завоеваний нет, то они хотят земель друг друга, если же царь ведет их в
чужую землю, то они действуют заодно. Тогда наивысшее единство царства - в
завоеваниях, и оно растет, как молодая пальма. Так было при Кире.
Но все на свете имеет свою меру: вот пальма выросла, зацвела, завязала
плоды - и из опавших с нее косточек вырастают новые пальмы, деревца,
готовые расправиться с материнским. И тогда, если нет войны, начинакяся
мятежи. Если же война есть, то командиры стараются завоевать земли для себя,
так что и победа их опасна, и поражение не выгодно. И тогда правильная мера
- в том, чтоб послать двух командиров, надзирающих друг за другом, ибо, с
одной стороны, силы их тратятся на завоевания, а не на бунты, а с другой -
от этих завоеваний нет вреда. И не так ли полагал сам Дарий, посылая
Мегабата и Аристагора вместе на Наксос, и Ксеркс, посылая Мардония и
Артабаза в Элладу?
Так-то говоря, Клеарх и Митрадат взяли царя под руки и вывели из
комнаты без окон и с золотым ложем и повели по саду, прекрасному, как
драгоценный ковер.
У царя был евнух по имени Расак, человек справедливый и честный; это
ему царь отдал Тирибаза для казни. Услышав о том, куда отправился царь,
Расак испугался и побежал вслед, с ним-то и столкнулись в саду царь и юноши.
Артхакшатра обернулся к Клеарху и сказал:
- Да, теперь я вижу, я и в самом деле поступил правильно, послав
Оронта; но вот что было вдвойне преступлением - казнь Тирибаза! Тут
Артхакшатра повернулся к евнуху и сказал:
- Как мог ты исполнить этот безумный приказ?! Или ты думаешь, что
жизнь человека так же легко вернуть, как отнять?
Евнух упал на колени и сказал:
- О царь! Как я мог ослушаться твоего приказа!
- Мало ли что можно приказать в минуту раздражения? Что ты должен:
заботиться о моей чести или убивать вернейших моих слуг?!
Тут Расак повалился на землю и заплакал. Дело в том, что, понимая, что
Тирибаз ни в чем не виноват, и предвидя раскаяние царя, он укрыл Тирибаза в
одном из своих поместий у горы Эльвенд, а присланным показал какого-то
другого мертвеца, которого уже исклевали вороны. Итак, Расак повалился на
пол и, плача, повторил:
- Великий царь! Я не мог ослушаться тебя.
- Вижу я, - возразил царь, - что и ты, и Оронт, и Мегабиз - все вы
задумали извести моих лучших слуг, а затем и меня!
- О царь, - возразил Расак, - не ты ли сам видел сон, угрожающий
бедой царству, и не ты ли одобрил старое поверие?
А у персов есть поверие, что беду от царя можно отвести, пожертвовав
его слугами.
- Я доверил тебе Тирибаза, - возразил царь, - полагая, что ты не
способен на несправедливость! Знаешь ли ты, что кадусии, узнав о смерти
Тирибаза, отложились от меня? Кого я пошлю против них? Можешь ли ты мне
назвать хоть малейшие доказательства тирибазовой вины?
- О царь! - возразил Расак. - Три дурные вещи заслуживают кары:
дурные дела, дурные слова и дурные помыслы. И если не карать за зловредные
помыслы, которые он осуществил бы, если бы был в состоянии, то сколь часто
придется не казнить подозреваемых, а миловать мятежников!
А р т х а к ш а т р а. Кто еще, кроме тебя, предатель и негодяй, посмел
бы казнить человека по одному подозрению!
- Наказание, - возразил евнух, - у всех народов вменяется в вину
потерпевшему, если он первый нанес более тяжкие обиды или же если он проявил
неблагоразумие и не берегся ударов судьбы!
А р т х а к ш а т р а. Клянусь Ахура-Маздой! Я приставлен к этому
царству, чтобы люди не убивали друг друга, а убийцы несли наказание, и я
поступлю с тобой так же, как ты поступил с Тирибазом!
Тут евнух увидел, что царь действительно расстроен смертью армянина и
не накажет его за ослушание, и сказал:
- Прости меня, царь, что я так долго испытывал твое милосердие:
Тирибаз жив.
x x x
Так, как я уже сказал, и выходит, что при персидском дворе людям
независимым уцелеть легче, чем членам гетерий, ведь будь Тирибаз противником
Парисатиды, Клеарх и Митрадат не твердили бы царю день и ночь о его
достоинствах; а будь Тирибаз ее сторонником, евнух Расак непременно бы его
убил.
x x x
Клеарх и Митрадат захватили десяток всадников и поскакали в поместье,
где Расак держал Тирибаза. Вошли в дом; в доме был сундук, в сундуке
начинались ступеньки особого устройства: не туда ступишь, перевернешься и на
колья нанижешься. Сошли. Темно, мокро, каменный колодец, вверху кусочек
света, а внизу лежит ничком что-то, как рухлядь, и не шевелится.
- Тирибаз, - позвал Митрадат, - царь тебя помиловал и зовет к себе.
Тирибаз перевернулся; глаза его были безумны.
- Прочь от меня, дэв! - закричал он.
Ему ведь часто являлись злые духи - и Митрадат, и Клеарх, и разные
рожи, - вот и теперь он принял Клеарха за Клеархова двойника.
На обратном пути Митрадат спросил Клеарха, видел ли он Фарну в гробнице
Кира.
- Нет, - ответил Клеарх, - только золотое ложе и пурпурную шкуру. А
ты?
- Вот и я, - сказал Митрадат, - не видел сегодня Фарны в гробнице
Кира.
Да, все-таки царю хотелось кого-то в этот день казнить, Клеарх
отбрехался, и Расак отбрехался; вечером слуга, подавая на стол, опрокинул
плошку с медом; царь приказал его намазать этим медом и привязать к дереву с
муравьями, так что муравьи целых девять дней ели и мед, и человека.
Клеарх и Митрадат переговорили о невиданном доверии к ним царицы и
согласились, что царица взяла с собой тех любимцев, которых было не жалконе
жалко.
x x x
Вскоре Тирибаз оправился; царь осыпал его милостями, Тирибаз был все
так же высокомерен с равными и почтителен к царю. Артхакшатра спросил его
мнение о Клеархе. Тирибаз, однако, решил думать о собственных грехах, а не о
поступках царя и считал, что получил за свои сомнения все, что заслужил. По
совету Тирибаза и Парисатиды царь дал Клеарху и Митрадату сорок талантов и
послал их во Фригию, чтоб они набрали людей и исправили несправедливость,
причиненную Клеарху городом, а когда Клеарх расплакался и попросил не
отсылать его, то царь растрогался и подарил денег вдвое больше.
x x x
Через две недели один из благодетелей царя, Мегабиз, по-персидски
Багабухша, друг Оронта и враг Тирибаза, докладывал царю о важнейших делах в
государстве и сказал:
- Лишь одна вещь крепит царство сильней, чем мир между подданными, и
это - раздоры между врагами. Тирибаз и Анталкид выманили у тебя мир:
Тирибаз думал лишь о том, чтобы беспрепятственно взимать подати с
подвластной ему Ионии, а взамен отдал спартанцам всю Элладу! Я так полагаю,
что нам надобно послать денег в Афины, в Фивы и в Коринф.
- Откуда же я возьму денег, - возразил царь, - если даже Вавилония в
этом году принесла лишь восемьсот талантов?
А надо сказать, что Вавилония - богатейшая провинция царства и
ежегодно приносит по тысяче талантов деньгами и столько же натурой. Подати
Вавилонии брал на откуп дом Эгиби и последние три года платил восемьсот
талантов. Дело в том, что земледелие в Вавилонии зависит от каналов, а
каналы запущены.
- Впрочем, вот что, - проговорил царь. - Мать моя говорит, что люди
Эгиби разоряют города и деревни и собрали много больше тысячи талантов, и
обманывают меня. Кого бы мне туда послать?
Мегабиз поклонился и сказал:
- Главное между людьми - это доверие. Пошли зятя своего, Оронта. Он
не раз уже ездил в Вавилонию и Заречье, и ничто от него не укроется.
Царь обрадовался совету и велел писать приказ. И пока дибиру писал
приказ, царь сказал.
А р т х а к ш а т р а. Я рад, что Оронт и Клеарх помирились перед
отъездом и что по моему настоянию Клеарх вчера угощал Оронта. Остался ли тот
доволен?
М е г а б и з. Чрезвычайно, и домом, и садом, и надписью над входом,
предостерегающей посланцев Аримана от проникновения в дом. Так и сказал:
"Все в доме прекрасно, непонятно лишь, как, несмотря на надпись, входит в
него хозяин? Ведь ему, чтоб походить на скорпиона, только что хвоста сзади
не хватает". На что Клеарх возразил: "Клянусь Ахура-Маздой, это не
удивительно, что у меня нет хвоста сзади, а вот у тебя, говорят, нет хвоста
и спереди!"
А р т х а к ш а т р а. И это все, о чем они говорили?
М е г а б и з. Да, только на пиру хозяин ошибся и из чаши, которой
ополаскивают рот, ополоснул руки. Оронт, возлежавший рядом, посоветовал:
"Ополосни рот". А грек возразил: "Зачем? Разве я упомянул твое имя?"
Итак, Мегабиз докладывал о важнейших делах царства, а писец писал себе
указ. И случилось так, что писец, заслушавшись рассказа о важнейших делах,
по ошибке вместо "Оронт" написал "Клеарх". Царь стал читать и удивился.
- Надо переправить приказ, - в ужасе воскликнул Мегабиз. - Ты не
можешь послать царским оком в Вавилон выскочку грека!
А р т х а к ш а т р а. Как ты смеешь мне перечить? Впрочем, ты прав: я
пошлю вместе с ним Митрадата.
Тут с Мегабизом что-то случилось. Царь думал, он упал на колени, а тот,
оказывается, потерял сознание.
Когда он очнулся, царь обнял его и сказал:
- Забудем это! Безумие - принимать ошибку дибиру за знак судьбы.
Мегабиз уговорил его не наказывать писца и ушел совершенно успокоенный.
А царь, ужасаясь, думал: "Что же творится в Вавилонии?! Я непременно пошлю
туда Клеарха и Митрадата, но тайно, под видом купцов, а все пусть думают,
что они отправились во Фригию".
x x x
По-персидски дорога называется "paoi", это слово родственно греческому
"понтос". Но так как у персов дороги пролегают не по морю, а по материку, то
возят по ним не столько товары, сколько подати.
У морских дорог есть такая особенность: хороших людей они пропускают, а
плохих топят. То же и с царскими дорогами: царские люди проходят
беспрепятственно, а купцы платят подати. И Клеарх, и Митрадат ехали из
Пасаргад в Вавилон под видом купцов снежными перевалами и зелеными долинами,
и горы вокруг них, подобные буре, застывшей в вечности, то вздымались к
небесам, то опускались к преисподней.
На середине пути они подъехали к двум горам, которые в древности
дрались между собой, как бараны, подобно Симплегадам, однако не на суше, а
на море. Симплегады остановились, когда мимо них стали плавать торговцы и
горшечники, а горы, дерущиеся, как бараны, остановились по слову царя Дария,
высекшего на них заклинания и учредившего налоги.
И вот, когда караван вошел в ущелье, навстречу каравану выехал человек
с лицом, как полная луна, с железным телом и с золотым мечом. Он сидел на
белом коне, украшенном золотыми бляхами и бубенцами; на голове коня был
султан из лебединых перьев и такой же - на хвосте. А меч его был вот какой:
звезды, солнце и луна гляделись в него, и весь мир видел в нем свое
отражение.
- Эй! - закричал всадник. - Меня зовут Феридан, нет на свете никого,
кто бы обогнал моего коня с лебедиными крыльями, скачущего выше гор, и нет
на свете ничего, что бы победило мой меч, устрашающий зло и добывающий
добро! И я поставлен царем стеречь ворота Персиды, чтобы добрый человек не
претерпел обиды, а злой не прошел безнаказанно; чтобы царскому посланцу не
было препон и чтобы торговец не прошел беспошлинно. А вы кто такие?
Митрадат отвечал с поклоном:
- Мы торговцы и заплатим требуемое.
Люди Феридана подъехали ближе. Митрадат проверил их грамоту с царской
печатью, отвесил пошлину и положил ее на жертвенный камень, а рядом, по
принятому обычаю, положил отдельно от пошлин пять мин серебром и сверху
поставил серебряную чашу.
Тут Феридан смягчился и стал шутить, его люди соскочили с коней, а
торговцы слезли с мулов, зарезали барашка и сбегали за водой. Уже садились
за трапезу, когда Клеарх увидел: Феридан смотрит на меч у него на боку и не
в силах отвести глаз. Наконец перс сказал:
- Какой добрый клинок! Можно ли поглядеть на него?
Клеарх не посмел отказать и протянул ему меч рукоятью вперед. Перс
полюбовался мечом и спросил:
- Как ты думаешь, может ли он разрубить этот священный камень?
- Думаю, что не может, - ответил Клеарх.
- А как ты думаешь, может ли он разрубить эти деньги на камне?
- Это зависит от силы удара, - отвечал Клеарх.
- А ну-ка, я попробую, - сказал Феридан и поднял меч.
Удар его был такой силы, что разрубил серебряную чашу и монеты под нею,
кизикские статеры, афинские драхмы с изображением совы и персидских
стрелков, а дальше клинок засел в камне, перс его дернул, и клинок сломался.
И по этому знаку люди перса набросились на караван.
Но Клеарх уже давно был настороже. Он перекатился и выхватил из-под
соседней повозки секиру; пущенный в него дротик свистнул мимо, пригвоздил
полу кафтана и ушел в расселину в скале. Клеарх хватил секирой и отрубил
кусок кафтана, а потом поднял ее обеими руками, обернулся и разрубил
человека, который прыгнул на него.
А Митрадат видел, что противников много больше и устоять против них
нельзя, и подумал: "Царь не простил мне, что я воспротивился казни отца!
Однако ж и отцеубийцу б не помиловал! А может, это отец мой их нанял?" И,
задумавшись, отполз в сторонку и притворился мертвым.
Клеарх отмахивался секирой, забираясь в горы все выше и выше, а
разбойники наседали, так что только и видно было, как кружатся четырнадцать
рук, шесть мечей и одна секира. Эту секиру в знак дружбы подарил Клеарху в
Экбатанах один массагет, которого недруги обвиняли в смерти брата,
поставленного предводителем над массагетами: Секира была медная, с золотыми
бляхами, а на щеках ее скифский Арес сражался со свернувшимся вокруг солнца
змеем. Надо сказать, что у массагетов очень мало железа и много медного
оружия, и эта секира не очень годилась против персидских мечей.
Как-то Клеарх отбился и нырнул в кусты; видит - пещерка, он - туда.
Трое разбойников остановились у пещеры. Один пнул кости у порога, вгляделся
в тень.
- Он, наверное, трус, он не выйдет.
Клеарх не отозвался. Один из разбойников натянул лук и выстрелил в
тень, стрела попала Клеарху в руку. Он смолчал.
- Нет, его здесь нет, - сказал разбойник, - а вишап, может, и есть.
Разбойники заспорили. Клеарх вытащил стрелу и потихоньку пополз в глубь
пещеры. Вскоре приполз к другой расщелине, выглянул сквозь нее и увидел, что
разбойники связали в цепочку людей и отогнали животных, а Митрадат и еще
кто-то лежат в кучке, и радом с кучкой уже сидит стервятник.
Предводитель разбойников стоял совсем невдалеке, к нему подошел слуга и
сказал:
- Нету его!
Предводитель долго глядел вокруг, а потом показал на скалу, почти
прямо, на Клеарха, и сказал:
- Видишь поворот дороги и под ним расщелину? Клянусь Митрой, он там,
потому что я вижу над этой расщелиной его Фарну.
Клеарх хотел было уходить внутрь горы, а потом подумал, что Митрадат
мертв и жизнь неумная вещь. Он вскочил на камень и закричал:
- Ты удачно угадал, Феридан, но удача эта будет последней в твоей
жизни, - размахнулся и швырнул секиру. Слуга прыгнул вперед, ему разрубило
ключицу и горло, а самого главаря только обрызгало кровью. Он засмеялся и
сказал:
- Клянусь Митрой! Кажется, твой Фарна все-таки сбежал от тебя, и я не
пойму, что это там сияет над поворотом дороги. Возьмите его живым!
Разбойники бросились вверх к Клеарху, и тут раздалось сверху:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг