прямо в рожу своего писца, дибиру, так что того всего обрызгало кишочками, и
закричал:
- Кто сказал, что он не принесет письма?
Арамей Масхей, не поймешь, человек или репа, был очень зол на Клеарха,
потому что взбунтовавшиеся наемники так и не получили жалованья, а Клеарх
получил. Кроме того, он завидовал его молодости и красоте. Он утерся и
сказал:
- Господин мой! Знаешь ли ты, что он говорит за твоей спиной? Он
клевещет везде, что ты украл у Тирибаза победу и что царь понес через тебя
ущерб.
Оронт побледнел, схватил своего писца за плечи и закричал:
- А ты что думаешь? Отвечай!
Масхей поклонился и ответил:
- Я думаю, что, если бы Тирибаз уже подписал мир, он бы ни за что не
отправился к царю. И царь лишился бы не трех строчек в мирном договоре, а
всей Малой Азии. Он сам изменился за последний год и царю решил изменить. А
подбивал его на это не кто иной, как Клеарх.
Оронт задумался и сказал:
- Что же мне делать?
- А вот что, - ответил Масхей, - пошли Клеарха против ионян, а потом
отзови половину войска, так чтобы ему оставалось либо погибнуть, либо
изменить.
x x x
Клеарх догнал Биона и Таха в долине Меандра, недалеко от городка
Ахиллея; в этих местах, говорят, растет особый благовонный тростник, из
которого выжимают масло. Клеарх изумился благоприятному знамению, узнав, что
здешние земли принадлежат потомкам Ликона; этот Ликон был когда-то наемником
у лидийца Писсуфна, а когда Писсуфн взбунтовался, Ликон перешел на сторону
царя и по-царски был вознагражден.
Клеарх расположил войска так же, как Митрадат два года назад; Чавуш,
приближенный Оронта и командир конницы, разругался с ним из-за этого и увел
свои войска - таков был, впрочем, секретный приказ Оронта; а накануне
сражения с неба, распустив хвост, упала звезда - все сочли это
неблагоприятным знамением.
Наутро Катан, стоявший во главе пафлагонской конницы, подъехал к
Клеарху, ударят в землю копьем с золотым яблоком на конце и сказал:
- Отложи сражение! Рок сулит нам погибель, звезда упала у нас.
Кпеарх возразил:
- Смешно верить, что небесные тела падают на землю - такие вещи
происходят от самых естественных причин; и подобные звезды - не что иное,
как разрежения эфира, образующиеся внезапно, сквозь них блещет
первоначальный огонь и исчезает. Все, как видишь, объясняется самым
естественным образом.
Мидянин думал-думал, а потом сказал:
- Может, оно и так, но кто мешает естественной по происхождению
причине иметь сверхъестественное значение?
Клеарх засмеялся и сказал:
- Катан! Мир - это путь праведности, а война - путь обмана. И
стремящийся к победе не имеет ни товарищей при себе, ни богов над собой и не
слушается ни знамений, ни царей!
Тут гоплиты запели пеан, издали клич в честь Энниалия и бросились на
врага, а персидские и пафлагонские всадники во главе с Клеархом обрушились
на его правое крыло; и началась битва, пир храбрецов, взвились стрелы -
похитители душ, и копья рыскали по полю, как голодные собаки, и ножнами
мечей стали тела врагов. Из конников Клеарха погибли трое, а из войска Биона
спаслись человек двадцать.
Tax пытался пробиться к Клеарху, но потом был ранен и ускакал, поняв,
что сегодня Клеарха не одолеет; подскакал к реке и увидел лодку, лодку
столкнул в воду, чтобы был виден след, оставил коня и залез в дупло
огромного дуба рядом, с лентами и алтарем у корней.
Вскоре подъехали всадники с Катаном и Клеархом.
- Он уплыл, - сказал кто-то.
Клеарх показал Катану на дерево. Катан стал тыкать копьем в дупло и
попал Таху в плечо. Тот смолчал. Катан вытащил копье и увидел, что кончик
окровавлен.
- Там никого нет, - сказал Катан.
- Сожгите дерево, - приказал Клеарх.
- Нехорошо это, - сказал Катан, косясь на алтарь у корней.
Клеарх стал у дупла и закричал:
- Tax! Если ты не трус, выходи, потому что вряд ли будет у тебя случай
померяться со мной.
Tax взялся за край дупла, чтобы выпрыгнуть, тут один из греков ударил
его мечом и отрубил левую руку. Tax выпрыгнул, однако посмотрел и увидел
свою руку на песке и на ней - золотое запястье, которым он когда-то
обменялся с Клеархом.
- Будь ты проклят, ты опять обманул меня, - сказал перс, пошатнулся и
упал было, но тут один из пафлагонцев спустил тетиву - юношу пригвоздило к
дереву.
Катан отрезал голову и взял с собой: у персов такой обычай -
представлять головы, а то как иначе убедиться в истинности смерти?
x x x
Не желая давать пищу подозрениям, Клеарх отослал Биона и других
пленников Оронту.
Тех отвезли в карийский город Принас, а оттуда в Эфес; город сдался
персам, и не было такой брани и насмешки, которой бы не осыпала толпа тех,
кого недавно называла спасителями.
Так получилось, что накануне из тайной поездки к Ариобарзану вернулся
арамей Масхей, принес Оронту конопляный мешок и сказал:
- Ариобарзан верен царю, вот и доказательство, - и вытряхнул из мешка
голову Глоса. Глоса отравили на пиру, и голова его страшно раздулась, a Tax
ведь и после смерти был красив.
Оронт ужаснулся и сказал:
- Немного просил Глос - славной смерти. Этого у потомка Артабаза не
допросишься!
Помолчал и добавил:
- Я дам Клеарху людей, пусть он владеет своей Гераклеей и сидит у
Ариобар-зана, как бельмо в глазу.
Арамей Масхей понял, что царский зять не думает мириться с
Ариобарзаном, а между тем Ариобарзан уже дал ему четыре таланта за такое
примирение. И Масхей сказал:
- Распри губят персов и служат возвышению наемников! Не лучше ли
персам объединиться между собой и искать выгод в общей войне против эллинов?
Ведь стоило Тиссаферну и Фарнабазу примириться - они без труда разбили
Агесилая!
Оронт помолчал и ответил:
- Стоило Тиссаферну и Фарнабазу помириться - и сторонникам Парисатиды
это показалось столь опасным, что Тиссаферн был хитростью казнен, и другой
такой услуги оказать эллинам было нельзя.
По приказу Оронта пленников тайно доставили во дворец; старый перс сам
вышел Биону навстречу, снял с него цепи, усадил на серебряное ложе за
накрытый стол.
- Друг мой Бион, - сказал Оронт, - извини, я осмелился пригласить
тебя сюда тайно и против твоей воли. Я, однако, опасался бесчинств эфесской
толпы и мечтал удержать тебя от бегства к Ариобарзану, который пощадил бы
тебя не больше, чем Глоса и Таха.
Тут внесли отрезанные головы, Бион поглядел на них, плюнул в лицо
Оронту и сказал:
- Правду говорил Клеарх: Оронт всех победит, ведь у варваров слабый
побеждает сильного, а дурак - умного.
Оронт побледнел так, что лицо его стало как яичная скорлупа, и подумал:
"Клянусь Ардвисурой-Анахитой! Клеарх не умен, раз говорит такие слова вслух,
и еще более не умен, если не может приложить их к себе".
x x x
Вечером Масхей принес Оронту царское письмо: царь звал Оронта и Клеарха
в Экбатаны. Оронт заплакал и сказал:
- Он называет меня бездарным! Но не лучший ли полководец тот, кто
разбил замыслы и союзы противника еще до того, как вступил в бой, и сберег
тысячи жизней! А теперь этот грек придет к царю и скажет: это я разгромил
восставших и добыл тебе победу! Он украл славу, причитающуюся мне, и,
получается, обесчестил меня.
Арамей Масхей сказал:
- Господин мой! Отправляйся к царю раньше него и сделай вид, что ты не
встречался с Бионом и что тот был убит еще по пути в Эфес. А в Экбатанах
пригласи сразу же грека в свой дом на пир и там убей его, а царю скажи: "Я
узнал, что этот грек был в числе замысливших восстание и готовился перейти
на их сторону, но, узнав о смерти Глоса, раздумал и предал товарищей, и убил
их, чтобы скрыть правду. И когда я об этом узнал, я не смог сдержать своего
гнева и казнил его".
Оронт послушал этого вишапа - не поймешь, человек или репа - и
согласился с ним; а дибиру говорил так потому, что днем получил от людей
Ариобарзана еще два таланта и обещал представить дело так, будто Оронт всем
обязан не доблести Клеарха, а измене Ариобарзана. И если хотите узнать, что
из всего этого вышло, читайте следующую книгу.
Книга 3
О воскресшем покойнике и пропавшем Фарне, о дворце с серебряными
стропилами и балками, округлыми, как солнце, о решениях справедливых, от
которых по всей земле восходят золотые колосья, и о мече, в который глядятся
небо, звезды и земля, и весь мир видит в мече свое отражение
Книга 3
О воскресшем покойнике и пропавшем Фарне, о дворце с серебряными
стропилами и балками, округлыми, как солнце, о решениях справедливых, от
которых по всей земле восходят золотые колосья, и о мече, в который глядятся
небо, звезды и земля, и весь мир видит в мече свое отражение
Ариобарзан, кшатрапаван Фригии, прибыл в Экбатаны за два дня до
наступления Нового года, который празднуют в весеннее равноденствие.
Его род был одним из знатнейших в Персии, и его предок, Артабаз, был в
числе тех шестерых, что вместе с Дарием Гистаспом закололи человека,
которого при царствовании называли Бардией, братом Камбиса, и который
впоследствии, как оказалось, был магом Гауматой; этот Гаумата принял обличье
убитого Бардии и ловко царствовал девятнадцать месяцев, так что даже самые
близкие не заметили подмены.
Потомки этих шестерых получили от царя право во всякое время входить к
нему, сидеть при нем в прямой тиаре и давать советы, которых царь был обязан
слушаться. Царь велел всем почитать и их потомство. Перечень шести родов со
временем изменился, потому что, например, Дарий вскоре был вынужден
истребить Виндафарну и весь его род, а потом и некоторых других. Но самих
родов оставалось ровно шесть; так же как шесть Амеша-Спента сопутствуют
Ахура-Мазде.
Итак, Ариобарзан прибыл ко двору, пошел в царские покои и ступил ногами
на ковер, расшитый жемчугами и рубинами и изображавший весенний сад.
Изображение было столь искусно, что жемчуга, казалось, свисали подобно
каплям росы и яхонты сверкали в розах, цветущих в царском саду.
Войдя, Ариобарзан увидел, что царь отделен от него занавесом, а перед
занавесом лежит кожаный коврик для казни, чтобы не запачкать ковер, похожий
на весенний сад, и рядом стоят мидийцы с обнаженными мечами. Ариобарзан был
человек грубый и несдержанный. Он упал на колени и закричал.
- Великий царь! Мой сын - позор моего рода, и то, что он хочет моей
смерти, - наименьшее из его преступлений. Он выпросил у меня в управление
города Троады, а жители вынудили у него обещание править по греческим
законам, и он разорил их за год совершенно. Он и друзья его занимали и
расточали, а когда долги их достигли семидесяти талантов, он издал указ об
отмене долгов, а заимодавцам возразил: "То же сделал величайший законодатель
Солон". Но и этого ему было мало: он издал закон, по которому каждый
назначенный им член городского совета мог по своему усмотрению арестовать
неполноправного гражданина и конфисковать его имущество. Люди жаловались, а
он ответил: "Не такой ли закон принял в Афинах Критий, ученик Сократа?"
Клянусь Ахура-Маздой - бывает, что и персы творят беззакония, но только
греки возводят беззаконие в закон!
Он воевал, как трусливый финикиец, а правил - не как потомок Артабаза,
а как потомок Аристагора, и мой язык отказывается повторять, как он называл
твоего предка Дария и как он называл самозванца Бардию.
Наверное, сравнение с Аристагором подействовало на царя, потому что
милетский тиран Аристагор поднял восстание ионийцев, принесшее персам
столько бед, и с тех пор цари поощряли в ионических городах народовластие,
видя, что за свободу эллинов лучше всего сражаются тираны.
Итак, царь смягчился, велел отдернуть занавес и стал беседовать с
Ариобарзаном, глядя ему в глаза, а тот всячески поносил сына. Тут царь
сделал знак, и к нему подвели Митрадата, а два писца, сидевших на ковре
около кожаного коврика, подобрали полы своей одежды, чтобы кровь не
напачкала их.
- Так чего же, по-твоему, заслуживает сын, восставший на отца? -
спросил Артхакшатра.
- Казни, - ответил отец.
- Скажи мне, - продолжал царь, - разве царь не является отцом своих
подданных?
Ариобарзан побледнел и ответил:
- Несомненно.
- Знай же, - продолжал царь, - что ты сам себе произнес приговор, и
знай перед смертью, что сын твой, верный долгу, никогда ни мыслью, ни
словом, ни делом не посягал на тебя.
Тут он протянул Митрадату прошение его отца, велел подать ему
письменный прибор и писать на оборотной стороне.
Один из писцов поднялся, уступая место любимцу царя, а другой опять
подобрал полы одежды, чтобы кровь не запачкала их, так как сидел очень
близко от кожаного коврика.
Митрадат остался стоять на месте, слева от царя.
- Я слышал, царь, как ты сказал, - отвечал Митрадат, - что я никогда
ни словом, ни делом, ни мыслью не посягал на отца, как же я могу допустить,
чтобы твои слова стали ложью?
Я не буду соучастником в деле, в котором ты раскаешься, царь, ибо
правильный порядок в том и состоит, чтобы сын подобно подданному никогда не
восставал против отца, как бы тот себя ни вел, и чтобы царь прощал
подданного, явившегося с повинной, как отец сына.
Артхакшатра заплакал и приказал увести Ариобарзана, не зная, на что
решиться без совета своей матери Парисатиды, которую обычно слушался.
x x x
Клеарх прибыл в Экбатаны в третий день новогоднего праздника, длящегося
семь дней. В этот день персы отмечают ежегодное поражение духа зла и
свидетельствуют о последнем дне мира, когда восторжествует праведность.
Также в этот день много лет назад семеро знатных задушили друга Лжи,
лже-Бардию.
Царский зять Оронт встретил Клеарха у ворот, всячески чествовал и
показывал город. А город Экбатаны вот какой. Вокруг холма семь стен: первые
- белые, вторые - черные, третьи - оранжевые, четвертые - синие, пятые
- сандараковые, шестые - посеребренные, а седьмые - позолоченные. Рынка в
городе раньше не было, Дарий, однако, повелел устроить рынок. Клеарх прошел
через семь стен и увидел дворец в середине города, и увидел, что дворец этот
впятеро больше, чем акрополь Гераклеи, черепица у дворца серебряная, столбы
кипарисовые, а золотые балки округлые, как солнце.
Оронт показал Клеарху город и повел его на пир.
Когда уже заиграли флейтистки и стали разносить вина, арамей Масхей
подошел к хозяину и подал ему какое-то письмо. Тот внимательно прочитал,
побледнел и сказал Масхею несколько слов на ухо. Многие это заметили. Спустя
некоторое время виночерпий поднес Клеарху с поклоном кубок. Тот взял и,
запрокинув голову, стал пить. И в тот миг, когда он запрокинул голову, двое
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг