x x x
Говорят, что мертвые не видят живых, а только чуют их по запаху. Ну, а
что живые не видят мертвых, в этом каждый может убедиться сам. Тем не менее
мертвые благодетельствуют живым и наоборот - через тех, кто умеет видеть
оба мира.
Также и народы редко понимают друг друга, и бывает даже, что можно
сражаться - и не понимать, боготворить - и не понимать.
Тирибаз был самым проницательным человеком из тех, кто не видит
мертвых. Он все больше приближал к себе Клеарха, так что внук его, красавец
Tax, не ведая сам, ревновал деда к Клеарху.
Tax не расставался с греком с тех пор, как тот вернул ему коня; Клеарх
рассказывал о Гераклее, Tax - об Армении; они говорили о женщинах, лошадях
и вине и еще о том, что ионяне, конечно, одержали бы победу, будь Тирибаз на
их стороне и понимай греков получше.
Как-то ночью они втроем объезжали посты; проехали по ночному лагерю и
остановились, осматривая осадную башню на колесах. Эта башня была
единственная помощь от финикийцев; греки таких машин тогда не имели, народ
скупился на строительство; тиран Дионисий, однако, отобрал с помощью
финикийских машин у финикийцев же пол-острова.
Башня была чуть обуглена, мокрые кожаные ремни нехорошо пахли, на
вершине качалась доска, огороженная с трех сторон плетнем, а с нее свисал
канат. Пел сверчок и издалека доносились крики людей, флейт и свиней.
Tax ухватился за канат, раскачиваясь и болтая ногами. Клеарх и Тирибаз
сели возле на приступок.
Туг надо сказать, что Клеарх удивительно быстро схватывал языки, на
которых говорили в войске; по-персидски он теперь говорил отменно и видел,
что персидский язык гораздо больше похож на греческий, чем, скажем,
карийский или арамейский.
Язык, однако, похож, а речь - различна. Эллинская речь была тем
могущественней, чем больше людей о ней знало, а персидская - тем
могущественней, чем меньше людей о ней знало. Так что эллины, произнося
слова вслух, вынуждены жить в соответствии с ними - это и называется
убеждения; поэтому-то эллинская речь имеет смысл тогда, когда устремлена к
истине; персидская же имеет смысл, лишь будучи ложью; эллины говорят с
единомышленниками, персы - с соучастниками.
Клеарх спросил у кшатрапавана:
- Объясни мне одну вещь. Я заметил, что греки и персы о давних и
недавних событиях рассказывают по-разному. Вот, например, о свидании
Агесилая и Фарнабаза. Бион говорит, что Агесилай предложил Фарнабазу союз
против царя, а тот ответил: "Если царь назначит меня полководцем, я буду
сражаться против вас. Если же он пришлет другого военачальника, то я стану
на вашу сторону". A Tax говорит, что Фарнабаз сказал: "На мои деньги вы
выиграли войну с афинянами. Не хочешь ли стать моим союзником в войне против
царя?" Так .что же из этого правда? И мог ли Агесилай разбить царя?
Т и р и б а з. Агесилай - умный человек. Он, например, понял, что
пехоте не покорить Персию, и стал разводить коней, хотя разводить-то нужно
всадников. Очень многим он был обязан Фарнабазу. Ведь злейшим врагом и
Фарнабаза, и спартанцев был в то время Тиссаферн. И Фарнабаз сначала сумел
сделать так, что Агесилай разорил Лидию, а потом сумел оговорить Тиссаферна
перед царем, так что царь послал Титравста с приказанием его казнить, и это
был поистине царский подарок грекам и Фарнабазу.
Но потом Фарнабаз увидел, что Агесилай воюет, как грек, а не как перс,
и не ему покорить Азию.
К л е а р х. Что же значит воевать, как грек?
Т и р и б а з. Воевать, как грек, значит: захватить чужой город с тем,
чтоб сжечь его дотла как торгового соперника, или с тем, чтобы установить в
нем наилучший, по мнению победителя, государственный строй. Воевать, как
Кир, значит: предоставить граждан собственному разумению и, если можно,
прежним правителям, а довольствоваться податями.
Агесилай не умел воевать, а умел лишь грабить. И вот пример: вместо
того чтоб отправиться с войском в Карию, где сооружался вражеский флот, он
отправился во Фригию, где можно было только грабить. И жаден он был
настолько, что, когда Спифрадат разгромил Фарнабаза, спартанец потребовал у
Спифрадата всю добычу, и после этого и Спифрадат, и пафлагонцы недолго
оставались в союзе с ним. А когда у Агесилая оказалось довольно
награбленного, он опять рассудил, как грек: чей искать славы за горами,
подумал он, свезу-ка я лучше к морю все это добро и с выгодой продам. И,
надо сказать, о его отступлении известно было загодя, потому что Агесилай,
радея друзьям, приказал им покупать все захваченное по дешевке, так и
объяснял, что армия пойдет к морю, а не в глубь материка.
К л е а р х. Ты, однако, говоришь с пристрастием и не хочешь видеть
отличия греков от прочих варваров, от саков или арабов...
Т и р и б а з. Напротив, я в последнее время совсем по-другому думаю об
эллинах. Я думаю, что у вас главный принцип - как вы сами говорите,
"автономия полиса". Потому что главный принцип - это то, во имя чего
объявляют войну, а ваши города дерутся, как раз обвиняя друг друга в
посягательстве на чужую автономию. Поэтому никакого единства выше городской
автономии вы не хотите; слова "царь" и "царство" считаете бранными, и только
те, кого вы называете тиранами, как Дионисий или Эвагор, умеют подчинять
протяженные пространства. Ведь они, завоевав город, берегут его жителей как
подданных, а не уничтожают как торговых соперников.
К л е а р х. Стало быть, тот, кто воюет, как грек, не покорит Азии?
Т и р и б а з Нет. Но тот, кто воюет, как перс, покорит Европу. Вы,
греки, правильно считаете, что золотой век - позади, как Марафон и Платеи.
Что же до персов, многие полагают, что время добра, Визаришн, расположено в
будущем. Этого я, впрочем, не знаю. Знаю другое: с каждым днем в мире все
больше железа и доспехи все прочней. Конь может унести много железа, а
пехотинец от него устает.
Придет время - всадник явится в Европу и научит знатных не угождать
народу, а управлять им; и научит народ платить налоги, а не требовать
подачек; и научит, что лучше повиноваться первому среди равных, чем
последнему среди башмачников. И в Европе поймут, что честь и собственное "я"
значат больше, чем польза государства! И что помимо автономии полиса есть
кое-что повыше: автономия личности! Настанет век Всадника на золотогривом
коне; настанет и продлится вечно, ибо как устроено войско, так устроено и
общество.
Тирибаз замолчал и поднял голову, чтоб отыскать звезду, одноименную
себе, звезду Всадника-Тиштрьи, яркий Сириус. Звезды, однако, не было - ее
заслонил обожженный угол осадной башни, сделанной финикийскими инженерами.
Что, однако, финикийцы? Финикийцы не воюют - строят себе корабли и
хитроумные машины.
x x x
Клеарх осадил городок Амафунт и стал рыть подкоп; почва, однако, была
скалистая, ничего не выходило.
Тогда-то Клеарх велел днем шуметь, словно и в самом деле роют, а ночью
сносили из других мест землю и насыпали так, чтоб осажденные ее видели;
амафунтцы рассудили по количеству вынутой земли, что подкоп уже обведен
кругом, испугались и сдались.
Неподалеку от городка был храм Онесила, кипрского тирана, виновника
восстания против персов; амафунтцы после его гибели прибили его голову на
городских воротах, но потом, увидев, что в ней поселился пчелиный рой,
похоронили и стали приносить ежегодные жертвы; а в семи стадиях от него -
храм местной Афродиты, в котором жрицы отдаются за деньги. Финикийский храм
Тирибаз скрепя сердце решил не трогать, видя, как он нравится наемникам, а
греческий велел разорить. Клеарх прибежал к нему.
К л е а р х. Зачем? Станут смеяться, что ты мстишь покойнику.
Т и р и б а з. Знаешь, Клеарх, я бы и живого Онесила помиловал, и
покойнику не мщу. Со многим, Клеарх, я примирился в эллинах, но что вы
смертных людей почитаете богами - это ложь.
А в углу палатки стоял змееногий Веретрагна: царь в это время разрешил
Веретрагну, Митру и Анахиту и даже храм Анахите построил в Экбатанах. Клеарх
кивнул на Веретрагну и сказал:
- А это - бог или нет?
- Камень.
- Он был камнем, но поклонения и жертвы сделали его богом. Так и с
человеком - был кровью и слизью, а поклонение войска или народа сделает
богом. Знаешь ли ты, что кто-то в лагере молится за тебя, а кто-то и тебе?
Т и р и б а з. Не сбивай меня с толку, спорщик! Слишком вы, греки,
ищете земного и желаете отождествить себя с богом телесным. Оттого-то в вас
так силен гражданский дух, ведь личная душа рождается из души общей только
тогда, когда отождествляет себя с неведомым. Оттого-то вы, когда в толпе,
еще бываете бескорыстны, вернее, безумны; в одиночку же грек бескорыстным не
бывает, но преследует лишь собственную выгоду. Оттого-то у вас тиран
становится не царем, а сразу богом.
Так-то говорил Тирибаз, однако подумал и оставил храм в покое.
В середине осени в Амафунт, где теперь была ставка Тирибаза, явились
послы Эвадора с просьбой о пощаде, а через неделю прибыл Оронт, царский
зять.
Тирибаз проверил печать на царском письме, убедился в его подлинности;
Тирибаз и Оронт расцеловались на глазах у греческих командиров, и Тирибаз
сказал:
- Друг мой Оронт! Ты, увы, опоздал: Эвагор готов признать себя рабом
своего господина Артхакшатры.
О р о н т. Еще бы! Ты для этого разорил весь остров! Уничтожать тото
достояние, ради которого ведется война, что это - безумие или измена?
Т и р и б а з. Друг мой Оронт! Это города Ионии не бунтуют, а
капризничают, добиваясь снижения налогов. Они как домашние голуби и думают
лишь о том, чтоб поплотнее набить зоб. Недаром Кир покорил острова самым
диковинным образом: запретил торговать с Азией. А таким человеком, как
Эвагор, владеет страсть совсем иного рода: греки называют ее плеонексией, и
Эвагор отложится, едва мы уйдем отсюда.
И Оронт, и Тирибаз говорили очень вежливо; греки глядели на них, не все
понимая; только армянин был статен и прям, как Уран, которого персы называют
Зерваном. Царский зять издали-то был не так хорош, а чем ближе, тем гаже,
криворотый да жидкобородый.
- От кого это ты, однако, выучился варварским словам! - воскликнул
Оронт и вышел из залы.
После этого стало непонятно, кто командует, Тирибаз или Оронт, но стало
понятно, что царь Тирибазу не доверяет: греки из уважения к закону велят
начальникам в таких случаях сменяться через день, а царь предоставляет им
править одновременно, подобно Ахура-Мазде и Ариману, чья борьба наполняет
каждый миг бытия.
Клеарх стал избегать встреч с Тирибазом и Тахом наедине; он не знал,
что ему делать. Как-то Бион отвел его в сторону и сказал:
- Слушай! Этот Оронт - гнусь какая! А его писец Масхей - не поймешь,
человек или репа, только сразу видно, что негодяй. Как ты думаешь, если
поймать его ночью и отрезать уши?
Клеарх промолчал. А Масхей действительно был негодяй и перестал платить
наемникам.
- Ты подумай, - продолжал Бион, - мы, греки, за Тирибаза, а варвары
ведут себя гнусно. Чем это объяснить?
- Очень просто, - сказал Клеарх. - Тирибаз - отменный полководец, а
Оронт - бездарен. Тирибаз умен, а Оронт - глуп. И для грека это значит,
что победит Тирибаз, а ддя перса - что победит Оронт.
Бион изумился:
- А не стоит ли это передать Тирибазу?
- Передай, пожалуй.
А еще через неделю Тирибаз позвал к себе Клеарха попрощаться: царь
отзывал его в Сузы.
- Не стоило б тебе ехать, - сказал Клеарх.
Тирибаз промолчал.
- Может, и не стоило б, - сказал он, - если б этот месяц ты почаще
бывал со мной и пореже - с Масхеем. Мне передавали твои слова о греках и
персах. Может быть, ты думаешь, что ты вел себя, как перс, но я скажу, что
ты вел себя, как негодяй.
- Напротив, - возразил Клеарх, - я всего лишь хотел сказать, что ты
победишь, если будешь себя вести, как грек, и проиграешь, если будешь себя
вести, как перс.
Тирибаз помолчал и ответил:
- Нет уж, лучше я все-таки поеду в Сузы, чем буду вести себя, как
грек.
Так-то Оронт присвоил себе всю честь победы над Эвагором, но честь уже
была невелика: в новом соглашении Эвагор назвал себя не царским рабом, а
кипрским царем.
x x x
Мир подписали через три месяца. Вскоре зять Тирибаза, флотоводец Глос,
собрал командиров на лугу для угощений и подарков. Когда все поели,
ополоснули руки и стали пировать, Глос подошел к Клеарху, возлежащему на
одном ложе с его сыном, Тахом, поднес золотой ритон в форме бараньей головы
и сказал:
- Выпей и прими в дар!
Клеарх посмотрел на него внимательно. Персу было чуть больше сорока, он
был очень хорош собой, в пурпурном кандии с бляхами и браслетами, с белым
лицом и черными бровями.
- Что ж ты хочешь? - спросил Клеарх.
- Я хочу, - ответил Глос, - чтоб ты достойно помянул моего тестя
Тирибаза, месяц назад казненного по приказу царя.
Клеарх поглядел поверх золотого барана и спокойно сказал:
- Мне бы не хотелось за это пить, потому что без Тирибаза ваши поминки
непременно кончатся поражением.
Tax сбоку глядел на друга широко раскрытыми глазами, словно видел его
впервые в жизни. Отец его расхохотался.
- Накануне битвы при Платеях, - сказал он, - фиванец Аттагин устроил
пир, и на нем мой прадед Арианд возлежал с каким-то греком. Арианд сказал
греку: "Завтра меня убьют и от всех этих пирующих не останется и десятка...
Самая тяжелая мука для человека: все понимать и не иметь сил бороться с
судьбой!" А грек изумился и спросил: "Не стоит ли сообщить об этом
начальникам?"
Клеарх улыбнулся: перс, как всегда, рассказывал историю противоположную
греческой. Греки уверяли, что под Платеями персов было в двадцать раз
больше, чем греков, персы же уверяли, что персов было вдесятеро меньше..
Клеарх склонялся к точке зрения персов. Отвечая за снабжение отрядов, он
понимал: будь армия персов такой, как ее рисует Геродот, то при таких
дорогах, когда голова ее дошла бы до реки Асоп, хвост оставался бы еще в
Сардах.
Глос отряхнул красивые руки, поднял голову и продолжал:
- Греки - разумные люди. Если кто поднимает у вас восстание - так
действительно чтоб захватить власть. Царь осыплет меня милостями - что же,
станут говорить, что я принял милости от убийцы родича!
Глос протянул Клеарху кубок.
- Я думаю, - сказал он, - что восставать надлежит не для того, чтобы
победить, а ддя того, чтобы умереть, потому что тогда побеждаешь не людей, а
богов. Выпей-ка, грек, за мою победу над богами!
Клеарх выпил кубок и покинул луг.
x x x
Восстание ионян за свободу необычайно разрослось с тех пор, как к нему
примкнули Глос и Tax, а также сатрап Фригии Ариобарзан, перепуганный тем,
что сын его стал царским любимцем. Помогали также Египет и Спарта. Через
месяц Клеарху принесли мешок, в мешке заяц, в зайце кожаный пузырь, а в
пузыре - письмо от Биона: "Переходи к нам. Не ты ли говорил, что наемники
должны быть вместе, а выгод искать в общем вожде и общем враге! Вспомни
слова Исократа! Я дерусь за свободу греков, а ты поступил, как варвар, а не
как грек".
Клеарх отнес зайца Орошу. Оронт расцеловал его и сказал:
- Я знаю, из меня плохой полководец. Возьми пять тысяч греков и тысячу
пафлагонцев и отправляйся в Ионию: у тебя не будет другого соперника, кроме
как во вражеском лагере.
Клеарх ушел, а в палатку вошел арамей Масхей, и Оронт швырнул зайца
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг