Полицейские застыли в нерешительности. Еще мгновение, и Момо освободят.
Но Момо говорит строго и презрительно:
- Что ты там болтаешь, скверный мальчишка! Маленький лгун! Разрешите
напоследок проучить его, господа полицейские. Чтобы впредь умел держать
себя в руках!
И Момо пребольно дерет вспыхнувшие уши Айза.
- Зачем ты это сделал, отец? - шепчет Айз. - Это несправедливо...
- Что ты знаешь о справедливости, мальчик? - говорит Момо.
Его уводят. Уводят в темноту. И долго еще звенят в темноте тяжелые
наручники Момо.
...Молодой охотник, нареченный женихом Роситы, нежно протягивает ей
свои сильные руки. А Росита наотмашь бьет его по щекам.
- Трус! Трус! Трус!
Он улыбается кривой виноватой улыбкой и снова тянет к ней руки. И
Росита сдается, Росита кладет голову ему на плечо, тонкие пальцы Роситы
перебирают его кудри.
Айз забивается в заросли за деревней и плачет; слезы сотрясают все его
маленькое тело; но здесь никто не увидит, как он плачет. Здесь он может до
вечера думать о мужестве и предательстве, о справедливости и
благодарности. И он думает об этом, думает о Момо.
Чья-то рука касается его руки. Это Росита. Росита, чья улыбка сверкает
двумя десятками маленьких солнц, чей смех звенит, как прозрачный родник.
Красавица Росита.
- Не плачь, Айз. Не плачь, мой маленький спаситель. Я буду любить тебя
всю жизнь.
- Уйди, - угрюмо говорит Айз. - Уйди, я не хочу видеть тебя. Что может
теперь вернуть Момо? Уйди!
Она обижается, Росита, она пришла к нему с добрым сердцем, пожалеть,
утешить - и такая несправедливость. Но что знает она о справедливости?!
...Сирена. Они вскакивают с коек: Айз, Найс, Хэт, Кэт, Дэй, Грей, Стек,
Дог, Биг.
- А теперь - вперед! - кричит капрал. - Вперед!
Они ползут по болоту, ползут час, ползут два. Наконец показывается
деревня, чужие хижины, чужие люди - враги. Повстанцы. Тишина - все
отдыхают после обеда.
Айз ступает неслышно, как ягуар на охоте. Он первым входит в деревню. У
очага сидит старик, почему-то не спит. Айз набрасывается на него сзади,
трещат под ножом мускулы, сухожилия, ребра, ага, вот он, красный мешочек;
за него капрал даст десять желтеньких жетонов. Голова старика бессильно
падает на землю, белая борода в крови.
Что-то знакомое. Очень знакомое. Родное. Незабываемое.
- Момо! - кричит Айз страшным, не своим голосом. - Момо! Отец!
Холодный пот застилает глаза...
- Проснись, Айз, - откуда-то издалека донесся голос Стека. - Что с
тобой, чего ты орешь?
Бледный, рассвет висел над землей. Давно угас очаг. Вокруг спали его
товарищи, и рядом с Найсом, который вовсе не Найс, а Диэго, - старик, отец
Найса.
- Что с тобой? - повторил Стек. - Ты кричал во сне как раненый ягуар.
Да, вчера ночью вот здесь, у очага, старик долго рассказывал им о своей
жизни, о жизни своего народа. Они уснули только под утро.
- Я... убил... Момо... - тупо выговорил Айз и сдавил горло руками. - Я
вспомнил: я убил Момо. На этом самом месте. У очага. Я убил отца.
Все отшатнулись от него, как от помешанного. Да он и сам не узнавал
себя. В груди, где всегда ощущалась одна лишь ледяная пустота, щемило и
обливалось кровью теплое человечье сердце. Вчера вечером он пришел в эту
деревню ничьим сыном. А проснулся сыном Момо, наследником духа Момо.
Только теперь, побывав в стране своего детства, он узнал, что такое
справедливость. Он узнал, что такое честь и долг, что такое свобода и
счастье, что такое отец и отечество. Но как поздно узнал он это! И какой
удар ждал его в первое же утро новой жизни!
Он еще сильнее сдавил себе горло, все окружающее померкло, колючий
туман затянул деревню.
На его голову опустилась чья-то рука.
- Момо не мог быть твоим отцом. Когда я ходил под стол пешком, Момо был
таким же стариком, как неделю назад.
- Я убил отца... своего отца... своего отца... - упрямо твердил Айз. И
вдруг вспомнил: - Где же справедливость, старик?! Есть она на свете, нет?
- Есть, - ответил старик.
- Где?! Покажи мне ее! Покажи!
Старик промолчал. Да и что он мог сказать? Каждый приходит к
справедливости своим собственным трудным путем.
- Я могу показать только дорогу к ней. Эта дорога ведет через болота, в
партизанский центр. Она там, справедливость. Идти до нее нужно один день.
И всю жизнь.
6
Ромуальдос Матео Кольпес Андриано дос Габарильдос любил жить тихо -
тише воды, ниже травы; жизнь изрядно потрепала его; уже имея на руках
диплом врача, он вкалывал на плантациях, мыл посуду в ночном баре,
переправлял контрабанду через границу; попался с наркотиками, бежал и был
схвачен конкурирующей бандой; с ним обошлись милостиво - лишь пометили
ножевым шрамом через все лицо, от уха к подбородку; потом наступила эра
полной безработицы, страха и отчаяния, и он сполна прошел курс великой
науки, которая целиком укладывается в афоризм "голод не тетка". Повезло
ему прямо-таки невероятно. Несложная работа в Городке доктора Климмера,
вполне приличные деньги и домик у реки - о таком он и мечтать не смел.
Правда, Р.М.К.А.Д.Г. очень скоро сообразил, что дело тут нечисто, что все
эти "виварии", где людей, выращивают как поросят, все эти "полосы", где
готовят патентованных убийц, - штучка еще та, почище торговли наркотиками;
недаром острым душком секретности пропахла вся округа; недаром
поговаривали коллеги, что живым отсюда еще никто не ушел. Но Р.М.К.А.Д.Г.
и не собирался никуда уходить; что ждало его на севере, он уже звал; к
тому же там, в этом благословенном мире, бушевали всевозможные страсти:
восстания, карательные экспедиции, налеты партизан. Здесь же, на пустынной
южной окраине Лорингании, вдали от городов и железных дорог, жилось
спокойно. Перевязывать царапины роботам - занятие терпимое; деньги тратить
некуда - пусть соберется кучка на черный день; правда, никаких
развлечений, даже с коллегами не поговоришь ни о чем, кроме как о погоде,
- зато к твоим услугам круглосуточные телепрограммы: регби, футбол,
красотки. Единственное, чего опасался Р.М.К.А.Д.Г., - как бы не нашли его
здесь бывшие дружки по банде, которых он оптом продал конкурентам, получив
взамен жизнь и шрам. Так он и жил - не очень-то интересовался всем тем,
что оставалось за рамками его прямых обязанностей в Городке, ни с кем не
откровенничал, ни во что не ввязывался. Тише воды, ниже травы.
Только по воскресеньям он позволял себе посидеть в баре. Но сколько бы
ни пил, язык держал за зубами. Да и не засиживался за стойкой, как другие,
уже в полночь гнал себя домой.
Изрядно нагрузившись, отяжелевший и размякший, он неторопливо подходил
к своему уютному домику; было темно, лишь на угловом столбе горел фонарь;
от калитки отклеилась чья-то тень.
- Ромуальдос Матео Кольпес Андриано дос Габарильдос? - без запинки
прошептала тень. - А в простонародье - Собачье Ухо?
Он не смог произнести ни слова - это были они, "дружки". Это был конец.
- Садись в машину, соколик, прокатимся вместе и потолкуем.
Если бы он закричал, наверняка получил бы нож в спину. Он плюхнулся на
заднее сиденье, рядом сели двое. Авто рвануло с места; фары были погашены;
люди рядом, как будто бы незнакомые, молчали, ни о чем не спрашивали; хуже
всего, что они ни о чем не спрашивали.
- Я... все... скажу... - кое-как выдавил из себя Р.М.К.А.Д.Г.
- Разумеется, дружок. Мы не намерены портить тебе вторую щечку.
Расскажи нам все, что ты знаешь о Городке и о докторе Климмере.
Впервые он пожалел, что знает так мало; они могут не поверить, и тогда
не отделаешься "щечкой". Он постарался вспомнить все; он выложил не только
факты, но и догадки; но сути, сути он не знал, в "кухню" Климмера не имел
доступа; неужели придется расплачиваться за отсутствие научного,
профессионального интереса к делу, элементарной любознательности?
Где-то далеко-далеко от Городка машина резко остановилась.
- Ну, дружок, выходи. Спасибо за информацию.
- За что? - простонал Р.М.К.А.Д.Г. - Я же все рассказал!
- Выходи, выходи, ты дома.
Он вылез из авто, ожидая удара в спину; перед ним распахнулась калитка;
машина фыркнула, умчалась. Неужели он дома? Жив и невредим?
Он запер дверь, на полную громкость включил телевизор, прямо из бутылки
глотнул виски, и только тогда до него дошло: бог миловал. "Это не они. Не
"дружки", - решил Р.М.К.А.Д.Г. - Но кто же это? А впрочем, плевать. Не все
ли равно, если обошлось..."
Лишь наутро он вспомнил, что у этих людей не было, кажется, ни ножей,
ни пистолетов.
Начальник военного архива имел одну маленькую слабость; он знал, что
если когда-нибудь погорит по службе, так только из-за этой слабости;
больше того, подозревал, что его грозные боссы из военного министерства
уже пронюхали об этом пунктике и воспользуются им при первом же удобном
случае; и все-таки был не в силах этой очаровательной слабости
противостоять. Только что позвонила директриса балетной школы и сообщила в
выражениях весьма дипломатичных, что в номере отеля "Лебединая песня"
дожидается своего часа очередная "крошка" из кордебалета.
Начальник архива расправил седеющие усы, торопливо оглядел себя в
зеркало, распрямил спину, которая начала уже предательски сутулиться, и,
почувствовав новый прилив молодости, четким военным шагом направился к
двери. Остановить его сейчас не смогла бы никакая сила.
Но зуммер связи с министерством все-таки остановил его. Нетерпеливым
жестом поднял он трубку.
- Салют, старина! - раздался до тошноты знакомый голос Тхора.
- Здравия желаю! - приветливо гаркнул генерал и даже прищелкнул
каблуком, подумав при этом: черт тебя возьми! Позвонил не вовремя!
- Готов поставить тысячу монет против одной, - игриво продолжал Тхор, и
это было так похоже на него, интригана и комедианта, что рука, держащая
трубку, разом повлажнела. - Внизу тебя уже ждет автомобиль.
- Н-не совсем вас понял.
- Автомобиль, элементарный автомобиль, чтобы ехать в отель "Лебединая
песня".
- Зачем я должен ехать в отель, шеф? - запинаясь, сам не веря своей
находчивости, подыграл начальник архива.
- Господи, он еще спрашивает! Разумеется, чтобы станцевать дуэт
па-де-де из второго акта...
Трубка замолкла. Бравый седеющий генерал почувствовал приступ удушья;
усы его обвисли; вот так и начинаются крупные неприятности: без
распекании, без криков, без ругани. Шуточки и намеки. Но старый служака
был "не лыком шит, хоть и с опозданием, но сообразил: Тхору что-то нужно
от него, иначе сообщил бы о номере в отеле не ему, а министру.
- Слушаю вас, шеф.
- Дельце пустяковое, старина: Возле входа в "Лебединую песню" будет
стоять мой человек. Инвалид, без левой ноги, в темных очках. Передай ему,
пожалуйста, пленочку, которую ты сейчас сделаешь с досье некоего Климмера.
Тебе же все равно по пути. А потом танцуй себе... хе-хе-хе... свой
па-де-де.
- Но инструкция строжайше запрещает, шеф... - Он понял: может быть, это
провокация, проверка. Может, собаке Тхору только и требуется застукать его
с поличным. За девочек из балетной школы грозит всего лишь отставка, а
пленочка в кармане... это попахивает трибуналом.
Трубка хранила ледяное молчание.
- Я, конечно, готов нарушить... ради вас, разумеется, но... где
гарантия, что?..
- Хе-хе-хе, старина! А где гарантия, что сведения о твоих увлечениях
балеринками не просочатся выше? Считай это одолжением мне, мне лично.
Только сделай все своими руками.
- Слушаюсь, шеф!
Начальник архива торопливо сбежал в подвал: руки его все еще дрожали,
но фотоаппарат птичкой порхал над листами досье; кажется, на сей раз
пронесло; правда, он в руках Тхора, но и Тхор у него в руках; а главное,
теперь он обязан, просто обязан поехать в "Лебединую песню". И никакие
силы его не остановят - пусть хоть все военное министерство встанет
стеной.
В машине он глянул на себя в зеркало - усы торчали молодцевато и
задорно, как и полагается усам мужчины, привыкшего одерживать славные
победы над очаровательными представительницами прекрасного пола...
Все обошлась наилучшим образом. И свидание прошло хорошо, и пленочку
инвалиду удалось передать незаметно, и настроение было отменное. Только
вот к концу дня опять позвонил Тхор.
- Салют, старина!
- Слушаю вас, шеф. Все в порядке?
- В каком смысле? - В голосе Тхора прозвучало неподдельное изумление.
Вопрос и в самом деле был задан некстати. - Приготовь-ка мне досье
N_В-140-462, я сейчас заеду.
- Опять?! - вырвалось у начальника архива. - А как же пленочка?
- Что вы там мелете? Какая еще пленочка?!
Сердце старого служаки ушло в пятки. Вот так влип! Это же был не Тхор!
Тхор не мог по телефону назвать имя Климмера. Никогда! Тхор назвал бы
шифр, как сейчас! А он-то, он, старый армейский башмак, настолько потерял
разум из-за этого свидания, что поверил! Но голос... голос был похож. Да,
только похож. Надо выкрутиться. Надо взять себя в руки и выкрутиться...
- Я, м-м-м... имею в виду... может быть, переснять досье на пленочку?
Для удобства...
- Что?!! Вы рехнулись?! - Когда Тхор переходил на "вы", ничего доброго
ждать не следовало. - Сидеть у себя в кабинете! Никуда не выходить. Сейчас
разберемся.
Все. Мышеловка захлопнулась. Начальник архива достал пистолет,
проверил, заряжен ли, и сунул в брючный карман. Кажется, это был его
последний... как это выразился Тхор?.. то есть не Тхор, а тот, кто выдал
себя за Тхора... Па-де-де...
Человек, носивший шифрованное имя РД-1, с самого начала, когда принял
этот сверхсекретный институт, провидел свой последний день. Знал, что
никакая сверхбдительная охрана, никакая автоматика не помогут; рано или
поздно из-за портьеры в его кабинете выйдет черный человек, тускло блеснет
дульный срез пистолета и булькнет выстрел, которого он уже не услышит.
Вопрос был, в сущности, только в том, "рано или поздно?".
После вечернего кофе он сидел в кабинете, склонившись над таблицами и
подперев сухощавой рукой клевавшуюся набок непропорционально тяжелую,
зеркально выбритую голову. Эти вечерние часы он сумел отвоевать у
институтской суеты, передряг и экспериментов - для чистой науки. Это были
его лучшие часы.
И когда, уже втянувшись в работу, РД-1 обернулся и увидел того самого
человека, он нисколько не удивился. Как и следовало ожидать, человек был
одет во все черное. Правда, он не вышел из-за портьеры, а сидел в кресле у
окна, да и пистолета не было видно, но едва ли это что-либо меняло. РД-1
не удивился и не испугался, лишь пожалел, что произошло это все-таки
слишком рано. Как раз в тот момент, когда он стоял на пороге важного
открытия. Впрочем, осадил он себя, он всю жизнь стоял на пороге нового
важного открытия, то одного, то другого, и террористам или как их там...
повстанцам пришлось бы долго ждать, чтобы не оборвать своим выстрелом
никакого открытия.
Человек в черном встал, подошел поближе и чинно поклонился. РД-1 еще
никогда не видел такого вежливого террориста и поэтому так же молча
поклонился в ответ.
- Я безоружен, - сказал черный, для наглядности похлопав себя по
карманам. - Если вам не хочется узнать, зачем я пришел, можете вызвать
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг