Борис Лапин.
Ничьи дети
-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Первый шаг".
OCR spellcheck by HarryFan, 26 September 2000
-----------------------------------------------------------------------
Откуда я? Я родом из детства.
Я пришел из детства, как из страны.
Антуан-де Сент-Экзюпери
1
Сирена.
Ошалело продирая глаза, они сыплются со своих трехъярусных коек, суют
ноги в башмаки, на ходу напяливают хаки - одинаковые здоровенные парни,
похожие друг на друга пустотой взгляда, тупым равнодушием лиц, одинаково
вышколенные и покорные, одинаково стриженные под машинку.
Они стоят в строю. И как монотонный стук барабана - капрал выкрикивает
их имена.
- Айз! - кричит капрал, и Айз делает шаг вперед и шаг назад.
- Найс!
- Хэт!
- Кэт!
- Дэй!
- Грей!
- Дэк!
- Стек!
- Дог!
- Виг!
Это каждый день, и так было всегда. Вся жизнь каждого из них - в этом.
Что было до этого, никто не помнит. Все, что они помнят, началось с этого.
Их мысли коротки и односложны, как их имена. Их действия доведены до
автоматизма. Айз машинально проглатывает у стойки что-то жесткое и
безвкусное, что называют бифштекс, и выпивает кружку чего-то теплого,
сладковатого, что называют кофе. Айз достаточно умен, он понимает, что
кормят их не для того, чтобы доставить удовольствие; пища поддерживает
силу, а сила нужна на полосе. Главное в их жизни - полоса.
Капрал выстраивает их лицом в поле. Перед каждым - своя полоса. Десять
одинаковых полос. У каждого по ножу и правой руке. Десять коротких
сверкающих клинков. Далеко, в конце полосы, так же, лицом в поле, стоят
враги. Десять врагов. Для каждого - свой враг.
- Марш! - кричит капрал.
Айз бросается вперед. Все препятствия, которыми до отказа напичкана,
полоса, нужно преодолеть за считанные минуты. Перемахнуть забор.
Перепрыгнуть через канаву. Переплыть канал, зажав нож в зубах.
Вскарабкаться на трехэтажную стену, подтягиваясь на карнизах, скользя и
теряя опору Как обезьяна, взметнуться по канату и вместе с ним перелететь
через яму. Ползти, ползти, ползти под колючей проволокой, не обращая
внимания на шипы, вонзающиеся в спину. Стремглав промчаться по шатающемуся
бревну - и ухитриться не потерять равновесия, не упасть. Только бы не
упасть!
Все. Вот он наконец враг!
Айз уже понял, что это не настоящий враг, это брезентовое чучело,
набитое пенькой; другие еще не поняли; но все равно, быстрее, быстрее
кромсать жесткий прорезиненный брезент, резать, рвать ногтями, потрошить
тугую пеньку; нет сил - зубами, но скорее, скорее добраться до красного
мешочка величиной с кулак; он всегда в левом боку врага, этот желанный
мешочек; и тем же путем, преодолевая те же препятствия, - назад, к
капралу, быстрее, быстрее!
Они подбегают по одному, усталые, запыхавшиеся, довольные, руки по
локоть и лица в красной краске, в правой руке нож, в левой - красный
мешочек величиной с кулак, и каждый протягивает свой мешочек капралу -
Айз, Найс, Хэт, Кэт, Дэй, Грей, Дэк, Стек, Дог, Биг.
Они толпятся вокруг капрала, в их взглядах появляется
заинтересованность, на лицах - нетерпеливое ожидание: сейчас они будут
получать жетоны. Тот, кто пришел первым, получит три желтых металлических
кружочка, второй - два, третий - один. Остальные не получат ничего.
Они прекрасно умеют считать и знают свою выгоду. Жетон - все в их
жизни, и они на все готовы ради жетона. Потому что за пять жетонов автомат
в казарме выдает по вечерам стакан жгущей к веселящей жидкости, которую
называют виски, а за десять жетонов, спущенных в прорезь двери дома, что
ближе к Стене, автомат пропускает в клетушку, где ждет женщина.
Айз пришел третьим. Иной был бы рад, да он и сам радовался бы в другой
раз, потому что не так-то просто отличиться среди десятка ребят, имеющих
абсолютно равные шансы. Но сегодня он надеялся заработать два жетона -
восемь у него уже было; а за девять дверь не открывается, некоторые
недоумки попались на этом, теперь знают все; но раз не вышло, значит, не
вышло, значит, надо ждать завтрашнего дня и постараться; конечно, лучше
всего сначала выпить стакан виски, но для этого нужно десять да еще пять
жетонов, целый капитал; столько почти никто не мог накопить, терпения не
хватало.
Айз исподлобья глянул на Бига; Биг самый сильный в их десятке, зато
самый тупой; Айз ловчее его, хитрее, проворнее. Но сегодня Биг пришел
первым и получил три жетона; зачем они ему сегодня, все равно на три
жетона ничего не получишь, а в запасе у Бига нет, это точно. Конечно,
можно попросить у него один жетон; пока Биг накопит девять, Айз непременно
вернет; но об этом и речь заводить не стоит, никто не даст, Айз уже
пробовал объяснить им, не поняли, слишком сложно, да он и сам-то едва
допетрил...
Они лежали на песке, отдыхали, кто дремал, кто бессмысленно уставился в
небо, кто ковырял в носу, когда капрал крикнул:
- Строиться!
Мгновение - и они в строю.
- Сегодня вам будет проверка. Живой враг. Называется - собака. Враг,
который кусает зубами. Премии повышены. Первый получает десять жетонов,
второй - девять, третий - восемь и так далее. Последний - один жетон.
Премии получают все. Ясно?
Это было что-то новое. Десять стриженых голов задумались, шевеля
губами; подсчитывали, сколько получит четвертый, шестой, девятый;
складывали с тем, что припрятано в специальных кармашках.
Капрал повел их серой улицей куда-то по направлению к Стене, мимо
других таких же казарм, других полос, других улиц. Городок был достаточно
велик; высокая бетонная Стена то исчезала за серыми прямоугольниками
казарм, то вновь появлялась в просвете улицы. Они пришли во двор с десятью
совсем особенными полосами. Десять коридоров из проволочной сетки, десять
дверей за спиной, а впереди, на цепях, десять откормленных псов - налитые
кровью глаза, вздыбленная шерсть, клокочущие, оскаленные клыками пасти.
- Внимание! Марш!
Двадцать врагов устремляются друг на друга; двадцать рычащих глоток;
сорок налитых кровью глаз.
Айз хватает своего врага за шею - душить; комок пружинящих мускулов под
рукой - вырвался, отскочил, сам нападает; пожалуй, это посложнее, чем
брезентовое чучело; надо зажать пасть, капрал говорил, он кусается зубами;
что такое - как огнем ожгло руку? - плевать; скорее, скорее, душить,
резать, рвать ногтями еще горячее, извивающееся, хрипящее тело, ломать
кости, разрывать сухожилия; где же тот мешочек величиной с кулак? - ага,
вот он!
- Айз - десять жетонов. Биг...
Сколько получит Биг - не его дело. Он весь в красном, другие тоже; из
раны в руке хлещет кровь. Появляется человек в белом халате, его называют
доктор, он промывает и перевязывает рану; рана - пустяк, главное, теперь у
него десять да еще девять жетонов, целое богатство, еще никогда не было
так много.
Вечер. В казарме праздник. На стакан того, что называют виски, есть
сегодня у всех. Айз тоже опрокидывает стаканчик, становится тепло, весело,
беззаботно, но он помнит главное, что сверлит его мозг давно, он никогда
не забывает об этом; не забыть бы об этом и сегодня.
Он отсчитывает десять жетонов и бережно, один за другим, опускает в
прорезь двери; дверь открывается. В полутемной клетушке - девушка в
короткой юбочке и куртке цвета хаки; у нее длинные льющиеся на плечи
волосы; какая радость - эти волосы, нежные, щекочущие, шелковистые, их
можно перебирать без конца и вспоминать что-то, чего никогда не было; она
совсем молоденькая, моложе Айза, но глаза безразличные.
- Меня зовут Айз, - говорит он неуверенно. - А тебя?
- Шпринг.
- Шпринг, - повторяет он, касаясь ее волос. - Шпринг, весна...
- Скажи, Шпринг, ты не знаешь... никто не знает у вас, в женском
корпусе, кто мы? Откуда мы?
Он всегда спрашивает об этом здесь; он задает эти же вопросы парням из
других казарм; иные смеются над ним, иные задумываются, и лишь совсем
немногие высказывают свои предположения; но при следующей встрече и те, и
другие, и третьи смотрят осмысленнее, во взгляде пробивается интерес, и
они уже сами спрашивают: "А правда, кто мы? Как ты думаешь, кто мы?"
Ответов множество, и все разные; у Айза скопилась уже приличная коллекция
крошечных фактов и самых невероятных догадок, он лелеет их, перебирает,
классифицирует, хранит как зеницу ока, но настоящего ответа пока нет.
Не будет его и сегодня. Девушку не интересуют высокие материи, ее
зеленые глаза наивны и лукавы, а рот смеется - полный белых зубов рот.
- Разве ты потратил свои десять жетонов, чтобы вести со мной умные
разговоры?
Не знает! И эта не знает! А говорили, у них, в женских казармах, жизнь
вольготнее. Но неужели никто не знает?
Она обнимает его голову, прижимает к груди, нежные волосы щекочут лицо,
и ему представляется, что он маленький-маленький, совсем крошечный; как
будто бы это называется - младенец; ему кажется - когда-то, давным-давно,
это уже было с ним...
- Шпринг...
- Айз...
Ее волосы - теплый душистый дождь; ее руки - порывы ветра; ее глаза -
зелень, омытая дождем после долгого зноя.
- Шпринг, весна... Ты никогда не задумывалась, что там, за Стеной?
- Там нет ничего.
- Я знаю одного парня, он залезал починять антенну главного корпуса; он
говорит, за Стеной - лужайка, белые домики под красными крышами и
синяя-синяя речка, а по ее берегам растут цветы: оранжевые, бирюзовые,
сиреневые, желтые, розовые, фиолетовые...
Она недоверчиво улыбается.
- Это сказка, Айз. Мир не может быть таким ярким. Мир серый. А что
такое цветы?
- Цветы? Ну, это - это самое прекрасное, что есть на свете.
Когда-нибудь я принесу тебе столько цветов, сколько смогу поднять.
- Спасибо. Уже сейчас спасибо. Ты добрый. А ты-то знаешь, кто мы?
- Пока не знаю. Но узнаю обязательно. Пусть ради этого придется
опрокинуть Стену!
- Опрокинуть Стену?! Возьми меня с собой - опрокидывать Стену!
Ему пора уходить; она удерживает его робкой, неумелой рукой; ей
интересно, впервые в жизни интересно.
- Ты странный, Айз. Никогда таких не встречала. Мне хорошо с тобой. А
ты придешь еще?
- Я приду. Но мы не встретимся больше, Шпринг. Здесь никто не может
встретиться дважды. На ее лицо набегает тучка, дождем наливаются глаза.
- Я хочу, чтобы ты пришел еще, Айз. Чтобы ты пришел завтра! Чтобы ты не
уходил никогда!
Все, отбой.
- Я приду за тобой, обязательно приду! А пока прощай, Шпринг, прощай,
весна!
Теплыми дождевыми струями льются ее волосы; ее голос - задохнувшийся
порыв ветра:
- Нет, нет, нет, нет, нет...
...Казарма. Пьяный Биг сидит на койке Найса, сразу видно, принял две
порции, глаза помутнели.
- Мы - высшая каста! - кричит Биг. - Мы призваны стать владыками мира!
- Знаю, знаю, - бормочет Найс. - Но кто мы? Люди или не люди?
- Мы не просто люди, мы - сверхчеловеки!
Биг - порядочная дубина; крепко же вколотили в его башку эту чушь о
сверхчеловеках. Но Айз - и многие другие тоже - не верят капралам, смеются
над этой чушью; зато их постоянно мучает вопрос: кто они? А Бига ничего не
мучает, Биг все знает.
Как-то доктор, перевязывая Айзу рассаженную о колючую проволоку ногу,
спросил:
- Больно?
Айз пожал плечами; он не понимал, что такое больно; они все не знали
боли.
- Бедные роботы, - пробормотал доктор, и шрам, рассекший его лицо от
уха к подбородку, болезненно перекосился.
- Доктор, - осмелился Айз, - что называют роботом?
- Робот - это живая машина. Автомат, который может думать, но ничего не
чувствует, - неохотно ответил доктор.
- А мы?
- Но, но! - озираясь, прикрикнул доктор. - Ты стал слишком много
рассуждать! Разве забыл? Вы - сверхчеловеки, призванные стать владыками
мира.
Кто же они? Если действительно только машины, тогда почему он так
тоскует по правде? Почему эти проклятые вопросы не дают ему жить? И
почему, расставаясь, кричала Шпринг: "Нет, нет, нет"? Может, их скупили
младенцами у бедных родителей? Но тогда почему они так похожи друг на
друга? И почему никто из них не помнит детства? Может, у них специально
каким-то образом убили память? Отняли прошлое? Так кто же они, черт
возьми?!
- Мы - нация господ! - пьяно орал Биг. - Мы - цвет мира!
Айз дал ему разок по шее.
- Заткнись, господин мира. Мы просто механические люди. Мы ничем не
отличаемся от автомата для выдачи виски. Только он лучше нас, его работа -
веселить людей, а наша работа - убивать.
Биг заморгал белесыми ресницами. Длинный Стек иронически хмыкнул. А
Найс захныкал:
- Мы сироты. Мы бедные сироты. У нас нет мамы и папы. Мы ничьи дети...
По лицу Найса катились слезы.
"Роботы не стали бы плакать, - отметил Айз. - Роботы лишены чувств.
Значит, мы все-таки не роботы. Но кто мы? Кто мы?!"
Он быстро уснул. Всю ночь мерещилась ему Шпринг, ее шелковистые волосы,
ее ласковые руки. Она плакала у него на плече и шептала:
- Мы - ничьи дети... Ничьи дети... Но как же так - разве могут быть
ничьи дети?
Он гладил ее волосы, и успокаивал, и уговаривал, но она все плакала. И
тогда они вдвоем полезли на антенну главного корпуса - он хотел показать
ей, что такое цветы. Они уже залезли высоко, очень высоко, еще чуть - и
она увидит, как ярок мир за Стеной...
Сирена.
Ошалело продирая глаза, они сыплются со своих коек - Айз, Найс, Хэт,
Кэт, Дэй, Грей, Дэк, Стек, Дог, Биг.
2
Заместитель военного министра Тхор, дымя сигаретой, вольготно полулежал
в кресле.
Показываться здесь в форме не годилось, поэтому он приехал в штатском.
Тхор был одет изысканно, но с той нарочитой непринужденностью, даже
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг