этим пришла любовь, совсем непохожая на ту первую юношескую влюбленность,
- спокойная, глубокая, зрелая. Правда, Полина не знала, полюбил ли ее
Свен, и никогда не спрашивала об этом. Она привыкла думать, что полюбил,
хотя он и не забывал Марго, Впрочем, ревность к памяти соперницы давно уже
не тревожила Полину.
Она была вполне счастлива; дети росли здоровыми, добрыми, работящими;
со Свеном ее связывала все крепнущая взаимная привязанность; и,
размечтавшись, она уже видела у своей груди вторую дочь, потому что
Кораблю нужна была девочка; и с удовлетворением поглядывала на старших -
на быстро мужавшего Александра и хорошенькую Люсьен, очаровательно
красневшую под его настойчивым взглядом, совсем как Марго краснела
когда-то под взглядом Свена. И если иногда ее смущало слишком раннее
повзросление детей или слишком перевешивающая чувства рассудочность, то на
другой день радовала шаловливость и непосредственность. Ей не раз
приходило в голову, что уж им-то, Третьему поколению, нисколько не мешает
замкнутость пространства, что они, даже не слышавшие из первых уст
рассказов о Земле, воспринимают ограниченный мир Корабля, как единственно
возможное, данное от природы.
Как, наверное, тосковали по Земле те, Первые! Но уже для нее Земля была
полуреальностью, полусном. А Третье поколение - это поколение Корабля, они
родились здесь и воспитывались людьми, родившимися здесь. Едва ли они
представляют себе Землю как мир, для них она всего лишь планета, подобно
тому как звезда, к которой они летят, всего лишь звезда. Точка на карте
вселенной, не больше.
Однажды Полина спросила Александра и Люсьен:
- Вам хотелось бы на Землю?
- Н-нет, - замотала головой Люсьен. - Я не знаю, какая она, Земля. Там
очень много незнакомых людей, я просто растерялась бы.
Александр, прежде чем ответить, подумал.
- Здесь, на Корабле, наша родина, нам хорошо здесь. А на Землю... разве
что посмотреть одним глазом, какая она. А насовсем - нет!
Полина и пожалела их, и позавидовала.
Так они и жили эти последние годы. Не чувствовалось никаких признаков
надвигающейся катастрофы. Правда, иногда Овен барахлил, но это не в счет,
они все барахлили время от времени, инстинктивно возмущаясь размеренным,
как тиканье часов, существованием. Все шло хорошо, и вдруг - как гром
среди ясного неба.
В чем же дело? Может, Свен возненавидев эти стены, превращающие Корабль
в тесную кроличью клетку? Или так и не сумел забыть Марго? Нет, нет, нет,
все это не то, совсем не то!..
Она не могла найти оправдания поступку Свена. Найдись оправдание, ей
легче было бы понять его, простить, забыть, прийти в себя и все начать
сначала. Должна ведь существовать причина _ухода_, учит история, не мог же
человек _уйти_ просто так, из-за каприза, из-за минутной слабости. Если бы
он, как настоящий мужчина, _уходя_, подумал о ней, о ее терзаниях, о том,
что она должна как-то объяснить его исчезновение детям, - уж он догадался
бы оставить хоть записку, хоть какой-то намек, что ли. Но он _ушел_ молча.
Значит, или ему не хватило мужества, или он даже не вспомнил о ней в
последние минуты. И не только о ней. Он не вспомнил о грядущих поколениях,
о Цели, о долге, а это опять противоречит опыту истории: даже
легкомысленная Ева _ушла_, выполнив свой последний долг, родив Марго.
Чем больше рассуждала Полина об _уходе_ Свена, тем чаще охватывал ее
гнев: так поступить мог только человек, предавший Цель. Само право на
уход, призванное охранять покой Корабля, Свен обратил во вред Кораблю.
Что же ей делать теперь, как вести себя с детьми? Дети, дети... Их
трудно воспитать, но проще простого свести на нет плоды кропотливой
многолетней работы. Одна ошибка - и разом рухнут все моральные устои,
необходимые для того, чтобы выжить самим и вырастить следующее поколение.
Если она не найдет, что противопоставить духу безразличия, идущему от
поступка Свена, экспедиция окажется в опасности.
Но думай не думай, терзайся не терзайся, а придется записать в анналах
Корабля:
17 ОКТЯБРЯ 2160 г. - УХОД СВЕНА.
ПО СЛЕДАМ СВЕНА
И опять жизнь на Корабле потекла плавно и размеренно. Но теперь это
нисколько не зависело от Полины. Она механически выполняла свои
обязанности, с равной заинтересованностью занималась кухней и научными
исследованиями по Основной Программе, задавала корм кроликам и разучивала
с детьми Шопена, наблюдала за досугом малышей и часами бесцельно следила
за перемигиванием индикаторов на пульте Консультанта - но мысли ее витали
далеко от всего этого.
А большое хозяйство Корабля требовало внимания, прилежности,
увлеченности. Еще больше времени и сил отнимали научные наблюдения и
опыты. Бесчисленные датчики, шкалы, анализаторы, барометры, фотометры,
термометры и дозиметры ежеминутно напоминали о себе, призывали к работе.
Не только на каждого человека - на каждого кролика и карпа велся
специальный журнал, куда регулярно заносились десятки очень важных цифр.
Даже птички, беззаботные лесные птахи считались объектами уникального
медико-биологического эксперимента.
В свое время Полина особенно любила копаться в огороде, может быть,
потому, что здесь теснее всего переплетались интересы науки с
хозяйственными интересами Корабля. Как будут вести себя растения в
условиях длительного космического полета при повышенной радиации,
искусственном освещении, искусственном климате? Отныне такой проблемы не
существовало: растения-мутанты, растения-гибриды, выведенные Полиной,
приносили неслыханный для Земли урожай. Да и вообще гигантская
лаборатория, именовавшаяся Кораблем, ежедневно давала ответы на тысячи
злободневнейших вопросов, жаль только, что так не скоро получат ученые
Земли эти бесценные материалы.
В последнее время много забот взял на себя Александр. Ему приходилось
работать и за себя, и за Свена, да и за Полину тоже. Он вел журналы,
загружал хлореллой Синтезатор, чистил клетки кроликов и кур, менял воду в
бассейне карпов, часами возился на грядках, вносил удобрения и пересаживал
рассаду - словом, тянул за троих, не ведая усталости. И повсюду, как тень,
следовала за ним Люсьен.
Однажды Полина сидела на зеленой скамейке в тенистом уголке сада, как
всегда, погруженная в свои думы. По ту сторону бассейна Александр, азартно
орудуя ножницами, подстригал деревья. Наверное, он не видел ее, он был
слишком занят делом. Внезапно легкие шаги заставили Полину очнуться. За
кустами мелькнул желтый комбинезон Люсьен, она оглянулась - и прильнула к
Александру, обвив руками его шею. Нет, это был совсем не детский поцелуй.
Полина, зная об их влюбленности, пожалуй, могла бы предположить и
поцелуйчики, в конце концов, Александр уже почти взрослый, да и Люсьен
прекрасно развита для своих лет, но такого Полина не ожидала.
Она осторожно покинула сад - они ничего не услышали, а через минуту
окликнула из коридора:
- Люсьен! Люсьен, где ты?
И когда Люсьен появилась из-за кустов, сказала строго, но спокойно:
- Девочка, ты увлекаешься! - Она сделала паузу, и опущенные ресницы
Люсьен дрогнули. - Нельзя оставлять детей за уроками одних.
Больше Полина ничего не рискнула ей сказать. Сама виновата, что они
почувствовали себя чересчур вольно. И вообще, может быть, лучше поговорить
с Александром, он парень разумный и достаточно выдержанный.
Вечером к ней подошел Джон, положил на стол карточку с задачкой по
математике. Вихрастый, бойкий, всегда жизнерадостный, на этот раз он
выглядел смущенным.
- Тетя Полина, я решил задачку правильно, только совсем другим
способом, я сам придумал другой способ, а Педагог...
В глазах мальчишки стояли слезы: машина-Педагог пробила отверстие в
графе "двойка". Полина проверила решение Джона. Оно было остроумнее
общепринятого, но давало другой ответ. Задачи могут иметь несколько
ответов, это ясно, но ведь и Педагог знает свое дело.
- А почему ты не решал обычным путем, Джон?
- Зачем? Я и без того умею обычным. Я нашел новый. Дядя Свен сказал:
настоящий математик, как и настоящий мыслитель, всегда ищет неожиданное
решение. Если бы дядя Свен не болел...
Они объяснили малышам, что Свен болен и навещать его нельзя. Когда
пройдет какое-то время и образ Свена померкнет в их памяти, придется
сказать, что он умер и его уже давно схоронили. Не очень-то педагогично,
но другого выхода Полина не нашла.
- В этом случае мы можем обойтись и без Свена. - Она ласково потрепала
Джона по вихрам. - Пусть ваш спор разрешит Консультант, личность
достаточно авторитетная и для тебя, и для Педагога.
Джон ухмыльнулся. Его забавляло, когда машины - Консультант, Педагог,
Синтезатор - именовались личностью, товарищем или другом. Полина
вспомнила, как ее отец, Алекс, всегда бывало, подходил к Консультанту со
словами: "Скажи-ка, дружище, как ты думаешь..."
И, вставляя карточку в приемный блок Консультанта, она тоже спросила:
- Скажи-ка, дружище, как ты думаешь, прав был Педагог, когда поставил
двойку нашему Джону?
- Не прав, - немедленно ответил Консультант. - Задача имеет два
решения. Но Джон тоже не прав. Он должен был представить Педагогу оба
решения.
- Ну вот видишь, мы и разобрались сами, без Свена!
Она еще не закончила фразу, а уже связывала, пыталась связать эти
математические упражнения с _уходом_ Свена. Математикой с детьми обычно
занимался Свен, он и натолкнул любознательного Джона на путь поиска
самостоятельных решений. Вообще поиск новых, зачастую парадоксальных
решений был слабостью Свена, он ко всему старался отыскать свой особый
подход. Вот и бесконечные шахматные этюды, над которыми он убивал время, и
головоломки, восхищавшие ребятишек... Но нет, разгадка не в этом, где-то
рядом. Свен и Джон...
Свен и Джон...
Ах, да! Как она могла забыть! Видно, так уж устроена человеческая
память: если нечто неприятное кончается плохо - его помнят, а если
хорошо... Около месяца назад Джон заболел, у него началась та же болезнь,
от которой умер его дед, теперь уж они знали ее симптомы. Несколько дней
Джон пролежал в апатии, внешне он выглядел совершенно здоровым, но не
хотел ни шевелиться, ни разговаривать, ни есть. Все они всполошились, надо
было срочно предпринимать что-то, тем более, с ребенком это случилось
впервые, может, ребенка удалось бы спасти. Снова взялась Полина за те же
бесконечные анализы, и Свен просиживал с нею длинные ночи напролет, пока
не опускались руки. Нет, они ничего не нашли, все было, как и прежде, в
пределах предусмотренных норм.
И тогда между Александром, который не отходил от брата, и Свеном, тоже
уставшим, издерганным от бессонных ночей над приборами, произошла стычка.
Ну, не стычка - так, спор. Александр предложил еще раз запросить
Консультанта, а Свен разгорячился, накричал на него: Консультант не бог и
даже не человек, это всего-навсего под завязку напичканная фактами машина,
и если раньше он ничего не мог посоветовать, а его спрашивали уже
несколько раз, то смешно думать, что теперь он скажет что-то
вразумительное. Но Александр стоял на своем, в конце концов, ничего ведь
не случится, если они спросят еще раз, а вдруг... Полина понимала его:
Джон был братом Александра, младшим братом, почти сыном. И она поддержала
Александра, хотя считала, что прав Свен.
- Цирконий, - ответил Консультант так быстро, будто знал это всегда. -
Организм нуждается в цирконии, около миллиграмма на человека. Роль
циркония в жизнедеятельности еще не установлена учеными. На Земле вода и
пища содержат растворимые соединения циркония, на Корабле вода и пища
лишены их. Назначаю лечение...
- Почему же, черт побери, ты не сказал этого раньше?! - взорвался Свен.
Конечно, не следовало таким тоном разговаривать с Консультантом, в его
схеме было смонтировано нечто вроде примитивного самолюбия, и Консультант,
естественно, обиделся.
- Я не бог и даже не человек, я всего-навсего самообучающаяся
аналитическая машина, под завязку напичканная фактами, - ответил
Консультант со всем доступным ему сарказмом. Это прозвучало уморительно,
но никто не рассмеялся из-за серьезности положения. - Когда мне
представляют достаточно данных, я делаю выводы. Вам следовало бы знать
это, Свен.
Свен ушел, хлопнув дверью, и заперся у себя в каюте.
- Да, странно, - вдруг ни с того ни с сего заметил Александр, когда
после нескольких дней лечения Джон начал поправляться. - Странно, что
Консультант сообщил свои выводы только теперь. Последние факты он получил
после смерти тети Марго, на анализ ему достаточно несколько секунд. Разве
он не обязан сообщать важные сведения без нашего запроса?
- Обязан, если это действительно важные сведения. Но тогда никто не
болел, и он, вероятно, посчитал, что пока эти сведения никому не нужны.
- Но ведь он должен был предвидеть, что в будущем опять кто-то
заболеет, а его могут не спросить...
Полина улыбнулась:
- Ты не учитываешь, что Консультант всего лишь машина. Он прогнозирует
будущее, но не умеет заботиться о нем.
- И все-таки здесь что-то явно не так, - не согласился Александр.
А вскоре об этом случае все забыли, потому что Джон поправился и они
знали, что "циркониевая болезнь" никогда больше не повторится.
Все забыли...
Нет, пожалуй, не все забыли. Теперь она вспоминает: не все.
Свен прохандрил несколько дней, а потом у него, как обычно, начался
период бурной деятельности. Поздно вечером, когда библиотека пустовала, он
подолгу беседовал с Консультантом, причем почему-то не только устно, но и
письменно. Полина не обратила на это внимания, она была рада, что Свен так
быстро сумел выйти из хандры.
- О чем ты с ним? - спросила она мимоходом.
- Да ни о чем. О чем можно разговаривать с этим тупым эрудитом? Просто
проверяю систему выхода. Мне показалось, там что-то не в порядке, он
должен был давным-давно сообщить о цирконии.
- Ну и как, нашел неисправность?
- В том-то и загвоздка, что никакой неисправности нет.
- Уж не думаешь ли ты, что он хитрит? Или нарочно скрывает от нас
что-то?
- Куда ему! - небрежно махнул рукой Свен.
Тогда она не обратила на это внимания. Но теперь простая
последовательность событий заставила ее вспомнить все подробности,
предшествовавшие _уходу_ Свена. После сообщения о цирконии Свен хандрил
несколько дней. Потом около недели был бодр и деятелен, но вся его
деятельность так или иначе связывалась с Консультантом. Потом опять
захандрил - и уже до самого конца. Неужели Консультант сообщил ему
что-нибудь из ряда вон выходящее? Едва ли, Свен всегда относился к нему
свысока, да и не такому интеллекту, как Консультант, тягаться со Свеном.
Тогда в чем же дело? В чем причина _ухода_ Свена?
Болезнь Джона - сообщение Консультанта - хандра - беседа с
Консультантом - убеждение, что он исправен, - снова хандра... и уход. Нет,
тут явно не хватает какого-то промежуточного звена. Но какого?.. Какого?!
За обедом маленькая Марта сказала:
- Мамочка, можно, я отнесу папе покушать? Я очень соскучилась без папы.
Джон и Серж вовсю уплетали куриный суп с лапшой, слова Марты пролетели
мимо их ушей. Зато Александр и Люсьен застыли с ложками у рта.
- Ты забыла, дочка: когда я ем, я глух и нем, - строго оборвала ее
Полина. - К нему нельзя заходить, он болен, и ты можешь заразиться. Я
отнесу сама.
- А ты не заразишься, мамочка?
- Я - нет. Большим можно, а маленьким нельзя.
- А когда я вырасту большая, ты пустишь меня к папочке?
- Посмотрим, как будешь вести себя за столом.
После каждого завтрака, обеда и ужина Полина относила поднос с едой в
пустую каюту Свена, а ночью Александр все уносил обратно и выбрасывал в
Синтезатор. Это было нелепо, но что поделаешь? Дверь она запирала на ключ.
Ей еще предстояло тщательно обследовать все в этой пустой и почему-то
пугающей каюте, но она никак не могла заставить себя, и пока все лежало в
том беспорядке, как осталось наутро после _ухода_ Свена; Александру она
строго-настрого наказала ни к чему не притрагиваться.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг