центра империи к ее варварской окраине, и каждый
километр, отделявший его от столицы, казалось, погружал его в глубь веков.
Первыми пропали хорошенькие усадьбы, с антеннами космической связи, затем
- иноземные товары на придорожных лотках, затем - фабричные рубашки на
прохожих. Вокруг потянулись залитые водой рисовые поля, глиняные деревни,
где лаяли собаки и били барабаны в управах и где фасон домов не менялся
три тысячи лет, где крестьяне в конопляных штанах пели тысячелетние песни,
собирая урожай, и только безупречное шоссе, как мостик, проложенный над
временем для любопытного наблюдателя, соединяло резво катящийся джип с
далеким миром стекла и стали.
Через тысячу километров кончилось и шоссе: джип запрыгал по каменной
горной дороге, - последнему слову строительной техники времен государя
Иршахчана. Животные осмелели, стали выходить на дорогу. Редкие люди,
наоборот, бросались от непонятной повозки в лес. Рисовые поля пропали,
некоторые деревни в этих горах до сих пор жили охотой и ягодой да еще
грабежом случайных путников.
Вечером, на второй день, Бемиш увидел у придорожной харчевни пяток
знакомых коней и остановился.
Киссур со спутниками сидели за дощатым столом и жрали кабана. Бемиш
присоединился к ним.
- Я вас обгоню, - сказал Бемиш.
- Гм, - сказал Киссур, - между прочим, я могу приказать проколоть тебе
шины. Бемиш ответил ему в тон:
- А я могу подать за это на тебя в суд. Киссур жадно жевал кабана.
- Это моя земля. Я здесь хозяин над налогами и судом. Так что, если ты
подашь на меня в суд, я, пожалуй, присужу тебя к веревке за
лжесвидетельство.
- И часто ты так судишь?
- Никогда, - сказал Киссур. - Если присудить человека к смерти, его
родственники станут охотиться за тобой. Родовая месть. А за тебя кто будет
мстить?
- За землянина никто не будет мстить, - согласился Ханадар Сушеный
Финик. - Земляне считают, что за них должно мстить правительство. Скоро
правительство будет спать за них с женщинами.
Бемишу отвели лучшую конуру в харчевне, и вечером Киссур прислал ему
девицу. Девица была довольно хорошенькая и мытая. Она стояла, застенчиво
теребя босой ножкой циновку. Бемиш посадил девицу к себе на колени и стал
перебирать ожерелье у нее на шее. На ожерелье висели несколько тяжелых,
неправильной формы серебряных монет, с дырочкой посередине и полустертым
клеймом Золотого Государя, десяток десятицентовиков и квотеров,
швейцарский франк и даже, сколь мог разобрать Бемиш по-немецки, один
никелевый талончик для проезда на метро в городе Кельне.
Бемиш спихнул девицу с колен, покопался в бумажнике и высыпал на ладонь
тамошнюю мелочь. Он выбрал из мелочи давно там валявшийся, как он
правильно помнил, десятицентовик, показал его девице и постучал пальцем по
серебряному "единорогу", размером с куриное яйцо, квадратному и с круглой
дырочкой посередине, с надписью во славу государя Меенуна.
- Поменяемся? - сказал он.
Глаза девицы распустились от радости. Она быстро потащила ожерелье с
шеи. Бемиш схватил ее за руку.
- Слушай, дура! - сказал он. - Если взять один десятицентовик, и еще
один, и еще сто, и еще тысячу и набить этими десятицентовиками вон тот
ларь в углу, - то весь этот ларь будет стоить меньше, чем одна эта
серебряная монета. Ясно?
Девица кивнула.
- А теперь проваливай отсюда, - сказал Бемиш. Глаза девицы погрустнели.
- Так мы не поменяемся? - спросила она, глядя на десятицентовик с
нескрываемым вожделением. Бемиш отдал ей десятицентовик и вытолкал вон.
Когда на следующее утро Бемиш встал, Киссура и его свиты уже не было,
они ускакали ни свет ни заря.
- Скоро я их нагоню? - спросил Бемиш у хозяйки.
- Нет, - сказала хозяйка харчевни, - вам, господин, надо ехать в
объезд, через Белый Перевал, а они поскакали напрямик. К вечеру будете в
замке.
- А они?
- Гм, - засомневалась женщина, - если днем подтает и будет лавина, то,
конечно, первым приедете вы, а если лавины не будет, то они, конечно,
поспеют раньше.
- А тяжелая там дорога, напрямик?
- Не знаю. С тех пор, как старый Шан сломал там шею, по ней уже лет
десять не ездили.
Горная дорога петляла, как плеть тыквы. Вдруг пошел крупный, с клочьями
снега дождь. Дворники не успевали очищать стекло. Бемиш жутко боялся за
Киссура: тот, конечно, не старый Шан, но шею сломать может.
Горные эти места были дики до крайности. В прибрежных районах некогда
процветала торговля, и десятка три лет назад местные города, наподобие
Ламассы или Кудума, могли похвастаться сильными коммунами и обилием
торговцев. Гражданская война в империи перевернула все: люди из замков
подняли головы, сыновья торговцев ушли в их дружинники, дочери - в
наложницы. Спрос на воинственную аломскую знать был такой, что средний
рыцарь в империи мог награбить за два месяца больше, чем средний торговец
- наторговать за два года. Когда же война окончилась, оказалось, что
торговцы в Ламассе повымерли за нерентабельностью, и людей со звезд
встретила земля разбойников и бандитов.
Руки империи едва дотягивались в этот странный край; официально
ответственность за порядок в окрестностях нес владелец замка, но он-то
обычно и был первым бандитом. Ни о какой разработке залежей нельзя было и
думать, потому что к горным инженерам тут же подъезжали люди на лошадях,
но с гранатометом под мышкой и требовали ясак.
Ни один проезжий не был тут в безопасности. Самый гнусный случай
произошел года три назад, когда вице-президент Мирового Банка,
любитель-альпинист, черт его дери, вздумал с двумя своими друзьями
покорить здешний пик Айч-Ахал.
Еще на подъезде к пику он попался в плен к одному из местных родовитых
бандитов и был препровожден в замок. На следующий день в банк пришел факс
с фотографией вице-президента, сидящего на цепи в самой настоящей земляной
яме, и требованием выкупа в один триллион денаров. Уставной фонд Мирового
Банка составлял пять триллионов денаров.
Пресса взвыла.
Галактика потребовала от империи принятия решительных мер. Галактика
потребовала узнать, в каком из замков находится пленник. "Да в любом -
пожал плечами посол империи, - кому попался, там и сидит". Галактика
потребовала принятия решительных мер по отношению к этакому краю.
Хозяин замка известил, что в случае решительных мер. пленнику перережут
глотку. Выручил Мировой Банк Киссур. Он срочно прилетел в свой замок и
позвал окрестных сеньоров на пир и совещание. Те явились. Киссур
бестрепетно арестовал три десятка съехавшихся к нему гостей и объявил, что
расстреляет вечером всю эту публику, если вице-президента не выпустят.
Сеньора, захватившего вице-президента, среди гостей Киссура не было.
Были, однако, его деверь и тесть. В ту же ночь вице-президент был выпущен
безо всякого выкупа. Киссур впоследствии даже не соизволил встретиться со
спасенным им человеком.
Уже к вечеру Бемиш выехал на главную и единственную улицу Черной
деревни, вдалеке, над горой, на мгновенье мелькнул в разрыве облаков
замок, со стеной, зубчатой, как кардиограмма.
В эту минуту на мокрой дороге показался гусь.
Бемиш ожидал, что гусь посторонится и даст место автомобилю, потому
что, с точки зрения землянина, дороги были предназначены для машин, а не
для гусей. Но с точки зрения гуся, дороги были предназначены именно для
гусей, и вследствие этого несовпадения во взглядах гусь уставился на
машину с любопытством, а потом повернулся к ней спиной и нагнул голову.
Впоследствии Бемишу объяснили, что надо было снизить скорость и
проехать поверх гуся, и гусь был бы здоров, и машина была бы цела. Но
Бемиш не знал обычаев здешних гусей.
Он вывернул руль вправо и нажал на тормоз. Машину развернуло, как
перышко. Бемиш влетел в кусты ежевики, бывшие в деревне вместо изгородей,
едва не расшибив голову о руль. Машина вздрогнула и замерла. Бемиш хлопнул
дверцей и пошел смотреть.
Передние колеса сидели глубоко в придорожной. канаве, и одно из них
попросту отвалилось. Бемиш оглянулся. Гусенок, отчаянно кося глазом,
торопливо побежал с дороги прочь. "Сукин сын!" - громко сказал Бемиш.
Быстро темнело, накрапывал дождь. Нечего было и думать починить машину.
Собака за ежевичной изгородью старалась, как противопожарная сигнализация.
К ней постепенно присоединялись все новые и новые псы. Что же до людей -
деревня как вымерла.
- Эй, - заорал Бемиш, - хозяева!
Кричать пришлось довольно долго. Наконец дверь домика растворилась и с
порога спросили:
- Ну? Чего кричишь в темноте?
В проеме двери что-то поблескивало, человека же видно не было.
- Телефон у вас есть? - спросил Бемиш.
- Телефона нет. Веерник есть, - ответили за порогом.
Бемиш осклабился:
- Веерник у меня есть у самого.
Дверь захлопнулась. Бемиш задумчиво пнул ногой машину, закинул за левое
плечо веерный излучатель, за правое рюкзачок и снял с распорок маленький
мотоцикл. "Веерник, - подумал он, вспоминая блеск в отверстии двери, -
какой там к черту веерник, - плазменный гранатомет по меньшей мере".
***
Сторожа впустили Бемиша в замок безо всякого удивления; на мотоцикле
так на мотоцикле - кто их знает, этих землян? Правду, значит, говорят, что
они на конях не умеют ездить. "Да, - подумал Бемиш, - тут совсем не тот
народ, что в равнинах, тут тысячу лет молчали в обнимку с мечом, а теперь
молчат в обнимку с гранатометом, тут каждый судебный приговор порождает
родовую месть..."
Во дворе замка было скользко и сыро, как в размороженном холодильнике.
Киссура еще не было. В верхнем зале, в креслах, дремала старая Эльда. Она
посмотрела на беспокойного землянина, как на лягушку, и сказала, что
скорее его, землянина, железная повозка разлетится на их, землян, дорогах,
гладких, как щека евнуха, чем ее сын упадет с кручи в здешних горах.
Бемиш, со своим беспокойством, убрался.
Молодой хозяин замка, Ашидан, студент Кембриджа, дрых в главном зале,
склонив златокудрую голову в тарелку с объедками. Над ним щерилась маска
быка с факелами вместо рогов, а в камине под маской тлело, распространяя
мерзкий запах, нечто, что при ближайшем рассмотрении оказалось останками
наручного телефона.
- Это что? - спросил Бемиш дворецкого.
- Это госпожа Эльда, - ответил тот, - сказала, чтобы этих колдовских
штучек не было в моем доме. Она его только утром нашла, перерыла комнаты и
нашла.
Бемиш оглядел Ашидана повнимательней. Тот спал, беспокойно вздрагивая,
и Бемишу не показалось, что он пьян.
- Что же, в замке нет никаких средств связи?
- Ох, - сказал слуга, - что связь! Видите, - сукно - и то домотканое.
Иное - сожжет! - и показал на свое платье. Бемиш пощупал рукав, -
действительно, дерюжка. Он и не понял поначалу, удивился, какая это
шикарная куртка у слуги: в этом году была модна такая, узловатая, ткань.
Ночью Бемиш ворочался, не спал: старые сосны скрипели за узким окошком,
сделанным не чтобы глядеть, а чтобы стрелять, и скрип их ветвей походил на
скрип веревки повешенного. Бемиш вытянул из маленького приемничка антенну
и стал слушать. Вдруг, пока он ловил станцию, услышал свое имя, и дальше -
длинный плевок слов на аломском - за треском Бемиш их не разобрал. Бемиш
покрутил ручку опять, но разговор уже кончился. "Гм, - подумал Бемиш, - а
все-таки кто-то в замке упрятал от старой Эльды рацию".
***
Утром Бемиш отправился вниз, в деревню. Ему не очень-то хотелось
жаловаться старой Эльде, что его железная тачка развалилась на той дороге,
по которой пройдет даже баран в метель, и к тому же он был уверен, что в
замке в автомобилях разбираются не больше, чем он - в гадании на масле.
Бемиш шагал по свежей дороге мимо ежевичных изгородей и любопытных кур,
размышляя о странном крае, где телефон в доме - роскошь, а штурмовая
винтовка принадлежит к числу необходимых удобств.
Он дошел до машины через полчаса и остановился в недоумении.
Машина стояла на месте: покореженное колесо так и горбилось в канаве.
Остальные три колеса исчезли в неизвестном направлении: машина сиротливо
сидела на осях. Щетки пропали с ветрового стекла, и ветровое стекло
пропало тоже. Бемиш запустил глаза внутрь: радиоприемник и подголовники,
коврики сидений и ручки от замков, а также все пять стекол, помимо
ветрового, аккуратно отсутствовали. На заднем сиденье "сидела" нетронутая
аптечка.
Бемиш обогнул машину и отпер багажник. Внутри не было ничего, не считая
пары стоптанных лубяных лаптей. Бемиш удивился, потому что у него не было
в обычае носить лубяные лапти, но потом сообразил, что, вероятно, вор.
надел кожаные ботинки Бемиша: а лапти бросил на месте. Бемиш с мрачным
предчувствием поднял капот и воззрился на двигатель. Бемиш неплохо знал
устройство машины. Он сразу заметил, что ночные воры знали это устройство
гораздо лучше.
Бемиш огляделся по сторонам: вокруг него гуляли гуси и индейки с
красной соплей, и давешний гранатометный старик копал в своем огороде
капусту. Гранатомета при нем не было, вероятно, по случаю дневного света.
- Эй, - сказал Бемиш.
Старик обернулся. На нем была рубаха, в девичестве бывшая белой, и
штаны, о которых вообще ничего нельзя было сказать.
- Подойдите-ка сюда, - сказал Бемиш. Старик подошел. Сын его, в глубине
огорода, не вертясь, заведенно мотыжил землю. Бемиш помахал в воздухе
берестяными лапотками и протянул их через забор.
- Вы не знаете, - сказал Бемиш, - чьи это?
Старик взял лапотки, вытащил из носка десятиденаровую бумажку,
предварительно сунутую в лапоток Бемишем. Бумажку он скатал и сунул за
ухо, а лапотки протянул Бемишу.
- Не знаю, - сказал он.
Бемиш потерял дар речи.
Вдруг он взглянул на себя со стороны: на хорошо одетого чужака, из
мира, в который все люди, если будут хорошо работать и повиноваться
начальству, попадут после смерти, - и на эту полуголую, нищую деревню, где
нет телефона, но где вести о машине, которую можно раздеть,
распространяются без телефона; где нет уборных, но есть минометы и где
каждый знает о соседе все и не говорит ничего, - и с очевидной ясностью
понял, что даже если бы ночные умельцы раздевали машину на глазах всей
деревни, а так оно, вероятно, и было, - то ни одна полиция в мире все
равно не смогла бы выведать, кто это сделал.
По дороге прошуршали колеса.
- В чем дело?
Бемиш обернулся. Позади, в вишневой и узкой, как лепесток орхидеи,
спортивной машине сидел брат Киссура, - Ашидан. Безукоризненная рубашка,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг